Истоки инквизиции в Испании XV века

VII

Самый детальный отчёт о заговоре дона Фадрике мы можем найти в «Хронике Хуана II», написанной Альваро Гарсией де Санта Марией. Гарсия, брат Павла из Бургоса и сам видный прозелит, служил в то время официальным хронистом королевства Хуана II. Нет сомнения в том, что ему было хорошо известно о фактах, связанных с рассматриваемым делом, в особенности о том, что касается марранов. Тем не менее всё, что он рассказывает об этом, ограничивается следующим:

Мы уже рассказывали прежде[773], как дон Фадрике, граф де Луна, прибыл в королевство, и о том, как король каждый год даровал ему города, деревни и доходы, и те, что подлежали наследованию, и те, которыми он мог пользоваться только при жизни, так же как и многие почести, которые король Хуан II жаловал его персоне. Не должно обойти молчанием терпение, которое проявлял король по поводу многих дурных сделок, совершённых графом при помощи получаемых им даров, потому что он продал все посёлки и городки, которые дал ему король, кроме городка Куэльяр. Он также продал некоторые из источников дохода, которые наследуются, а также и те, что нет.

Деньги, полученные от этих продаж, он не вкладывал в необходимые дела, и не щедрость руководила им в том, как он их тратил. Он был расточительным, транжирой, не знал, что такое умеренность, и растрачивал деньги с недостойными личностями и людьми низкого звания. Он был втянут во всякие ссоры и уличные скандалы с бесчестными типами, обладающими такими же манерами.

Так велика была скорость, с которой он тратил деньги, полученные за проданное, что их хватало всего на несколько дней после их получения. Принимая во внимание эти и другие его дурные поступки, король мог быть недоволен и озабочен (вполне справедливо) его многочисленными скверными делишками. При этом королю приходилось поддерживать графа, когда тот нуждался в деньгах, хотя из того, что тот с самого начала получил от короля, он мог иметь большее поместье, чем то, что у него было в Арагоне. Но король, по-доброму расположенный к нему и не желавший разочаровывать графа, терпел и соглашался на его скверные сделки и прочие поступки.

Граф де Луна, тем не менее, не ценил благоволения, почестей и помощи, которую получал от короля. Забыв обо всём этом, он, будучи в Севилье, устроил заговор с людьми из Севильи и Андалусии, чтобы они могли грабить и убивать кого хотят, как в самом городе, так и вне его, и чтобы они восстали с Андалусией в пользу королей Арагона и Наварры и в пользу инфантов, их братьев, с которыми до того он вел дела и переговоры письменно и через посланников. Заговорщики были уверены, что не получат заслуженного наказания от юридической администрации, потому что (так они думали) очень скоро к ним присоединятся вышеуказанные властители Арагона и Наварры, с кем граф имел беседы, и те защитят его.

Богу не было угодно, чтобы этот злодейский план графа и его сообщников осуществился: поскольку в переговорах были замешаны многие люди хороших намерений, они раскрыли все королю (или кому-то, кто раскрыл ему). Король перед тем, как принять меры, велел устроить тайное расследование, которое раскрыло всё, о чем мы сказали, или большую часть этого (был найден документ с подписями тех, кто обсуждал заговор). Поэтому, когда граф де Луна прибыл ко двору в Медине и остался там на пятнадцать или двадцать дней, король велел его арестовать и сказал Гарсии Фернандесу Манрике, графу Кастаньеды, взять дона Фадрике в место своего проживания. Там дон Фадрике находился в заключении несколько дней, перед тем как быть отправленным в замок Уруэнья.[774]

Это все — о самом графе. Впрочем, отчёт Альваро Гарсии предлагает и некоторые сведения о его сообщниках в преступлении:

Исходя из того, что было установлено расследованием, и из того, что имеется в (соответствующих) документах, король приказал арестовать в Севилье и при дворе некоторых лиц, чьи имена, как мы отметили, имелись в документе, относящемся к этим переговорам. Это были Лопе Альфонсо де Монтемолин, Фернанд Альварес Осорио, Перо Гонсалес, нотариус из Севильи, и Гонсалес Мартин из Медины.

Другие арестованные вместе с ними были отпущены после того, как их признали невиновными. Что до четверых, упомянутых выше, они были приведены ко двору, допрошены должным образом и после того, как сознались в своих злодейских действиях, король приказал их казнить публично, а именно — Лопе Альфонсо и Фернанда Альвареса четвертовать, а двух других обезглавить. Он также приказал заключить навечно в тюрьму некоего францисканского монаха, родом из Португалии, который был замешан в переговорах. Перед заключением в тюрьму тот должен был подвергнуться позору, будучи выставленным епископом на обозрение в публичном месте [как предатель и заговорщик].[775]

Альвар Гарсия был осмотрительным историком и умелым писателем, но он был ещё и дворцовым хронистом и дипломатом. Внимательно обдумывая то, что следует оставить недосказанным, он тщательно взвешивал содержание, структуру и порядок своих утверждений. Его задачей как хрониста было изобразить события и объяснить их — то есть указать на их причины, и его отчёты обычно отмечены ясностью, аккуратностью и проницательностью. Его история дона Фадрике, однако, является заметным исключением. В ней много двусмысленностей и необъяснённой информации, и она вызывает вопросов больше, чем даёт ответов.

