Положитесь на меня, мадам!

Глава 34. PAX DEI

В которой барон фон дер Тренк услышит призыв к миру

На выходе Тренка и его отряд поджидал неприятный сюрприз: из-за угла как раз выбегали патрульные — четверо солдат гарнизона, что по расписанию обходили периметр тюрьмы. Замершая у ворот карета, на козлах которой с совершенно невинным видом сидел пастор Шварц, их, похоже, не очень смутила: может, кто и удивился, что скромный молодой священник правит запряженным четвериком добротным экипажем, но думать об этой странности им было некогда.

— Держитесь подальше, пастор! — бросил один из солдат.

— Здесь могут быть раненые, — молитвенно сложив руки, ответил тот.

Что ж, Тренк в очередной раз поразился способности Готлиба не вызывать ни у кого подозрений: воистину, это был редчайший талант, который просто грех зарывать в землю.

В этот миг позади, в тюремном дворе, прогремел взрыв и отчаянно завизжали женщины. Солдаты бросились к воротам — и нос к носу столкнулись с выходящим им навстречу «сослуживцем», что сопровождал «раненого бойца».

— Что там творится?.. — начал один из патрульных.

— Бунт и массовый побег, — сходу огорошил его барон. — Есть жертвы, — он кивнул на «раненого», которому мешал говорить замотанная окровавленной тряпкой половина лица.

В этот момент, едва не сшибая с ног всю компанию и вынуждая ее отступить наружу, из тюремных ворот бросилась толпа перепуганных женщин — те, что в святой день пришли на свидание с заключенными и едва не угодили под перестрелку. Среди них, разумеется, были и прелестная артистка, и «хромая солдатская вдова» со своей шпагой, вновь ставшей клюкой. Сзади снова грохнуло, — очевидно, Карл старался по возможности дольше задержать солдат гарнизона внутри здания. Впрочем, визг бегущих дамочек звучал еще более оглушительно: прославленная певица, конечно же, вела в этом хоре, стараясь произвести наибольший эффект.

Солдаты раздумывали недолго.

— За мной! — крикнул командир патруля, бросаясь к воротам.

Впрочем, храбрость вышла ему боком: навстречу прогремел выстрел, и солдат свалился с дырой в груди. Оставшиеся трое бросились под прикрытие стен, выставив в проем ружья.

К счастью, выстрелить не успел ни один: из ворот вылетела еще одна женщина — надо думать, самая последняя из тех, кто так неудачно замешкался.

— Убивают! — что есть мочи орала она. Впрочем, под ноги баба не глядела, а потому упала у самых ворот, споткнувшись о ноги мертвеца. — Господи, убили!

Заполошный визг женщины был заглушен очередным взрывом. Когда она вскочила на ноги, глаза у нее были совершенно безумными от страха, — зато в руках было ружье убитого, дуло которого с трех шагов смотрело в живот ближайшему патрульному.

— Эй, ружье-то положь… — начал, бледнея, тот.

— Это ониии! — донеслось из тюремного двора. — Этот, с которым раненый! И баба! — Караульный, ударенный створкой ворот, похоже, не думал сдаваться.

«Зря не добили», — подумал Тренк, когда в его лицо почти уперлось дуло ружья одного из патрульных. Второй уже целился в узника, третий — в рыжую даму, что держала на прицеле его самого.

Впрочем, в следующий миг ситуация сделалась чуть менее безвыходной: «хромая вдова», что выбежала из тюремного двора с толпой женщин, развернулась и в один прыжок оказалась за спиной солдат.

— Ружье опусти, милок, — не выходя из образа, прошептала она, когда острие ее шпаги-трости уперлось снизу в шею одного из патрульных. — Не то кровушкой захлебнешься.

— Тут еще гренадер! — гнусаво надрывался недобитый. — Он один! Прячется за воротиной!

— Уймись, сучий потрох, — прокомментировала его слова рыжая дама.

Ее голос потонул в грохоте очередного взрыва.

«Твоя правда, душа моя», — мысленно ответил ей Тренк.

