Казаки. Донцы, уральцы, кубанцы, терцы. Очерки из истории стародавнего казацкого быта в общедоступном изложении

Гребенское войско и терское

Кизляро-Гребенской, Горско-Моздокский, Волгский и Сунженско-Владикавказский – вот имена четырех полков, поселенных в Терской области и известных нынче под общим названием Терцев. Эти имена напоминают трехвековую историю Терцев, их первоначальное водворение, переселение с места на место, боевые труды, пережитую славу. Уже, судя по двойному названию полков, можно заключить, что прежде их было гораздо больше: одно время считалось 13 полков. Эти старые полки служили как бы звеньями той цепи, которая была растянута от моря Азовского до моря Каспийского, от Бургаза до устья Терека. Черноморская Кордонная Линия оканчивалась урочищем «Изрядный Источник», что на Кубани, весь остальной промежуток – по верхам Кубани, по Тереку, по Сунже примерно на 700 верст, замкнула Кавказская Линия. Оплотом и грозой ее стали линейные казаки, подвиги которых прогремели по всему свету. Кавказская Линия много лет служила приманкой как для тех, кто жаждал славы или отличий, так равно и для тех, кому жизнь опостыла. На равнинах в сторону Терека, в бурных волнах рек, в скалах Кабарды и в лесах Чечни – везде воин встречал смерть: на каждом шагу она ждала свою жертву. На смену павших бойцов являлись другие и так из года в год, десятки, сотни лет, пока не замирился Кавказ.

Длинная Кавказская Линия замкнулась не сразу, а по частям. По мере того, как разгоралась борьба, выдвигалось то или другое звено этой цепи постов, кордонов и станиц.

На защиту Линии шли казаки разных наименований: с Дона – донские, с Волги – волжские, с Яика – яицкие, с Хо-пра – хоперские, из Украины – украинские; сюда шли мирные поселяне, жившие в тревогах войны, селились под ружейным огнем горцев. Между защитниками Линии встречались кабардинцы, черкесы, татары, частью крещеные, частью некрещеные. Но корень и начало укреплению Линии положили исконно русские люди, православные по вере. Остальные пристраивались позже, вплоть до тридцатых, даже сороковых годов нынешнего столетия.

Давно это было, более 350 лет тому назад, когда Москва наложила свою руку на Рязанскую землю: последнего рязанского князя заперли в тюрьму, его мать Аграфену услали в монастырь, в рязанские волости посажены московские наместники. На Дону, в волости Червленый Яр, сидели до того казаки. Они оберегали Рязанскую землю от лихих татар; между делом, как водилось в старину, хаживали на Волгу, на Синее море, на промысел вольный, казачий. Когда наместники Москвы объявили, что теперь надо казакам выселяться в Суздальскую землю и служить по стрелецкому уряду, Червленый Яр зашумел, заволновался. Удалые головы не задумались покинуть насиженное место, построили струги, и как только вскрылась река, караван отплыл из Червленого с пищальной пальбой, с песнями. Знакомым путем он спустился Доном до царицынской переволоки, перетянулся на Волгу и отсюда Синим морем прошел в устье Терека.

Жившие здесь татары приняли их дружелюбно, однако казаки не остались с ними, а поднявшись еще выше, осели на пустопорожних землях по правому берегу Сунжи, возле нынешней крепости Грозной. Тут они поставили свои городки: Червленый, Шадринский, Кордюковский, Старогладовский и Новогладовский; по гористому же местоположению получили название гребенских казаков. С женами и детьми их насчитывалось около 4 тысяч. Они скоро вошли в дружбу с соседними горскими народами – чеченцами и кабардинцами, от которых получили на первое обзаведение хлеб, скот, лошадей и даже «жен невенчальных». Запуганные татарами, горцы смотрели на этих пришельцев с Руси, знакомых с огненным боем, как на своих защитников.

