Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

1

Скрипки воспарили к пронзительному финалу, выдал последний стон фагот, а задумчивая личность на краю оркестра под самой ложей миссис Уоддсли Пигрим, периодически атаковавшая по долгу службы огромный барабан, нанесла многострадальному инструменту прощальный сокрушительный удар и, отложив оружие, позволила своим мыслям отклониться в сторону прохладительных напитков.

Музыкальный директор Зальцбург, устремивший дрожащую от напряжения дирижерскую палочку к горним высотам, наконец опустил ее, уселся и устало промокнул лоб. Упал занавес, возвещая конец первого акта, и оглушительные аплодисменты сотрясли здание театра «Готэм», заполненного от партера до галерки той разнородной человеческой массой, что составляет публику нью-йоркских премьер.

Овации грохотали не умолкая, как волны прибоя о каменистый берег, взмывал и падал занавес, снова взмывал и снова падал. Капельдинер, пробравшись по центральному проходу, вручил Зальцбургу охапку алых роз «Американская красавица», а тот передал его примадонне, которая приняла цветы с ослепительной улыбкой и поклоном, изящно сочетая скромность и радостное изумление. Начавшие было ослабевать аплодисменты вновь набрали мощь. Роскошный букет размером чуть ли не с самого Зальцбурга обошелся примадонне утром в «Доме цветов» Торли почти в сотню долларов, но стоил каждого уплаченного цента.

Вспыхнули люстры, и публика потянулась по проходам, чтобы размять в антракте ноги и обсудить представление. В зале поднялся гул голосов. Композитор, не получивший заказа на вставной номер в шоу, объяснял другому, тоже заказа не получившему, откуда стянул мелодию третий композитор, который получил заказ и вставной номер сочинил.

Два комедийных актера, временно пребывающие без ангажемента, сошлись во мнении, что примадонна, конечно, душечка и прелесть, однако, хотя не в их привычках кого-то критиковать, возраст на ней уже сказывается, и друзьям стоило бы намекнуть примадонне, что роли невинных простушек пора оставить другим.

Театральные критики, собравшись по двое-трое в укромных уголках, дружно соглашались, что «Американская роза» всего лишь одна в общем ряду, хоть и явно выделяется качеством, в то время как рядовая публика придерживалась точки зрения, что комедия сногсшибательна.

– Оти, дорогой, – промурлыкала миссис Уоддсли Пигрим, навалившись пышным плечом на безупречно скроенный рукав дядюшки Криса и обращаясь к сидящему за ним Пилкингтону. – От всей души поздравляю, детка! Просто чудо, я и не припомню, когда так наслаждалась музыкальной комедией… А вы что скажете, майор Сэлби? Правда восхитительно?

– Великолепно! – со светской любезностью согласился тот, еле живой от скуки. – Примите поздравления, мой мальчик!

– Какой же ты умница! – воскликнула миссис Пигрим, игриво хлопнув племянника веером по колену. – Горжусь, что я твоя тетка! А вы, мистер Рук, разве не горды знакомством с Оти?

Четвертый обитатель ложи вздрогнул, выходя из ступора, в который его ввергло созерцание Макхвастла из рода Макхвастлов. В жизни Фредди и прежде случались темные моменты. Как-то раз в Лондоне по недосмотру Паркера он оказался в самом сердце Вест-Энда без гетр и обнаружил их отсутствие, лишь пройдя половину Бонд-стрит. В другой раз, вызвав незнакомца на партию в сквош с крупной ставкой на победу, он слишком поздно открыл, что играет с экс-чемпионом колледжа. Тяжело он переживал и разрыв Дерека с Джилл, как и последующее неприятие лондонским обществом этого поступка лучшего друга.

Однако за всю свою жизнь Фредди Рук ни разу не испытывал столь глубокой печали и уныния, как сегодня вечером, когда наблюдал за отвратительным субъектом в килте, присвоившим и убившим его роль. А публика, черт бы ее побрал, ревела от хохота при каждой дурацкой реплике самозванца!

– А? – откликнулся Фредди. – О да, безусловно!

– Мы все гордимся тобой, милый Оти, – подытожила миссис Пигрим. – Своей пьесой ты произвел настоящий фурор и теперь заработаешь кучу денег. Вы только подумайте, майор Сэлби, а я-то всячески старалась отговорить своего мальчика ее ставить! Считала слишком опрометчивым и рискованным вкладывать деньги в театр… Впрочем, до того я видела пьесу только у себя дома в Ньюпорте, а тогда это была такая скучная бессмыслица! Даже не подумала, что он наверняка ее переработает, прежде чем ставить в Нью-Йорке. Как я всегда говорю, пьесы не пишут, а переписывают! И вот – ты улучшил свою на сто процентов, Оти. Ее просто не узнать!

Она вновь одобрительно хлопнула племянника веером по коленке, даже не подозревая, какие душевные раны наносит. Бедняга Пилкингтон терзался двойной пыткой. Смотреть, как публика в битком набитом зале выпрыгивает из кресел, восторгаясь жалким балаганом, которым Мейсон подменил тонкую социальную сатиру, было само по себе тягостно, но теперь не оставалось даже низменного материального утешения в виде авторских доходов от пьесы.

Отис продал свою долю в постановке и чувствовал себя так, будто за гроши спихнул акции безнадежных приисков, а наутро прочитал в газете, что на них обнаружен золотоносный пласт. Как писал Лонгфелло, в жизни каждого порой бывает дождь, но в жизни молодого Пилкингтона сейчас лило как из ведра.

– Конечно, – продолжала миссис Пигрим, – в моем доме пьесу играли любители, ну вы понимаете, а здесь состав просто блистательный. Один шотландец чего стоит! Как по-вашему, мистер Рук – ну разве он не великолепен?

Ругайте сколько угодно высшие слои общества, но благородство их манер трудно отрицать. Лишь прочные традиции своего класса, подкрепленные всесторонним светским воспитанием, дали возможность последнему из Руков подавить слова, которые рвались с языка, и заменить вежливым согласием.

Если Пилкингтон чувствовал себя подобно опрометчивому продавцу золотоносной шахты, то терзания Фредди скорее подошли бы юному спартанцу с лисицей за пазухой. Ничто кроме Винчестерской школы и колледжа Магдалины не помогло бы ему выдавить в ответ улыбку, пусть кривую и неискреннюю:

– Ну еще бы! Бесподобен…

– Ведь прежде это была роль англичанина, правда? – не унималась миссис Пигрим. – Да-да, я помню. Гениальная идея – заменить его! Шотландец такой комичный, просто нет слов. А какой актер!

Фредди поднялся на дрожащих ногах. Всякому самообладанию есть предел.

– Я это… – пробормотал он, – выскочу на минутку, покурю.

– Я с тобой, Фредди, мой мальчик! – встрепенулся дядя Крис, тоже ощутив настоятельную необходимость передохнуть от миссис Пигрим. – Подышим воздухом, тут что-то жарковато.

Фредди охотно согласился, воздуха ему как раз и не хватало.

Оставшись в ложе наедине с племянником, миссис Пигрим продолжала в том же духе, с невинной безжалостностью поворачивая нож в открытой ране и удивляясь странной замкнутости милого Оти. Впрочем, это легко объяснялось нервным напряжением, столь естественным для автора на премьере первой пьесы.

– Ты заработаешь на этом мюзикле тысячи и тысячи долларов! – заключила тетка. – Я уверена, он станет новой «Веселой вдовой»!

– По одной премьере судить нельзя, – мрачно буркнул Пилкингтон, делясь театральной мудростью, подслушанной на репетициях.

