Новый старый дом

– О! – Екатерина Васильевна смешно округлила глаза и губы. – Баронесса, которая придумала вино из яблок! Нам было так интересно с вами познакомиться.

Понимая, что сейчас отмолчаться не выйдет, Аглая заговорила, надеясь, что голос не сорвётся.

– Взаимно. Александр Прохорович столько рассказывали о здешнем обществе.

– Полагаю, только хорошего? – Анна Матвеевна, прикрыв улыбку веером, стрельнула в сторону доктора взглядом.

– Исключительно! – поспешил тот заверить. – Однако, прошу нас простить, дамы, но мы вынуждены вас покинуть. Аглая Петровна прибыли сюда со своей матушкой. Мы обязаны её найти. Обещаю, у вас непременно будет возможность пообщаться с Её Благородием.

– Мы запомнили, Ваше Благородие, – поспешила сказать Екатерина Васильевна.

Раскланявшись, Александр и Аглая двинулись дальше. Едва расстояние между ними и компанией дам стало достаточным, девушка поспешила спросить:

– Одна из них была хозяйкой?

– Аглая Петровна, но ведь их зовут совершенно по-другому. – Хочев посмотрел на неё и не сдержал мягкой улыбки. – Вы слишком волнуетесь. Поверьте, Антонию Павловну Горышкину вы ни с кем не спутаете.

Лишь каплю успокоившейся Аглае в это верилось слабо, сейчас она не могла вспомнить ни одной дамы, с которой только что познакомилась. И наверняка бы их перепутала. Казалось, что одна была круглолицей и со столь пышным бюстом, что даже скромное декольте казалось слишком открытым. Кажется, у второй была темноватая кожа, широкие брови и тёмные глаза, а третья обладала массивной нижней челюстью, притом глаза и волосы её были блёклыми. Подобный набор запомнившихся деталей даже самой Аглае казался странным. Постаравшись припомнить, кто в каком был платье, девушка поняла лишь то, что все они имели обычный фасон по местной несколько устаревшей моде: перетянутая талия, мягко очерчивающая бёдра юбка с коротким шлейфом и обильно украшенный кружевами лиф. Такие же, как и её.

– Мы с вами сейчас проходим бальную залу. – Александр принялся рассказывать о доме, видимо, давая Аглае возможность успокоиться.

Зала сияла натёртым паркетом и золочёной лепниной в виде цветов по всему потолку. Горели свечи в пятнадцати канделябрах и трёх двухъярусных люстрах. Выходившие на улицу окна уже занавесили, а в стене напротив – той, в которой были двери на площадку перед лестницей – отражали великолепие комнаты такие же окна, только сложенные из зеркал. Десятки вылепленных вдоль всех стен колонн-пилястр превращали залу в большую беседку или террасу. Днём, когда зеркальные окна отражали вид из обычных, сходство должно было быть полным.

– Дальше будет череда гостиных комнат, картинная галерея и уборные. А вот если бы мы, зайдя с площадки, свернули налево и вышли из залы с другой стороны, то попали бы в фуршетную гостиную и парадную столовую. Последняя устроена как раз в той круглой части дома, которую вы видели на улице. Над нею устроена ещё одна гостиная, но она скорее для деловых разговоров. Бывает, господам нужно удалиться от шума, чтобы обсудить вопросы в подробностях. За столовой начинается домашняя часть, потому нам туда хода нет.

За этим рассказом Аглая с Александром прошли Пурпурную гостиную с паркетом из морёного дуба и такими же панелями, закрывавшими нижнюю часть стен. На верхние же две трети они были затянуты пурпурным шёлком с цветочным орнаментом. Дополняли интерьер кресла, обитые гобеленовой тканью с золотыми по бордовому фону узорами. Следующая гостиная, напротив, была светлой и могла бы называться Голубой: мебель с тканью самого деликатного оттенка этого цвета, небесный шёлк на стенах, ореховый паркет, белое фортепиано в одном из углов. Вдоль потолка шла лепнина в виде очередного растительного орнамента. Он оказался нарисованным, но так искусно, что выглядел объёмным. В каждой комнате кто-то да встречался, и Александр раскланивался, представлял Аглаю, а та старалась запомнить хотя бы немного о новых знакомых, чтобы не опозориться в беседе. Купцов пока не попадалось. К счастью, дальше идти не пришлось. Елизавета Фёдоровна в сопровождении уже другого лакея была в Голубой гостиной.