Прежде всего, нам не ясны мотивы (в частности главный мотив) мятежников — то есть графа и его главных сообщников, Лопе Альфонсо де Монтемолина и Фернанда Альвареса Осорио. Оба последних были, как мы отметили, знатными жителями Севильи с солидной репутацией, а один из них, Альфонсо де Монтемолин, отвечал за ведение дел города. Уже не впервые севильские аристократы, которые чувствовали, что должны свести счёты с Альваро, или же просто испытывали глубокое недовольство его режимом, становились на сторону партии инфантов. Исходя из этого, мы можем полагать, что вышеупомянутые аристократы разработали свой весьма амбициозный план. Но тогда мы не знаем, что стоит за утверждением, что они планировали «грабить и убивать тех, кого пожелают». Были ли эти предполагаемые жертвы личными врагами или политическими соперниками заговорщиков? Или же они были такими ярыми сторонниками Альваро или настолько преданными чиновниками короля, что заговорщики сочли их устранение необходимым условием для успеха мятежа? Если верно последнее предположение, то мы по-прежнему озадачены по поводу плана ограбить их, а возможно, и других тоже. Грабежи во время революций или мятежей часто осуществлялись толпой, но это не было в обычаях мятежной знати, которая намеревалась приобрести богатство через власть. Почему мятежники сконцентрировались на «грабеже», когда они собирались захватить богатейшую территорию Кастилии и, в конце концов, всю страну? При этом Гарсия упоминает грабёж в качестве первого пункта их программы.

Из этого можно сделать вывод, что граф, отчаянный мот, и его главные сообщники, которые вполне могли быть жадными до денег не меньше, чем он, хотели разом разбогатеть за счёт предполагаемых жертв. Если это так, тогда ясно, что их план наживы не мог заинтересовать многочисленных андалусцев, на чьё активное участие они должны были рассчитывать. Каковы же были мотивы (или рассматриваемые заговорщиками в качестве таковых), способные побудить многих жителей Севильи и Андалусии восстать против своего короля? Была ли это забота о благосостоянии нации или же желание разрешить досаждающие местные проблемы? Или, может быть, добыча от грабежей была предложена им в качестве соблазна для участия в заговоре? Вполне возможно, но в этом случае предназначенные объекты должны составлять весьма обширную группу, чтобы удовлетворить потребности многочисленных потенциальных грабителей. Соответственно, мы вновь задаёмся вопросом: кто же те, кого «они хотят грабить и убивать»?

Так как Гарсия не предоставляет нам ответов на эти вопросы, то обращаемся к другой хронике того времени, написанной Педро Каррильо де Уэте, который был известен как королевский Сокольничий (el Halconero). Он также был официальным хронистом Хуана II, и его труд является важным источником того периода, в особенности после 1435 г., когда служба Гарсия в качестве дворцового хрониста прекратилась по неясным причинам. Каррильо, тем не менее, не начинает свою хронику с рассказа о событиях 1435 г. Он написал историю этого царствования с самого начала, и, таким образом, его работа включает отчёт о деле Фадрике в 1434 г. Однако то, что дошло до нас из хроники Каррильо, является не оригиналом, а пересмотренными вариациями, в большинстве своём сокращёнными. Одна из этих версий, недавно изданная под названием Refundición de la Crónica del Halconero («Пересмотренная версия хроники Сокольничего»), служила источником и основой для широко известной «Хроники Хуана II», приписываемой Пересуде Гусману, однако следует этому источнику не с 1435-го, как часто предполагалось[776], а с 1433 г., и, таким образом, его отчёт о заговоре дона Фадрике основан не на отчетах Гарсии, а на хронике Каррильо, или скорее на ее сокращённом рассказе, как в той версии, которую использовал Гусман. Давайте тогда посмотрим, что нам сообщает хроника Гусмана о деле Фадрике.

Рассказав об аресте графа, конфискации его имущества и безуспешной попытке его сестры, графини Ньебла, вступиться за него, «Хроника Хуана II» подходит к самому интересному для нас моменту. Там сказано:

Причина заключения в тюрьму графа де Луны в том, что в результате следствия было найдено, что он вёл переговоры с некими кабальеро и прочими лицами города Севильи с целью назначить его предводителем и передать в его руки арсеналы и замок Триана, и чтобы они ограбили богатейших граждан (ciudadanos) и генуэзцев города.[777]

Теперь, если мы проверим версию Сокольничего (el Halconero), которая следует «Хронике Хуана II» Гусмана, т. е. «Пересмотренной версии», мы найдём, что она предлагает такой же точно отчёт о целях бунтовщиков, за исключением того, что здесь не упоминается о генуэзцах. Там сказано: «грабить богатейших граждан» Севильи[778]. Значит, или оригинальный текст Сокольничего, который был использован Гусманом, включал в себя слова «и генуэзцев», или же Гусман воспользовался другим источником. Более существенным, однако, чем добавление слов «и генуэзцы» в «Хронике Хуана II», является отсутствие и в хронике, и в переложении всякого упоминания о политической связи между мятежниками и инфантами Арагона. Без упоминания этого важного факта, отмеченного Альваро Гарсией, мятеж выглядит так, будто он преследовал исключительно локальные цели. Если бы мы не знали из хроники Альваро о том, что мятежники связали себя с арагонцами, надеясь на их помощь, или основывали нашу информацию только на хронике Гусмана и его источнике, «Пересмотренной версии», мы не могли бы понять, каким образом мятежники надеялись уйти безнаказанными. Очевидно, однако, что именно это и хотела хроника Гусмана, так же как и ее предшественница, внушить — то есть то, что заговорщики не имели других мотивов, кроме удовлетворения своих местных интересов, а именно — стать хозяевами Севильи и «ограбить богачей» этого города. Более того, официальное объявление городского глашатая Медины-дель-Кампо, касающееся казни главных мятежников, которое редактор «Пересмотренной хроники» присовокупил к его рассказу, согласуется, похоже, с этой интерпретацией или как минимум не приводит никаких других мотивов. Текст его заявления выглядит так: