Битва ставок. Великое противостояние. 1941-1945

– Доложите, – заявил Жуков, – что дальше нынешнего рубежа под Обоянью враг уже не пройдет!

23 марта Ставка реорганизовала Брянский фронт в Курский, оставив в командовании им Рейтера. В тот же день в командование Воронежским фронтом вступил Ватутин. Юго-Западный фронт возглавил Малиновский. В командование Южным фронтом вступил командующий 57-й армией генерал-лейтенант Толбухин…

Итоговый доклад начальника Генштаба Василевского затянулся 31 марта до двух часов ночи. Кабинет Верховного уже покинули члены Политбюро ЦК и Ставки. Сталин обратился к начальнику Генштаба:

– Пора, товарищ Василевский, запросить командования фронтов о планах предстоящей летней кампании. Дела с созданием резервов идут у нас не плохо, и будет в самый раз, если к 8 апреля они представят в Ставку свои предложения по характеру боевой работы.

– Такая директива, товарищ Сталин, сегодня уже направлена в войска, но срок в ней для представления докладов фронтовых штабов указан до 10 апреля.

– Пусть представят доклады к 10 апреля. А вот товарищей Жукова и Ватутина поторопите. Они пусть доложат к 8 апреля. У них направление взрывоопасное.

– Ясно, Жукова и Ватутина поторопим.

Вечером 2 апреля Жуков позвонил начальнику Генштаба Василевскому. Выяснив его оценку сложившейся обстановки, маршал Жуков высказал ряд принципиальных соображений по плану летней кампании.

Проанализировав все сведения о положении противника в районе Орла, Сум, Белгорода и Харькова, Жуков направил в Ставку обстоятельный доклад:

«Товарищу Васильеву.

5 час. 30 мин. 8 апреля 1943 г.

Докладываю свое мнение о возможных действиях противника весной и летом 1943 г. и соображения о наших оборонительных боях на ближайший период.

1. Противник, понеся большие потери в зимней кампании 42/ 43 года, видимо, не сумеет создать к весне большие резервы для того, чтобы вновь предпринять наступление для захвата Кавказа и выхода на Волгу с целью глубокого обхода Москвы. Ввиду ограниченности резервов противник вынужден будет в первой половине 1943 г. развернуть свои наступательные действия на более узком фронте и решать задачу строго по этапам, имея основной целью кампании захват Москвы.

2. Видимо, на первом этапе противник, собрав максимум своих сил, в том числе до тринадцати – пятнадцати танковых дивизий, при поддержке авиации нанесет удар своей Орловско-Курской группировкой в обход Курска с северо-востока и Белгородско-Харьковской группировкой в обход Курска с юго-востока. Вспомогательный удар с целью разрезания нашего фронта надо ожидать с запада из района Ворожбы, что между реками Сейм и Псел, на Курск с юго-запада.

3. На втором этапе противник будет стремиться выйти в тыл Юго-Западному фронту в общем направлении через Валуйки – Уразово. Навстречу этому удару противник может нанести удар из района Лисичанска в северном направлении на Сватово – Уразово. На остальных участках противник будет стремиться выйти на линию Ливны – Касторное – Старый и Новый Оскол.

4. На третьем этапе, после перегруппировки, противник, возможно, будет стремиться выйти на фронт Лиски – Воронеж – Елец и, прикрывшись в юго-восточном направлении, может организовать удар в обход Москвы с юго-востока через Раненбург – Ряжск – Рязань.

5. Следует ожидать, что противник в этом году основную ставку при наступательных действиях будет делать на свои танковые дивизии и авиацию, так как его пехота сейчас значительно слабее подготовлена к наступательным действиям, чем в прошлом году.

В настоящее время перед Центральным и Воронежским фронтами противник имеет до 12 танковых дивизий и, подтянув с других участков три-четыре танковые дивизии, может бросить против нашей Курской группировки до пятнадцати-шестнадцати танковых дивизий общей численностью до двух с половиной тысяч танков.

6. Для того, чтобы противник разбился о нашу оборону, кроме мер по усилению ПТО Центрального и Воронежского фронтов, нам необходимо как можно быстрее собрать с пассивных участков и перебросить в резерв Ставки на угрожаемые направления тридцать полков ИПТАП; все полки самоходной артиллерии сосредоточить на участке Ливны – Касторное – Старый Оскол. Часть полков желательно сейчас же дать на усиление Рокоссовскому и Ватутину и сосредоточить как можно больше авиации в резерве Ставки, чтобы массированными ударами авиации во взаимодействии с танками и стрелковыми соединениями разбить ударные группировки и сорвать план наступления противника.

Константинов».