– А вот и они! – она заговорила немного громче приличного и тем выдала свою тревогу. – Благодарю вас, голубчик.

Лакей поклонился, но не ушёл.

– Прошу прощения, но Их Сиятельства приглашают всех к столу. – Слуга ещё раз поклонился.

Александр достал из кармашка жилетки часы, щёлкнул крышкой.

– И правда, уже время. Дамы, позвольте проводить вас в столовую.

Он предложил второй локоть Елизавете Фёдоровне и повёл их с Аглаей в обратную сторону, попутно рассказывая баронессе то, что уже поведал её дочери.

Горышкины, похоже, питали особую страсть к отделке комнат деревом. Столовая казалась частью старинного замка.

– Какие кессоны! – шёпотом восхитилась матушка.

С трудом вспомнив значение этого слова, Аглая подняла глаза к потолку. Он был декорирован дубом самого тёмного оттенка. Широкие балки с ажурными орнаментами из ваз и листьев разбивали его на глубокие равные квадраты, каждый из которых, в свою очередь, был разбит на четыре квадрата поменьше. Вот эти кессоны и создавали ощущение сложного объёмного резного узора воистину огромного размера. Посередине висела люстра на три яруса и тоже будто бы деревянная. Своеобразные кариатиды-ангелы поддерживали каждое кольцо свеч. Широкий карниз делал переход от потолка плавным, пилястры разбивали обруч стены на равные части, задавая ритм. Всё это, разумеется, тоже было из дерева и с узором из гирлянд, рогов изобилия, грифонов. Проёмы меж колонн были затянуты оливковым шёлковым штофом, казавшимся серебряным на контрасте с тёмным дубом. Повсюду висело и стояло множество канделябров, освещавших этот «ларец» вместо восьми окон, задёрнутых сейчас портьерами. Под стать комнате был и массивный стол, повторявший её форму, украшенный белоснежными скатертями, цветами, фарфором, хрусталём и серебром. Гости занимали свои места согласно карточкам, как рыцари какого-то ордена равных. Казалось бы, подобный интерьер должен делать атмосферу мрачной, но столовая казалась очень уютной. Возможно, из-за обилия света.

– Откуда же розы? – только и смогла спросить Аглая, подходя к подсказанному Александром стулу. Тот, в свою очередь, встал между ней и матушкой.

– Полагаю, из Ресани, хотя Их Светлостям не составило бы сложности привезти их и из соседней губернии, – ответил он почти что шёпотом.

И вот осталось лишь два места, рядом с которыми никто не стоял. Они оказались недалеко, всего через пять человек слева от Аглаиного. Гости прекратили переговариваться и дружно обернулись к поднимавшейся вдоль стены ко второму этажу лестнице. Она так органично вписывалась в общий интерьер, что девушка обратила на неё внимание только сейчас. На миг повисла тишина, а после раздался цокот каблучков, сопровождавшийся гулким звуком мужских шагов.

Спускавшаяся пара вызвала шквал аплодисментов, и Аглая хлопала вместе со всеми, во все глаза рассматривая Антонию Павловну в невероятном образе. Таком, решиться на который она сама лишь мечтала.