– Еще как можно! Разве спутаешь искренние овации с ленивыми хлопками из вежливости? Конечно, у многих зрителей есть друзья в труппе или другие основания для притворства, но ты только глянь, как веселятся на верхних ярусах и галерке! Там все в восторге, а их никак не заподозришь в неискренности… Как же тяжко пришлось тебе трудиться, бедный мой мальчик, – продолжала сочувственно миссис Пигрим, – чтобы перекроить пьесу за время гастролей! Мне не хотелось говорить, но теперь даже ты согласишься – твоя первая ньюпортская версия была полной ерундой. А каково было труппе репетировать все сначала… Послушай, Оти! – просияла вдруг она. – У меня блестящая идея! Завтра вечером после спектакля ты должен устроить прямо на сцене званый ужин с танцами для всей труппы.

– Что?! – вскинулся племянник.

Вся его апатия мигом рассеялась. Он уже ухлопал тридцать две тысячи восемьсот пятьдесят девять долларов и шестьдесят восемь центов на «каркасы» и «реквизит», вернув лишь жалкие десять тысяч за проданную долю в постановке, а теперь должен мучиться снова и снова?

– Разве они этого не заслуживают после такой усердной работы?

– Это невозможно! – с жаром воскликнул он. – И речи быть не может!

– Оти, милый, а вот мистер Мейсон говорил прошлым летом, когда приезжал к нам в Ньюпорт смотреть пьесу, что продюсеры всегда устраивают званый ужин для труппы, особенно если было много добавочных репетиций.

– Ну так пускай Гобл и ставит им угощение!

– Но ведь Гобл, хоть и числится продюсером, на самом деле не имеет к пьесе никакого отношения. Все права на постановку твои, разве не так?

Пилкингтон был уже готов признаться, но слишком хорошо знал тетю Оливию. Если она услышит, что племянник уступил ценную собственность себе в убыток, то круто поменяет отношение к нему или, вернее, станет относиться по-старому, как строгая нянька к слабоумному питомцу. При всех душевных муках непривычная нотка уважения в голосе тетки после того, как упал занавес, служила некоторым утешением. Лишиться этого уважения, пусть и незаслуженного, очень не хотелось.

– Да, конечно, – буркнул он.

– Ну вот!

– Все-таки я не понимаю, зачем этот ужин. Только подумай, во сколько это влетит!

Ход был неверный. Пиетет миссис Пигрим тут же сменился ощутимым холодком. Веселая и щедрая, она частенько укоряла племянника за чрезмерную бережливость.

– Скупость нам не к лицу, Отис!

Это ее «нам» больно укололо Пилкингтона. А счет кому придется оплачивать – «нам», рука об руку, или все-таки ему, болвану и простофиле, которому только и навязывают то одно, то другое!

– Ужин на сцене вряд ли получится, – попытался он вывернуться. – Гобл не разрешит.

– Можно подумать, Гобл тебе хоть в чем-то откажет после такого триумфа в его театре! Разве ему не положена доля прибылей? Иди сразу после спектакля и спроси! Я уверена, он с радостью предоставит тебе сцену. Хозяйкой буду я, – довольно улыбнулась миссис Пигрим. – А теперь надо подумать, кого же мы пригласим.

Пилкингтон мрачно уставился в пол, настолько сломленный бременем новых забот, что даже лицемерное «мы» перестало его возмущать. Он попытался оценить масштабы увечья, которое эта нелепая затея нанесет его банковскому счету. Меньше пятисот долларов никак не выходило, а если тетка возьмет дело в свои руки, что казалось более чем вероятным, сумма расходов могла стать и четырехзначной.

– Майора Сэлби, конечно, – задумчиво проговорила миссис Пигрим с воркующей ноткой в голосе. Лощеные манеры пожилого коммерсанта совершенно покорили ее. – Да, первым делом майора Сэлби… еще мистера Рука и пару моих друзей, которые обидятся, если их не пригласить. А как насчет мистера Мейсона, вы ведь дружите?

Пилкингтон фыркнул. Он вынес многое и готовился терпеть дальше, но не желал расточать деньги на субъекта, который подкрался к его любимому творению с топором и изрубил на мелкие кусочки!