— Может, мы договоримся, господа? — он приглашающе улыбнулся солдатам. — Как видите, ситуация патовая: мы на прицеле, и вы на прицеле, а подмога к вам не явится, — у нашего товарища нет нужды в гранатах. Просто дайте нам уйти, раз мы уже покинули вашу территорию… Мне, моему другу, — он, как видите, сейчас не боец со своим ранением, — и нашим дамам. Гренадер будет держаться, покуда сможет.

Произнеся эти слова, он почти услышал, как зло скрипнула зубами Флоранс.

«Прости, милая, — подумал барон. — А главное, прости ты, Карл. Помнишь, я говорил, что, может, после побега уже и решать будет нечего? Так и сбылось: у нас не получится обойтись без жертв, и хорошо, что это хотя бы не Флоранс и не…».

В этот момент у замученного пытками узника, который все это время еле передвигал ноги с ними рядом, не выдержали нервы.

— Довольно! — он шагнул вперед, срывая с лица повязку. — Прекратите эту бессмысленную бойню и дайте нам отступить. Ваши жизни — слишком великая цена за неволю ваших ближних.

Дуло ружья уперлось ему в грудь, он, не глядя, отвел его рукой, — небрежным движением, словно от мухи отмахнулся, — в пару шагов достиг ворот и остановился рядом с телом убитого патрульного, поворачиваясь лицом к его живым однополчанам. Позади него, буквально в шаге, была Флоранс, что продолжала целиться в солдат из трофейного ружья. Был Карл, который затаился за створкой ворот, готовый бросить следующую гранату.

«Ну да, не боец, — Тренк мысленно подтвердил свои слова. — Не можешь сражаться — забалтывай. Я бы тоже так поступил, — но не с таким, к дьяволу, риском!»

Узник стоял, раскинув руки — словно мишень для нападающих, своих и чужих. На его груди, поверх кое-как надетого мундира, ярко сияло в лучах солнца маленькое филигранное распятие.

— Бросьте оружие, — повторил он. — Не пролейте больше крови, чем уже пролилось.

— Ага, сейчас, уже бросила, — в наступившей вслед за взрывом тишине было слышно ворчание Мадлен, которая так и не опустила шпагу.

В весеннем воздухе благодатного пасхального утра чувствовалось напряжение готовой разразиться грозы. Пальцы, замершие на курках и эфесе, остриё клинка и жерла ружейных стволов, готовые разить и разлучать души с телами: один шаг, неверное слово, неосторожное движение, — и вместо спасающихся и преследуемых перед воротами останется несколько трупов. Краем глаза Тренк увидел, как Флоранс, пятясь и продолжая целиться, начала отступать в тюремный двор.

— Мир вам, добрые христиане! — донеслось от кареты: похоже молодой пастор Готлиб Шварц также решил позаговаривать солдатам зубы. — Мир божий, Рax Dei! В святой день да не прольется кровь, ибо сказано, что кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека, ибо человек создан по образу Божию…

Впрочем, они еще не видели главного: завершением всего действа стало появление госпожи Порпорины, которая остановилась у кареты, подняла очи к небу — и запела. Она шла к тюремным воротам, и с уст ее лились прекрасные звуки, чистые и громкие, словно она и не теряла никогда голоса.

— Gloria in excelsis Deo… — поступь ее была легка, как у ангела, сошедшего с неба. — Laudamus te! Benedicimus te! — она коснулась тонкими пальцами нацеленного в Тренка ружья, — и солдат, словно завороженный ее пением, отвел дуло в сторону. — Adoramus te…[56] — она остановилась рядом с мужем, почти прислоняясь к его плечу.

— Господь с нами! Небесный ангел и воскресший Господь, которому было угодно явиться сюда! — один из солдат все же опустил ружье и упал на колени, не сводя глаз с поющей синьоры, бывшего узника, или, может, со светящейся точки распятия.

— Отходим, — тихо скомандовал Тренк.

Мадлен отняла клинок от шеи своей несостоявшейся жертвы и сделала несколько медленных осторожных шагов назад, не сводя глаз с солдат и готовясь в случае чего прикрыть Готлиба.