Полтораста лучших людей Кабарды, или, как их тогда называли «Пятигорских Черкасс», явились в Москву просить молодого Царя Ивана Васильевича взять под свою державу вольную Кабардинскую землю. С кабардинцами находилась и станица гребенских казаков. Тех и других Государь принял ласково, пожаловал первых русских поселенцев вольною рекою Тереком с его протоками и велел им службу служить да беречь свою кабардинскую вотчину. Когда же Царь женился на дочери кабардинского князя Темрюка, дела этой земли стали ему еще ближе к сердцу. По просьбе тестя и других кабардинских князей были высланы на Терек воеводы «с огненным боем и многими людьми», которые построили на левом берегу реки крепкий город, названный Терком. Эта первая русская крепость на Кавказе, поставленная на удобном пути между Крымом, с одной стороны, Дербентом и Шемахой, с другой, почему сразу не полюбилась ни крымцам, ни туркам. Опираясь на нее, гребенцы скоро сделались хозяевами этого важного пути; они держали заставы на переправах через Сунжу и ее притоки, караулили проезды через горные теснины, ездили гонцами, ходили в проводниках, или в охранной страже при караванах, и, наконец, били царских недругов. Когда турки и крымцы постыдно бежали из-под Астрахани в свои улусы, кабардинцы вместе с гребенцами, гнали их нещадно через голодные степи, где осталось более половины турецко-татарского полчища.

Русский воин XII столетия

Однако Терский городок простоял не долго, по совету с боярами Царь присудил его снести и поставить новый в устьях Терека, ближе к Астрахани. Опечалились князья Кабарды, когда узнали, что стрельцы их покидают; они упросили воевод не сносить, по крайней мере, городских стен, в которых и засели гребенцы. Так как городок был несоразмерно велик, а защитников мало, то князья призвали с Волги еще вольную ватагу казаков, против них ополчились крымцы и ногаи. Много раз отбивались с успехом казаки от вражеских нашествий, даже им платили с лихвой, как тут подступил с большой татарской ратью сам шамхал Тарковский, о котором уже упоминалось при исчислении походов уральцев. После многих приступов татары отвели воду от крепости. Чтобы не помереть от жажды, казаки стали копать внутри колодцы. Прошло 20 дней томительной осады, наступил праздник Св. Троицы. Казаки отпели молебен, прося у Бога дождика. К вечеру пошел проливной дождь, а на утро крепостной ров был уже полон воды. Шамхал упал духом и покинул осаду.

В следующую же ночь казаки догнали его табор, многих татар перебили и вернулись с богатой добычей. Тем не менее, нашествие татарских полчищ совсем их обездолило: поля были вытоптаны, стада отогнаны, порох и снаряды за время продолжительной осады израсходованы. В это время казаки прослышали, что царские воеводы поставили в устье Терека другой городок, Новые Терки, и что там собирается новое войско. Сошлись они в круг, думали, толковали и порешили бросить свой городок. Пушки закопали в землю, частокол, надолбы и все деревянные строения сожгли, к великому неудовольствию кабардинских князей. Мамсрюк, младший брат Темрюка, подговоривши сотни три волжской вольницы, перешел с нею к Новым Теркам, а прочие гребенцы опять расселились по своим старым местам.

Русские удальцы издавна охотно посещали устье Терека, где находили обильные угодья для рыбного и звериного промысла; многие оставались тут на зимовье, а летом ходили промышлять в море. Сюда же спасались воровские шайки от преследования царских воевод, очищавших Волгу. Кроме русских людей, в этом укромном углу находили приют выходцы из горцев и степных кочевников: кабардинцы, чеченцы, черкесы, ногаи – народ такой же отпетый, на все готовый. Когда воеводы прибыли из Астрахани, чтобы ставить тут городок, вольница явилась к ним с повинной и оказала на первых порах большую помощь. Таким поведением она выслужила свои вины, получила царское прощение; узнавши про то, часть яицких казаков также явилась с повинной. Войско еще умножилось тем, что соседний кабардинский князь, родич Темрюка, по имени Джанклиш, бил от себя челом Царю Ивану Васильевичу, да с Сунжи, как уже сказано, прибыл с дружиной вольницы Мамсрюк. Из таких-то сходцев, русских и нерусских, повелось другое войско, Терское, которое отличалось от Гребенского своим разноязычием и наклонностью к морскому промыслу. Разноплеменность Терского войска еще более увеличилась, когда с ливонских и литовских городов стали насылать сюда в большом числе пленников, что, конечно, также умножило войско. Терцы жили и управлялись по старым казацким обычаям, но наряд на службу зависел от царских воевод. Новокрещеные и вообще все казаки нерусского происхождения подчинялись роду князей Джанклиша: его сыну Сунчалею, внуку Муцалу и правнуку Каспулату.

Русский городок под охраной казаков разросся в большой многолюдный город. Украсился садами и многими общественными зданиями, как, например: караван-сараи, бани, таможенные дворы, приходские церкви, монастырь, где крестились иноверцы, гостиные дворы и т. п. В Терках заторговали шибко: сюда, съезжались купцы из Каффы, что в Крыму, из персидских городов, из нашей Астрахани. Один верблюжий караван сменялся другим; персидские «бусы-кораблики» сегодня разгружались, завтра снова нагружались. Кроме сторожи и разведок, казаки отбывали государеву службу в дальних походах. Соединенные дружины гребенцев и терцев чаще всего водили потомки князя Джанклиша. Они любили казачью удаль и прославили ее в горах Кавказа. Кроме того, эти верные слуги царские часто вступались в распри воевод с казаками и приводили их на мир, в доброе согласие. Но хорошее для терцев старое время продолжалось недолго, вскоре начались беды.

Кахетинский царь Александр просил у государя помощи против их старого и общего недруга шамкала Тарковского, владения которого примыкали одним боком к Тереку. Вскоре после смерти Ивана Васильевича Грозного, воевода Хворостинин получил повеление выступить из Астрахани с ратными людьми на Терек к старому городку, откуда вместе с гребенцами наступать на владения шамхала. По весне 1594 года воевода с пятитысячной ратью был уже на Тереке, где к нему присоединилось Гребенское войско. Хитрый шамхал очистил перед русскими не только переправу на Сунже, но даже уступил без боя Тарки, свою столицу. Засели в нем русские, стали его укреплять. Работали в знойное лето, на самом солнцепеке, что с непривычки породило болезни, особенно изводила злая лихорадка; кроме того, оказался недочет в припасах. Между тем полчища шамхала обложили город все теснее и теснее, а обещанная царем Кахетии помощь не являлась. Чаще и чаще случались схватки, и как ни храбр был воевода Хворостинин, однако, видел, что лето может кончиться худо. Составили совет, на котором долго не спорили. В темную ночь, побросав все лишние тяжести, русские тайком покинули город. Шли, шли и вдруг, при свете Луны, заметили, что сбились с дороги, бредут в болото. Гребенцы бросились в разные стороны и разыскали пастушка. Пока с его помощью выбрались на дорогу, наступил день. Тут налетела конница шамхала; вдали, в облаках пыли, настигали пешие. Отбиваясь от конницы, Хворостинин приказал бросить тяжелый наряд (артиллерию), все повозки, даже с ранеными и больными воинами, лишь бы поскорее отойти. Как голодные волки бросились татары на добычу, и наши ратники слышали вопли замученных. В полдень надвинулась уже вся сила басурманская. Впереди толпы шли муллы, держа над головами священные свитки, и пронзительно завывали стихами Корана. Русская рать то останавливалась, причем строилась «в кольцо» и отбивалась всеми силами, то продолжала движение, с угрозами нападения спереди и сзади, сдавленная с боков. Только на закате солнца она добралась до Сулака, где битва сама собой стихла. Хворостинин привел на Терек едва четвертую часть; из тысячи гребенцев, вернулось три сотни.