В последующие дни Ставка получила также доклады командующих Центральным и Воронежским фронтами. В середине дня 10 апреля в Бобрышево, в штаб Воронежского фронта, представителю Ставки Жукову позвонил Верховный. Уточнив обстановку в районе Харькова, Сталин приказал своему заместителю прибыть 11 апреля в Москву, чтобы детально обсудить в Ставке план летней кампании сорок третьего.

Вечером 12 апреля в Ставке при участии Верховного Главнокомандующего, его заместителя, начальника Генштаба и начальника Оперативного управления Генштаба состоялось пространное совещание, принявшее в итоге предварительное решение о преднамеренной обороне. «Предварительность» решения объяснялась тем, что Верховного все еще беспокоила мысль о прочности нашей обороны, выдержит ли она концентрированные удары крупных немецких танковых сил.

12 апреля Ставка приняла принципиальное, хотя и предварительное решение о преднамеренной стратегической обороне на «Курской дуге» при сохранении в своих руках боевой инициативы. Встретив наступление отборной группировки противника мощными средствами обороны и нанеся поражение, прежде всего, его танковым силам, наши войска, исключив оперативную паузу, сами должны были перейти в решительное контрнаступление. Соответственно принятому решению Генштаб приступил к разработке требуемой оперативной документации. В районах Ливен, Старого Оскола и Корочи сосредоточивались главные резервы Ставки.

Усилия Ставки по организации прочного оборонительного рубежа на Орловском и Белгородском флангах «Курской дуги» последовательно нарастали. В середине апреля руководящий состав Наркомата обороны и Генштаба тщательно проверил на местах подготовку к летней кампании фронтов Курского направления. В это время наша разведка уже раскрыла состав вражеской группировки, сосредоточившейся против войск Центрального и Воронежского фронтов. Противник имел здесь шестнадцать танковых дивизий, штатно укомплектованных новейшими боевыми машинами. Одиннадцать из них, поддержанные двадцатью пехотными дивизиями, противостояли войскам Воронежского фронта.

В самый разгар ожесточенного воздушного сражения над Кубанью, когда чаша весов в борьбе за господство в воздухе еще колебалась и нашим 4-й и 5-й воздушным армиям потребовались срочные подкрепления, в ВВС произошло крупномасштабное «чрезвычайное происшествие».

Сохраняемые с ноября сорок второго в качестве резерва Ставки почти четыре сотни «Ил -2» и «Як -3» оказались… не боеготовыми. Хвостовая часть фюзеляжа у штурмовиков и хвостовое оперение у истребителей выполнялись из дерева. Боевые машины стояли в аэродромах, и дерево кое-где подгнило. На истребителях покоробилась фанерная обшивка крыльев. Участились случаи, когда ее даже срывало в полете.

Верховный очень резко отреагировал на «происшедший казус». В полдень 23 апреля он вызвал в Кремль заместителя командующего ВВС Ворожейкина, заместителя наркома авиапромышленности Яковлева и главного конструктора штурмовиков Ильюшина.

– Скажите, товарищ Ворожейкин, кто отвечает в ВВС за хранение материальной части? – Сталин окинул суровым взглядом приглашенных генералов.

Заместитель командующего ВВС четко ответил:

– Служба тыла отвечает, товарищ Сталин.

– Служба товарища Жарова отвечает, – уточнил Верховный и тем же тоном добавил: – Но отвечает плохо, если главный резерв Ставки оказался выведенным из строя.

– Служба тыла генерала Жарова не виновата в происшедшем, товарищ Сталин, – возразил Ворожейкин. – Самолеты полгода не поднимались в воздух, «не проветривались».

– «Не проветривались», – повторил Верховный и повернулся к Главном у конструктору штурмовиков. – Этот факт действительно сыграл решающую роль, товарищ Ильюшин?

– Да, товарищ Сталин. Находящиеся в эксплуатации деревянные конструкции сохраняются значительно лучше, чем при длительном хранении.

– Но почему служба тыла не предусмотрела промежуточную замену тех машин новыми? Вот и не было бы длительного хранения, – выяснял истину Верховный.

– А это должно было предусмотреть командование ВВС, товарищ Сталин, – вставил реплику Яковлев.

– Вы занимаетесь круговой порукой, товарищи генералы, а дело страдает, – сердито бросил Верховный.

Почувствовав, что Сталин уже успокоился, в душе согласившись с высказанными доводами, Яковлев, чаще других общавшийся с Верховным, негромко сказал:

– Для приведения самолетов в боеготовность надо десять – двенадцать суток, товарищ Сталин. Машины после ремонта следует сразу же направить на фронт.

– Всего десять суток на ремонт? – Верховный недоверчиво посмотрел на Главного конструктора «Яков».

– Да, товарищ Сталин, два десятка заводских ремонтных бригад вполне справятся с этой работой за десять суток, – подтвердил Яковлев.

– Через десять суток доложите ГКО о выполнении задания, товарищ Яковлев, – закончил разговор Сталин.