— Помолимся, братья мои! — продолжил Готлиб, осеняя солдат крестом. — Сложим оружие и помолимся! Господь ныне со всеми нами и с каждым из нас. Христос воскрес…

К сожалению, все испортил еще один взрыв, — надо думать, Карл швырнул последнюю гранату, что была у него в руке. Вслед за этим в тюремных воротах позади замершего узника появилась Флоранс с ружьем. Рядом с ней шел Карл с намотанным на запястье тлеющим фитилем: корзинка с пасхальными яйцами в его руках смотрелась куда как странно. Оценив обстановку, амазонка шагнула вперед, становясь с другой стороны от раскинувшего руки безоружного человека и выставила перед собой ружье. Что ж, когда приказ ее дорогого провидца шел вразрез с необходимостью его прикрыть, она, очевидно, выбирала последнее.

Видимо, это окончательно разрушило благостность картины: уверовавший в чудо солдат так и стоял на коленях, зато двое других вновь вскинули ружья.

— За Христом-Господом бабы с ружьями не ходили! — как-то даже разочарованно произнес один из них. — Бей еретиков, братцы!

Впрочем, быстрее всех оказался Карл: здоровенный гренадер расставил пошире руки, словно решил обнять весь мир, и прыгнул вперед, сшибая на землю проповедника и обеих дам. Пули просвистели поверх голов, однако удара вывихнутым на дыбе плечом о брусчатку, видимо, как раз и не хватало узнику до того, чтобы лишиться чувств от боли… Что и было проделано, отчего морок, наведенный им на солдат, окончательно рассеялся.

Теперь все участники небольшой битвы остались без заряженного огнестрела: ружье Флоранс выстрелило в момент ее падения, и пуля бесполезно прошла понизу.

Тренк выхватил шпагу, однако Мадлен, не успевшая отойти далеко, оказалась чуть быстрее: сделав длинный выпад, она достала ближайшего солдата в бедро, окрасив кровью светлую штанину. Враз охромевший боец отшагнул назад, пытаясь зажать рукой рану и больше не решаясь нападать, то же проделал «уверовавший». Третий же их товарищ сделал выпад штыком, вступая в драку с бароном, — видимо, боец наконец-то опознал его как главного в компании.

У солдата было явное преимущество в длине оружия, у Тренка в маневренности. Он довольно успешно отбил нацеленный в грудь штык, вскользь зацепив руку противника, затем попытался перехватить ствол ружья левой рукой; солдат шагнул назад, переходя в оборону. Сзади подскочила Мадлен, пытаясь отвлечь бойца на себя и заставить раскрыться, солдат коротко и резко провел штыком перед собой, пытаясь отогнать обоих за обозначенную острием незримую черту. Впрочем, шпионка была явно не лыком шита.

Вопреки ожиданиям, она не попыталась зайти с другой стороны: просто, отскочив в сторону, потянулась к поясу, — и в следующий миг латаная юбка, служившая дополнением к личине бедной вдовы-солдатки, оказалась в ее руке. Под изображающем юбку куском полотна, разумеется, скрывались привычные этой даме детали мужского костюма: кюлоты, чулки и надежные башмаки с крепкой устойчивой подошвой. Мадлен крутанула «юбкой» в воздухе, закрывая атакующему обзор и пытаясь намотать полотно на его штык, затем рванула ткань на себя… Нет, у легкой изящной дамы не хватило бы сил вывести из равновесия рослого солдата, однако тот замешкался на долю секунды, и в следующий миг острие шпаги барона вошло ему в грудь. Солдат, готовый отдать Богу душу, рухнул на колени.

— Ты стал свидетелем Божьего чуда, — с укором глядя на него, произнес Тренк. — Но, не уверовал даже в святой день, а таких свидетелей мы не оставляем!.. Ходу!

Барон махнул рукой, Флоранс схватила за руку артистку, Карл же, поднимаясь на ноги, ухитрился взвалить бывшего узника себе на плечи. Все бросились к карете.