Графиня уже не была юной девушкой, но казалась ею из-за особой стройности и короткой, почти что мальчишеской стрижки пшеничного цвета волос. И казалось бы, далее должно рассмотреть её черты, только взгляд сам собою соскальзывал на чёрное платье Антонии Павловны. Одного цвета уже хватило бы, чтобы понять характер этой женщины, но что это было за платье! Тонкий гладкий шёлк держался лишь на широких бретелях, а дальше стекал по груди, расходясь глубоким декольте до самой ложбинки и даже чуть ниже. Безо всякого пояса ткань ложилась дальше до щиколоток мягкими складками, скорее волнуя, чем скрывая то, что всегда прятали под подолом. И было совершенно ясно, что нет на графине ни корсета, ни множества нижних юбок. На миг закрадывалась мысль, что на ней и вовсе больше ничего нет, но это казалось просто немыслимым! Сверкала нитка камней, спадавшая с левого плеча до середины бедра и крепившаяся розеткой справа чуть пониже талии. Следуя за ней, взгляд падал на широкие в пять рядов жемчужные браслеты, перстни, длинные до плеч серьги, бриллиантовый обруч с розеткой из трёх колосков. Только отметив все эти детали, удавалось вернуться к чертам лица Антонии Павловны. Вздёрнутый носик, ямочки на щеках, небольшой ротик с пухлыми губами, сиявшие от радости и удовольствия глаза – всё в ней было очаровательно.

С трудом оторвав взгляд от платья графини, Аглая посмотрела на её мужа. Его Сиятельство Григорий Николаевич держался гостеприимным и солидным хозяином.

– Такой молодой. – Донеслись до девушки слова матери.

В отличие от неё, Аглая не знала, сколько лет бывало губернаторам в прежние времена, но графу можно было дать около сорока. Высокий лоб, ровный длинный нос, изящный овал лица, тонкие пальцы выдавали в нём старую кровь. Образ его также отличался от общепринятого. Стоячий воротник рубашки был широк и закрывал почти что всю шею. Хитрым узлом завязан галстук цвета бордо в мелкий белый горошек. Костюм был из чёрного шёлка с искрой, притом виднелись на нём полосы, отличавшиеся лишь на полтона. Не пёстро, но оригинально. Пиджак лежал свободно в отличие от приталенных у остальной части мужчин. Наконец, волосы Его Сиятельства были зачёсаны назад и блестели от лака, но лежали на пробор. Мелочи, и всё же они многое говорили о том, как пристально граф следит за модой и вовсе не здешней.

Под аплодисменты губернаторская чета прошла к своим местам, и Григорий Николаевич поднял руку с открытой ладонью, прося дать слово. Всё затихло.

– Дамы, господа. Друзья, если позволите. Мы с Антонией Павловной рады в очередной раз видеть всех вас в нашем доме. Позвольте же нам понадеяться, что и в этот раз нам удастся утолить ваш изысканный вкус, и предложить отведать новых блюд от нашего повара. Прошу к столу!

Все принялись рассаживаться и почти что сразу же после того, как затих скрип последнего подвигаемого стула, лакеи начали обносить гостей первым блюдом.

Что сказать, переживания Аглаи о том, что ей не удастся проглотить ни кусочка из-за страха опозориться в застольной беседе, не имели смысла. Перемен было столько, и так были вкусны угощения, что никаких долгих разговоров не велось. Лишь в одном Аглае всё же пришлось поучаствовать.

Среди закусок подавали винегрет из телятины и птицы с каперсами, оливками, солёными лимонами, варёной свёклой и яблоками. Кроме него, была и кулебяка на четыре угла с рыбою, гречневой кашей, грибочками с луком и бог знает чем ещё, и рулет из щуки. Кулебяку и рулет Аглая попробовала, а вот на винегрет смотрела с искренним сомнением, хоть Александр и уверял её, что блюдо это съедобное и даже вкусное. Видимо, это не укрылось от внимания хозяйки.

– Александр Прохорович, вы, кажется, ещё не представили нам ваших спутниц, – обратилась Антония Павловна к Хочеву, и все разговоры затихли.

– Прошу прощения, Ваше Сиятельство. – Тот чуть поклонился. – Всё ожидал подходящего случая, никак не хотелось доставлять вам неудобств. Представляю вам Их Благородие Колюеву Елизавету Фёдоровну и Их Благородие Колюеву Аглаю Петровну. Елизавета Фёдоровна и Аглая Петровна долгое время были в эмиграции, но недавно вернулись в родовое поместье.