Битва ставок. Великое противостояние. 1941-1945

2

Поистине «ахиллесовой пятой» становился ноябрь для гитлеровского командования. 3 ноября оно пропустило «нокаутирующий удар» русских с Лютежского плацдарма. Манштейн усиленно укреплял позиции против их прорыва с Букринского плацдарма и уверенно доносил в Главную Ставку, что с юга противнику не пройти, и Киев находится в полной безопасности. К исходу 4 ноября Манштейн увидел, что крупно просчитался, но кому было доложить о назревающей катастрофе, если Гитлер уже отправился в Мюнхен на ежегодную встречу «старых борцов»?

5 ноября, в заключение мероприятий в Мюнхене, перед рейхсляйтерами и гауляйтерами выступил Гитлер. Лейтмотивом его «откровенной речи» стал лозунг: «Дать фронту миллион человек! Прочесать тыл! Мобилизовать всех, кого возможно! Восток требует пополнений!»

Вечером 8 ноября Гитлер потребовал от Манштейна немедленно нанести контрудар у Фастова. Но «маститый стратег» упредил приказ фюрера. Утром 4-я танковая армия Гота, силами четырех танковых и одной моторизованной дивизий, перешла в наступление на Киев. Танковое сражение на рубеже Триполья продолжалось до 12 ноября, но оказалось безуспешным. Гитлер не уступал. Он потребовал от Манштейна продолжать наступление. 15 ноября более мощная группировка в составе уже пятнадцати дивизий, включая семь танковых и одну моторизованную, вновь нанесла удар в направлении Киева из района Житомир – Корнин.

В это же время, получив в подкрепление 9-ю и 23-ю танковые дивизии, пять пехотных и 76-ю пехотную дивизию из Франции, продолжала атаковать позиции 2-го Украинского фронта в районе Знаменки 1-я танковая армия генерала Хубе. Ее главной за дачей являлся обязательный прорыв к Днепропетровску и в Донбасс.

Оперативные совещания в Главной Ставке 17 и 18 ноября отличались утверждением новых надежд. Генерал Цейтцлер упирал на прорыв 4-й танковой армии на Киевском направлении и уклончиво характеризовал обстановку на менее благоприятных участках. Он доложил Главкому ОКХ 17 ноября об утрате позиций группой армий «Центр» в районе Гомеля и сдаче Речицы.

Гитлер пассивно воспринял это сообщение и всполошился только тогда, когда «генштабист» заявил, что прорыв русских к устью Березины представляет для 2-й армии Шмидта реальную угрозу того, что вскоре она окажется в «мешке», поскольку севернее Гомеля в направлении на Шатилки наступала 48-я армия Романенко.

Приходилось Цейтцлеру говорить и о трудностях в группе армий «Юг». На совещании 19 ноября в центре внимания «Вольфшанце» оказался вопрос о потерях бронетанковых войск. Донесения ужасали – за последнюю декаду 1-я танковая дивизия потеряла тридцать процентов машин. Еще большими оказались потери в 25-й танковой дивизии: Т-V «Пантера» – шестьдесят, Т-VI «Тигр» – тридцать процентов! Половина из них – уничтожена противотанковой артиллерией. Гитлер приказал начальнику Генштаба ОКХ захватить и показать ему 57-м м противотанковую пушку большевиков.

Риббентроп пожаловал в Главную Ставку 21 ноября с важнейшим сообщением: у него нет сомнений в том, что назначенная на ноябрь конференция «Большой тройки» состоится где-то на Ближнем Востоке! Этот факт подтверждался донесениями из Анкары фон Папена.

Риббентроп начал без обиняков:

– Мой фюрер, полученные мной телеграммы подтверждают наши предположения о готовящейся встрече Сталина, Рузвельта и Черчилля. Превентивные действия Иранского правительства в отношении наших сотрудников указывают на то, что проведение встречи возможно на территории Ирана. В Каире отсутствуют представители СССР. Остановка Рузвельта и Черчилля в Египте не есть конечная точка. Мною отданы необходимые распоряжения дипломатическому персоналу.

