Положитесь на меня, мадам!

* * *

Названный Тренком пароль высшего допуска и несколько сложных знаков привели досточтимого мастера ложи Трех Мечей в явное недоумение: это было заметно, хотя тот старательно изображал на лице равнодушие и делал вид, что ничего не понял. Этот человек был знаком Тренку по одному из последних визитов сюда, который, правда, был лет десять тому, незадолго до ареста. Да что там, старик занимал свой пост уже не менее двадцати лет: Тренк помнил его еще по тем временам, когда он сам был молодым и зеленым юнцом, пажом, влюбленным в принцессу, и неофитом Ордена. Помнится, именно здесь он однажды пересекался с Альбертом — старшим другом и братом, молодым адептом-провидцем, который был вынужден временно отойти от дел и вернуться в замок к своей семье, однако, возвращаясь время от времени к своей миссии при прусском королевском дворе.

Потом король прознал о романе своей любимой сестры с адъютантом фон дер Тренком, и незадачливый любовник попал в опалу, а затем в тюрьму. В то время провидец, время от времени играющий роль странствующего чародея Трисмегиста, которому покровительствовала принцесса Амалия, фактически был связным Тренка, передавая его послания даме сердца. Некоторые из этих писем, как и ряд рабочих сообщений, пересылались как раз через Дрезденские «Три Меча», откуда до Прусской границы было рукой подать.

Так или иначе, но место это было почти свое, можно сказать, намоленное, да и человек знакомый, а потому Тренк в ответ на делано равнодушный взгляд мастера вздохнул и возвел очи к небу.

— Послушайте, генерал-фельдмаршал граф Рутовский под орденским именем Турок[3], — задушевным голосом сказал он. — Да, я не был здесь больше десяти лет и, вероятно, мой пароль устарел, тем не менее, высший допуск — это высший допуск! Мое имя Фридрих фон дер Тренк, и последние девять лет я провел в тюрьме, практически без связи с внешним миром. Я знаю, что пруссаки захватили вашу страну в течение месяца и убрались отсюда меньше года назад… Думаю, это одна из причин моего помилования: меня стало накладно содержать в тюрьме, а потому король Фридрих внял просьбе Марии-Терезии о моем освобождении. Правда, бюрократические проволочки заняли время, а потому я на свободе всего два дня — без дела, без информации, без пристанища и, честно говоря, без наличных средств. Словом, мне надо связаться с кем-то из Невидимых, а потому я прошу вас, уважаемый брат мой…

— Вы не боитесь говорить со мной в открытую? — перебил его старик. — Не опасаетесь, что я могу быть перевербован? Что «Три Меча» больше не являются надежной пристанью, и наши стены могут иметь уши?.. Впрочем, девять лет в тюрьме… Давайте так, Тренк. Остановитесь в городе, в одной из гостиниц, проведите время с пользой: посещайте храмы, театры, да хоть кабаки. Вас найдут и все объяснят, — я не уполномочен решать такие вещи. Со своей стороны, я выделю вам немного наличных на первое время — вот, держите. Больше просто не могу: это средства Братства, не мои. После войны мы все здесь сильно стеснены в финансах. Прощайте, и да хранит вас Бог!

Рутовский протянул ему довольно тощий кошелек и сделал благословляющий жест.

Тренк поклонился, впервые, наверно, в жизни не найдясь с ответом.