Истоки инквизиции в Испании XV века

Здесь мы должны остановиться и сказать несколько слов о понимании этих двух законов, на основе которых мятежники построили свой Статут, потому что это поможет прояснить тенденцию мысли Диаса и его базисного подхода к проблемам закона, а если быть точнее, «христианского» закона, который определяет его позицию в этом деле. Для него было правильным требовать, чтобы закон из Fuero Juzgo{12}, отнимающий у крещёных евреев право свидетельствовать против христиан, рассматривался вкупе с каноном Четвёртого Толедского собора, закрывавшим им доступ к общественным должностям. Оба закона были, как отмечает Докладчик, приняты в тот же период (седьмой век) и в том же месте (Толедо), оба были порождены теми же социальными, политическими и религиозными условиями вестготской Испании того времени, и оба пытались разрешить одну и ту же проблему «евреев, крещёных или нет». Но Докладчик, разумеется, ошибался, пытаясь прочитать их с тем значением, которого они совершенно очевидно намеревались избежать. Конечно же, эти законы не имели в виду, как он предполагал, определённый «сегмент» или «тип» конверсо, а всех их без исключения. И фраза — «те, кто из евреев» — имеет безусловное расовое значение. Действительно, цель этих законов состоит, как мы видим, в том, чтобы прояснить, что в тех вопросах, о которых идёт речь, нет никакой разницы между евреями и выкрестами, а также между разными классами обращённых. Отсюда: если христианская политика должна была определяться первоначальными намерениями этих законов, то интерпретация Маркоса Гарсии была верной, а Диаса — ошибочной.

Тем не менее христианская политика не определялась только этими законами. В общем и целом, Церковь постоянно противилась любой дискриминации обращённых вообще, а евреев в частности. Что мог делать Докладчик, столкнувшись с этими противоречащими друг другу позициями? Он сделал то, что делали в подобных случаях до него комментаторы закона (такие как Гвидо де Байсио, которого он цитировал, а также и другие). В эпоху, которая почти что не делала уступок критическому, историческому подходу к церковным документам, когда церковное законодательство всех времён было охвачено в одно сцементированное целое как неотъемлемая часть крепко связанной системы, никакие противоречия в терминах и точках зрения не могли быть допущены ни в какую из частей системы. Отсюда любой закон, конфликтующий с другими частями канонического законодательства, должен быть «координирован» с этими частями, что означает — соответствующее «объяснение». Поэтому Докладчик сделал то, что должен был сделать при подобных обстоятельствах умелый церковный юрист: он «интерпретировал» два-три исключения так, чтобы привести их в согласие с остальными, или, если быть точнее, с преобладающей частью христианских учений. Гарсия тоже представил, по существу, часть закона как якобы отражающую закон в его целостности, но он отказался видеть, что в интересующем его вопросе закон в целом был непоследователен. Разница между Диасом и Гарсией состояла главным образом в том, что первый хотел приспособить исключение к закону, в то время как второй хотел превратить исключение в закон. Не может быть сомнения в том, кто из них был «еретиком», то есть отступил от преобладающей и общепринятой позиции Церкви.

Продемонстрировав, как он думал, что теория Гарсии полностью противоречит каноническому закону, Докладчик продолжил, чтобы показать её конфликт и со светскими законами страны, и с привилегиями, дарованными королём. Мы видели, как он преподнёс закон о еврейских обращённых, включённый в «Фуэро Хузго» (Fuero Juzgo) (тот, что запрещает им свидетельствовать против христиан), и мы видели, как он толковал этот закон таким образом, что он относится не ко всем марранам, но только к некоторым, то есть к тем, кто вернулся к иудаизму. Каким, однако, было отношение закона к искренним и стойким обращённым евреям, то есть к тем, которые были признаны Церковью полноценными христианами для любых целей? На этот вопрос, как указывает Докладчик, кодексы страны дают ясный ответ, потому что законы «Партиды», составленные Альфонсо Мудрым, запрещают любую дискриминацию обращённых из иудаизма и провозглашают их полное равенство со всеми остальными христианами. Докладчик говорит, что Маркильос тщетно пытается сослаться на «Фуэро Хузго». Даже если он правильно понял закон (что на самом деле не так), это не был закон, могущий служить нормой поведения людей в наше время, «потому что страна должна руководиться законами «Партиды», и никакими другими законами»[1173], включая и те, что в «Фуэро Хузго». Причина такова: последние были заменены законами «Партиды», которые стали руководящими законами королевства, то есть единственными законами, действующими на практике в Кастилии. Более того, те же законы об обращённых из иудаизма (то есть те, что включены в «Партиды») были подтверждены Альфонсо XI в «Уложении Алкалы» (1348) и, сверх того, получили дополнительную силу в законах, изданных нынешним королём, Хуаном II[1174]. Всё это, несомненно, демонстрирует позицию, занятую светским законом в вопросе прав конверсо. Но, кроме всего этого, существует ещё и закон по этому вопросу, изданный одним из королей Кастилии, столкнувшимся с проблемой, похожей на ту, что зачумляет нашу страну сегодня.

«Шестьдесят лет назад, — говорит Докладчик, — тот же самый вопрос встал перед королём Энрике III. То было время, когда дон Педро Тенорио служил архиепископом Толедо и когда многие толедцы были обращены в христианство. Тогда иные среди них, такие как Маркильос [сегодня], высказали об этих обращённых такое же мнение», а именно то, что марраны не должны получить равенство в правах [с другими христианами]. Но король, в согласии с его советом, думал иначе. Он «провозгласил обратное», и «письмо о привилегиях, которое он дал по этому поводу, было также подписано архиепископом и д-ром Перианьесом [представляющим королевский совет]»[1175].

Как минимум дважды на протяжении своего царствования, и всего лишь за пять лет до него, в 1444 г., Хуан II декларировал, как мы указали, равное отношение к «старым» и «новым христианам»[1176]. Но при этом Докладчик просто упомянул Хуана II среди других подтвердивших старые законы. И вместо того, чтобы указать на самые последние действия короля, Докладчик предпочёл отнестись к декрету другого короля, изданному более чем столетием ранее. Здесь, несомненно, сыграли роль тактические и психологические соображения.

Начать с того, что Хуан II не пользовался слишком большим уважением со стороны своего сына, наследного принца Энрике, которого Докладчик намеревался убедить. Инфант, который часто пренебрегал приказами отца, вполне мог предположить, что и у толедцев найдётся причина последовать его примеру и наплевать на указы короля касательно конверсо. На самом деле эти декреты были объявлены мятежниками недействительными по причинам, которые принц мог признать весомыми: во-первых, они на деле были эдиктами Альваро, а не собственными эдиктами короля, изданными им по своей инициативе, а во-вторых, при их издании король не проконсультировался, как этого требовал закон, с горожанами[1177]. Таким образом, избежав детального представления законодательства Хуана II, Докладчик сконцентрировался на представлении позиции Энрике III, который был почитаемым всеми королём и чьё законодательство по этому вопросу было подтверждено и подписано его советом — не тем, про который мятежники могли сказать, что он был «подобран» коварным Альваро де Луной, а настоящим советом, включавшим в себя грандов королевства и Педро Тенорио, архиепископа Толедо, который был одним из самых уважаемых церковников Кастилии. И государство, и Церковь были, таким образом, должно представлены при издании этого конкретного декрета, который указывал на то, что духовные и светские власти заняли одну и ту же позицию в проблеме конверсо. Соответственно, Докладчик говорит:

Я искренне верю, что господин наш повелитель такой хороший католик и обладает столь чистой совестью, что никогда не позволит и никому не предоставит случая сделать что-либо против того, что наш августейший король Энрике III сделал, приказал и провозгласил в согласии с речённым владыкой архиепископом и другими феодалами его королевства и его совета.[1178]

Докладчику было ясно, что в любой предстоящей дискуссии между принцем и толедцами о социальном статусе конверсо толедцы будут утверждать, что законы страны дают им право следовать политике «Толедского статута». И потому что могло быть полезнее для принца и его советников, чем иметь перед собой этот адекватный документ, который представляет юридическую позицию по данному вопросу как Церкви, так и государства? И помимо того, он относится практически к аналогичной ситуации (враждебной реакции на равенство конверсо) в том же самом городе Толедо. Соответственно, Докладчик послал Барриентосу копию привилегии Энрике III вместе с последней папской буллой в двух вариантах (латинский оригинал и перевод на испанский язык). Он также предоставил ему копию декреталии Eam te из De Rescriptis, относящиеся к этому делу каноны Базельского собора и доказательство того, «что законы «Партиды» желают и приказывают исполнять, соблюдать и хранить в этом случае, как обычай на все времена в этих королевствах и во всей Божьей Церкви»[1179].

Все эти документы определённо должны были служить арсеналом правового оружия для использования против толедских лидеров, если они будут настаивать, как предполагалось, на своём законном праве делать то, что они делали. С чисто юридической точки зрения этот материал выглядел вполне достаточным, чтобы преодолеть возражения толедцев на правовой основе, но Докладчик понимал, что помимо правового аспекта необходимо в той же мере рассмотреть и другие аспекты Статута. Он знал, что их подразумеваемый смысл и возможные последствия для христианского общества выходят далеко за рамки того, что можно получить от простого выставления напоказ незаконности Статута. Поэтому он решил исследовать Статут также и с других относящихся к делу точек зрения, и прежде всего с позиции политики и практики христианства за всё время существования Церкви.

Церковь и конверсо

Согласно Докладчику, политика Церкви и её традиции отвергали дискриминацию против обращённых из иудаизма, и это ясно даже при самом поверхностном анализе. По существу, учение Церкви по этому вопросу не позволяет иного вывода. «Священное Писание в ряде мест гласит, что все должны почитать тех, кто пришел к Вере, и относиться к ним, как к братьям, и предоставить им долю в наследовании земли и прочих вещей, как получают те, кто уже находится в Вере. И если это сделано, как это должно быть — по закону Писания [т. е. Ветхого Завета], который есть намёк на истину, то насколько же больше это должно соблюдаться Законом Благодати [т. е. Нового Завета], который есть та же истина, предсказанная и обещанная»[1180]. Действительно, говорил Докладчик, если в христианстве есть место взглядам, распространяемым Маркильосом, «я не сумею объяснить, как это совместимо с тем фактом, что святой канон и гражданский закон, с одной стороны, и Святые Отцы и Доктора Церкви — с другой, говорят нам, что те, кто находятся за пределами веры — и в особенности евреи — должны быть призваны к ней [даже] обманной лестью, и просьбами, и благами, и другими путями добрых и учтивых наставлений… И христиане должны помогать, утешать и почитать их и вести себя с ними по-братски, и дружелюбно, и даже с любовью, не делая различия между старыми [христианами] и новыми»[1181]. Более того, «старые христиане» должны в определённых вопросах отдавать предпочтение новообращённым, они должны предоставлять им больше возможностей, чем прочим христианам, до тех пор, пока те не врастут и не пустят корни в вере, так, как это делается по отношению к послушникам в религиозных орденах. Именно это постановил Базельский собор, «собор, в котором участвовали посланцы Кастилии», — и это то, что Церковь делала, когда она поднимала обращённых из иудаизма во все учреждения её иерархии, включая наивысшие, т. е. папство. Разве не был Лин, первый Римский Папа (после св. Петра), сыном еврея, Иуды из Вифлеема? И не был ли св. Юлиан в VII в. конверсо и сыном еврея? Более того, не был ли он архиепископом Толедо, того самого города, где еретики утверждают и требуют с такой наглостью не допускать назначения обращённых из иудаизма на церковные посты? В настоящее время не только в Испании, но и в других странах есть прелаты, которые пришли из этой нации[1182]. Поэтому не может быть вопроса о практике Церкви и её политике по этому поводу, начиная с её самых ранних дней.