Гитлер поднялся из-за стола, словно нехотя повернулся к «первому дипломату рейха», спросил:

– Значит, сроки и точное место проведения конференции остаются пока неизвестны?

– Неизвестны, мой фюрер. Я уже говорил об этом. Гитлер задумчиво продолжил свою мысль:

– Ответ на этот вопрос мы получим несколько позже. Появится декларация, возможно, другие незначительные открытые соглашения. Нас же, Риббентроп, будет интересовать суть неопубликованных документов. Получить хотя бы их копии – вот в чем будет состоять ваша главная задача. Мы продолжаем мобилизацию солдат, чтобы закрыть бреши на Восточном фронте. А вы, Риббентроп, мобилизуйте своих агентов на то, что бы я располагал сведениями о намерениях большевиков и их союзников. Не сомневаюсь, они будут касаться уже планов следующего года. Это очень важно.

– Мой фюрер! Принимаются экстренные меры. Наш «турецкий агент» [2] получил соответствующие указания.

– Денег, Риббентроп, не жалеть. Вся информация такого рода с лихвой окупается на фронтах. Предательство Италии не воспринималось бы нами сегодня столь болезненно, если бы я вовремя получил сообщение о готовящемся перевороте Бадольо.

– Муссолини сам виноват в том, что оппозиционерам так легко удалось отстранить его от власти и да же арестовать, – возразил «первый дипломат рейха» и тут же добавил: – Впрочем, мой фюрер, я хотел бы вас предупредить, что сходные перемены могут произойти в ближайшее время в Венгрии и Румынии.

– Я не допущу этого! – истерично взорвался Гитлер. – Без румынской нефти мы окажемся не в состоянии вообще сопротивляться большевикам! Я немедленно прикажу 17-й армии оставить Крым, переброшу ее в Румынию и она станет оборонять Плоешти. В этом вопросе я буду непреклонен!

22 ноября фюрер тоже посвятил предстоящей конференции союзников. На этот раз он принимал в Главной Ставке Канариса. Руководитель армейской контрразведки прибыл с докладом по операции под кодовым названием «Дальний прыжок». Ее возглавлял «блистательный похититель» Муссолини штурмбаннфюрер СС Скорцени.

Канарис доложил Гитлеру:

– В помощь внедрившимся в Иране группам агентов СС Шульце и Майера только что в районе Шираза десантирована группа диверсантов во главе со штурмбаннфюрером СС Мерцем. Они полностью обеспечены радиопередатчиками, оружием и бомбами. Подготовку к операции все члены группы Мерца прошли в Копенгагенской диверсионной школе полковника Скорцени. Лично я, мой фюрер, не сомневаюсь в успехе предпринимаемой акции, которой суждено изменить весь ход мировой войны…

Фронтовые успехи 4-й танковой армии были под стать «восхитительным надеждам». Прорыв обороны 1-го Украинского фронта позволил группе армий «Юг» захватить Фастов, Черняхов, Житомир, Радомышль. 24 ноября ее войска оказались в шестидесяти километрах от Киева. В «Вольфшанце» воцарилась победная эйфория. Появилась уверенность, что Манштейн сокрушит русских под Киевом и положит начало другим победам вермахта. Для развития успеха на Киевском направлении в этот же день Главком ОКХ решил двинуть на Восточный фронт 3-й танковый корпус СС из Греции.

Но первый день сорок четвертого не порадовал «Вольфшанце». Русские продолжали теснить позиции 16-й армии Ганзена у Невеля и 3-й танковой армии Рейнгардта на Витебском направлении. Особые тревоги вызывала ситуация в районе Киева. Командующий группой армий «Юг» принял, казалось, чрезвычайные меры, чтобы остановить прорыв войск 1-го Украинского фронта, но не смог справиться с этой задачей. Доклад о сдаче Житомира прозвучал в «Вольфшанце» на сутки позже, только 1 января, Новгород-Волынского – 4 января.

Гитлер оторвал взгляд от карты, спросил:

– Сдан Новгород-Волынский. Что дальше – Ровно или Шепетовка?… До сих пор, Цейтцлер, вы ничего не сказали о положении у Белой Церкви. В данный момент, насколько я понимаю, это самый близкий к Киеву город, удерживаемый генералом Раусом?

– Мой фюрер, в отношении Белой Церкви вы совершено правы, но я хотел бы вернуться к положению в группе армий «Юг». Русские имеют в виду захватить не только Ровно, но также Луцк и Львов.

– Но этого нельзя допустить, Цейтцлер! Советы прорвутся к границам Польши и Чехословакии. Изменится положение Румынии. Будет разорван фронт групп армий «Центр» и «Юг». Передайте Бушу и Манштейну, Цейтцлер, мой последний приказ: «На Ровенском направлении не отходить!»

– Мой фюрер, Манштейн крайне озабочен ситуацией в предместьях Белой Церкви. Я только что получил его доклад о том, что русские обошли город западнее. Их танки у Жашкова. Разрыв между 4-й танковой и 8-й армиями превысил сто километров. Нарастает опасность для нашей группировки у Канева. Я бы предложил спрямить фронт по линии Жашков – Смела и укрепить новые позиции.

Гитлер решительно возразил:

– Ваше предложение о спрямлении фронта у Кировограда, Цейтцлер, на самом деле представляет откровенный отход. Раньше подобные уловки удавались Клюге. Теперь и вы встали на этот путь. Но я запрещаю войскам отходить. Я считаю, что в группе армий «Юг» достаточно сил, чтобы закрыть имеющиеся бреши у Ровно, Бердичева и Белой Церкви. Отход на одном участке неизбежно повлечет за собой сходные действия на соседних участках. Мне уже ясно, что порыв большевиков иссякает. Они не могут бесконечно наступать!

– Мой фюрер, замечена концентрация красных в районе Кировограда. Очевидно, они предпримут прорыв на стыке 8-й и 6-й армий, – вставил реплику «оператор ОКХ» Хойзингер.

Гитлер бросил взгляд на карту, согласился:

– Вы угадали мои тревоги, Хойзингер. Прорыв Советов на Первомайск допустить нельзя. У них может возникнуть соблазн полностью отрезать группировку фон Клейста в большой излучине Днепра.

– Мой фюрер, если русские предпримут прорыв на Первомайск, то нам придется бросить 1-ю танковую армию, – смело предложил Цейтцлер.

– Если фельдмаршал Манштейн доложит нам о сдаче Жашкова, Цейтцлер, то сразу придется искать новые решения и закрывать резервами эту брешь, – вяло и неопределенно высказался Гитлер…

Совещание не приняло и на этот раз никаких конкретных решений. Между тем в «Вольфшанце» поступил доклад фон Манштейна о сдаче Бердичева и Таращи, а также о прорыве 2-го Украинского фронта в направлении Кировограда.

В полдень 7 января в Главную Ставку прибыл «главный пропагандист рейха» Геббельс. Разговор «старых соратников» закончился ни чем. Фюрер признал положение в Росси и серьезным, но упорно отстаивал свое мнение, что Сталин ни на какие переговоры с рейхом не пойдет.

Единодушия они достигли в оценке действий высшего генералитета. Отступают войска Кюхлера у Петербурга. Это еще можно понять и объяснить оттоком сил из группы армий «Север». Но бездарные действия Клюге и Манштейна в операции «Цитадель» ничем объяснить нельзя.

10 января в Главную Ставку поступила депеша командующего группой армий «Запад» фельдмаршала Рунштедта. Опираясь на агентурные данные относительно Тегеранской конференции глав правительств СССР, США и Великобритании, он информировал ОКВ о ходе подготовки союзников к вторжению на континент. Впечатляюще прозвучал его вывод о возможности высадки десанта в ближайшее время.

Вечером 16 января, когда к атакам русских у Ропши и под Новгородом добавились атаки войск Волховского фронта на Любаньском направлении, командующий группой армий «Север» фон Кюхлер позвонил в «Вольфшанце»: