Ланиакея

Глава 4

— С самого начала я был эгоистом, Фаина. Я не хотел менять свою жизнь из-за импринтинга, считал его помехой, придумывал отговорки, убеждая себя, что делаю это для твоего же блага. Но на самом деле тогда я думал только о своей карьере. Я досадовал, что мне придется приспосабливаться, брать на себя ответственность за незнакомого человека, подстраиваться под него. Я намеренно не помнил о том, что импринтинг — это всегда двое, и что если и я — твой импринт тоже, то прикосновение и близость действуют на тебя так же сильно, как и на меня...

Я почти не слышала его слов; прошлое эпизод за эпизодом пробуждалось в моей памяти и проходило перед глазами, вот только теперь каждый эпизод был словно отфильтрован через призму того, что я узнала, и многое из происходящего приобрело другой, новый смысл.

Неужели, все, что он рассказал мне — правда? Неужели я — его импринт, и неужели он на самом деле чувствует ко мне то же, что чувствую к нему я, и неужели он вот так запросто, совершенно рационально и обдуманно смог решить за меня и за себя, что нам обоим с этим импринтингом делать?

Я молча вышла из машины — Денис, как и обещал, не стал меня удерживать — и побрела прочь, к подъезду, возле которого мы стояли. Встала к железной двери спиной, прислонилась к ней и уставилась в никуда, пытаясь угнаться за круговоротом мыслей. Тихо хлопнула дверца «инфинити», и через несколько мгновений Денис поднялся по лестнице подъездного крыльца и остановился напротив меня.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.

— Тебе совсем нечего мне сказать? — наконец спросил он.

Я отвела взгляд.

— Я все поняла. Не волнуйся. Я смогу.

— Что ты сможешь? — после паузы медленно спросил он.

— Оставить все, как прежде. — Я сжала руки в кулаки, чтобы не тянулись к его лицу, которое я уже так хорошо знала. — Сделать вид, что я ничего не знаю. Оставить все, как было, когда мы встретимся в Москве, чтобы это не мешало моей учебе и твоей работе. Ты ведь это хотел мне предложить?..

— Нет, — проговорил Денис так же медленно, — не это.

— Но у тебя ведь планы, — сказала я настойчиво, не зная, кого убеждаю больше: себя, его, нас обоих. — И я все еще твоя студентка. И ты ведь не усилил бы запечатление, если бы не Калина... Это ведь он — та самая непреодолимая сила, ты сам сказал. Это ведь из-за прикосновения импринтинг усилился, и все закончилось тем, чем закончилось. Ты ведь этого вовсе не планировал. Тебе это было не нужно...

— Не смей так говорить! — Денис сделал шаг вперед и ухватил меня за плечи, и он встряхнул бы меня, если бы не умел так хорошо контролировать эмоции, и если бы я не замолчала, когда он меня прервал. — Не смей говорить, что если бы не Калина, я бы никогда не сделал того, что я делал после, там, в Москве, и здесь, в Тюмени. Это неправда. Ты должна мне поверить, Голуб.

— А почему ты считаешь, что я тебе не поверю?

Я не удержалась: повторила сказанные им так давно и почти забытые слова, вырвалась из его рук, хоть все во мне и протестовало и требовало вернуться обратно.

— Ты же видел, что творилось со мной в те последние недели.

Денис хотел заговорить, но я не позволила:

— Пока ты планировал и решал, когда наконец можно будет подумать и о Фаине Голуб, я думала о том, чтобы избавиться от импринтинга. После того, как я узнала от Ники про твоего импринта, я почти решила, что обращусь в Центр вместе с Кристи и выдерну из себя и эти способности, и все это треклятое запечатление с концом!..

— Ты бы этого не сделала, — сказал он.

Я вскинула голову.

— А если бы сделала? Что бы ты тогда стал делать со своими планами? Перекроил бы их ради импринта, у которого в голове вместо запечатления круглый чистый ноль?.. Или снова не счел бы нужным? — Я задыхалась от обиды. — А как насчет моих планов на учебу, работу и личную жизнь? Быть может, я тоже не хотела всего этого! Быть размазней на твоих практиках, постоянно думать, постоянно уговаривать себя не искать тебя взглядом и не спрашивать себя, что я стану делать, когда все это кончится, и наши пути разойдутся! Я тоже не хотела такого импринта... импринта, которому не нужен его импринт!

Я вжалась в дверь, когда Денис попытался коснуться моего лица.

— Фаина.

— Я хочу уйти.

Он тут же опустил руку; голос и выражение лица стали жесткими.

— Тебе придется все это принять, как и мне, хочешь ты этого или нет, — сказал он негромко, но я очень четко слышала каждое слово. — Ты права: мне вовсе не улыбалась идея иметь в импринтах взбалмошную девчонку с ночными клубами и мальчиками на уме, девчонку, которая сломается при первом же вопросе на тему «а как вы относитесь к убийствам, которые совершает ваш импринт-мортал», и я правда оттягивал неизбежное прикосновение, как мог. Но потом я лишь пытался научить тебя защите, дать тебе время принять себя саму до того, как тебе придется принять меня. Фаина, я даже не задумывался тогда о том, что могу быть твоим импринтом. Я же сказал тебе: я не мог оценивать тебя и себя объективно, но я бы никогда не стал держать тебя на расстоянии, если бы совершенно точно и на сто процентов был уверен, что ты на мне запечатлена. Может быть, сначала, когда все было иначе, но потом — я бы не смог.

Я дышала так тяжело, что Денис наверняка это слышал, но теперь, когда уже я попыталась заговорить, он снова меня прервал:

— Ты говорила, что не боишься меня. Я вижу, что это так. Но твоя неуверенность в себя, твое стремление всех вокруг сделать своими врагами — это даже хуже страха. Ты можешь защищаться от меня сколько угодно. Но ты не сможешь долго бороться сама с собой.

Он спустился вниз по ступенькам, сел и машину и уехал, оставив меня одну, и только тогда, вдруг осознав, что именно только что произошло, я сползла по двери на бетонную плиту крыльца, закрыла лицо руками и заревела.