Ланиакея

Глава 6

— Привет, Фаина! — Меня окликнул мужской голос, и я замедлила шаг и обернулась.

Парень в праворульной машине, притормозившей возле меня, был мне не знаком. Светлые волосы, связанные в конский хвост, невзрачный, чуть старше меня на вид. Я перебирала в памяти всех своих одноклассников и знакомых, машинально продолжая идти по обледеневшему тротуару к дому, и он покачал головой, явно понимая мое замешательство.

— Сразу не вспомнишь, не пытайся.

А, моя любимая игра в «угадай, кто». Надеюсь, не какой-нибудь антипсих. Только их не хватало.

— Я внимательно слушаю, — сказала я, поудобнее ухватывая пакет с покупками и стараясь смотреть под ноги, чтобы не поскользнуться.

— Давай довезу до дома?

— С чего бы?

— Да так... Ни с чего. — Он пожал плечами. — Просто предложил. А ты не особенно вежлива.

— Я не знаю, что тебе нужно, и мне не нравится, когда незнакомцы говорят мне «ты», — сказала я.

Я почти ожидала, что он отстанет... но не дождалась.

— Ладно, ладно, — сказал, примирительно разводя руками, правда, тут же хватаясь свободной рукой за руль. — Я Глеб. Глеб Завершинский. Мы жили напротив, уехали отсюда за через два года после Вспышки. Ну. Теперь узнала?

— Так ты же Хлебушек, — вырвалось у меня, когда я вспомнила детское прозвище, которым мы его дразнили.

Я невольно улыбнулась, и Глеб тоже, и следующую фразу произнес уже куда более непринужденно:

— Ну да, это я. Фаина, я клянусь мамой, я не собираюсь тебя похищать или насиловать. У меня и паспорт есть. — Он потянулся куда-то в салон и показал мне корочку. — На, убедись, если надо. И остановись уже, чувствую себя дураком.

Я остановилась, машина тоже. Глеб вздохнул, выбираясь из салона, выпрямился — боже, да он метра два ростом, не меньше, — и навис надо мной.

— Ты раньше был... пониже, — сказала я.

— Ты паспорт будешь смотреть? Или уже убедилась, что я — это я?

Я сказала, что убедилась.

— Садись в машину тогда, — сказал он и забрал у меня пакеты, чтобы положить их назад. — Не дрейфь. Наверняка твоя мама уже через пять минут будет в курсе, с кем ты приедешь. Моя бабуленция так точно будет в курсе.

Ну да, тут за руку подержаться с парнем нельзя было без того, чтобы об этом не узнал весь город. Я уселась в машину, и Глеб медленно поехал по улице.

— Я не знал, что ты приехала.

— Я не знала, что ты вернулся, — сказали мы почти в один голос и засмеялись, окончательно покончив с неловкостью начала разговора.

Мы поговорили о школе, о Вспышке — куда же без нее, — о зеленодольской аномалии. Глеб рассказал о Сургуте, куда перебрался, признался, что приехал к бабушке, потому что жутко скучает по нашему замшелому городку, и потому что у него отпуск — ага, он знает, что все нормальные люди берут отпуск летом, но ему захотелось зимой. С ним было легко, и я даже заколебалась, не позвать ли его к нам: мама-то его помнила лучше, чем я, и наверняка была бы не против, но он неожиданно отказался.

— Планы. Давай лучше я тебе позвоню в субботу, и мы встретимся вечером.

— Ну... — сказала я неопределенно.

— У тебя есть кто-то, да?

— Да, — сказала я. — Импринт.

— Отлично, потому что у меня тоже есть девушка. — Я приподняла брови, не понимая, в чем тогда суть приглашения. — Но я тебя хотел позвать просто за компанию. В субботу же вечер встречи выпускников. Ты пойдешь?

Вообще я не была ни на одном вечере встречи. Я знала, что мои одноклассники встречаются дважды в год — и Галя «сошлась», пусть и временно со своим прошлым парнем Эдиком как раз после одной из таких встреч — но я их не любила и пропускала спокойно, зная, что собираются там с одной целью. Выпить. Ну, хорошо, с двумя: еще похвастаться, кто как провел эти годы и кто чего добился. Мне рассказывать о «Ланиакее» не очень-то и хотелось, но дома меня в отсутствие Гали и в присутствие мыслей об импринте медленно сводило с ума одиночество, и идея Глеба показалась вдруг даже и ничего.

— А ты знаешь, — сказала я, — ладно. Я там сто лет не была.

Мне показалось, он очень доволен тем, что я согласилась. Остановившись возле моего дома, Глеб записал номер моего телефона, подождал, пока я заберу пакеты и попрощался.

— До субботы, Фаина. И смотри, не продинамь меня.

Я сказала, что ни в коем случае.

***

В субботу Глеб должен был заехать за мной в восемь вечера. Мама похлопала меня по плечу, наказала хорошо повеселиться и убежала в кухню, а папа вышел меня проводить, сказав, что помнит Глеба и рад, что я иду с ним.

— Немного развеешься. Целыми дня сидишь за компьютером, — кивнул он, и это была самая его длинная обращенная ко мне фраза за последнюю неделю.

— Ты прав, пап, надо выбраться, пока я дома, — сказала я, пытаясь говорить бодро, пока поправляла у зеркала волосы.

— Только не пей много, — добавил он, прислонившись к дверному косяку и, видимо, вдруг решив, что со мной нужно все-таки иногда говорить, — знаю я, как такие встречи проходят. Глеб-то хотя бы не будет пить? Он же за рулем.

— Нет, не будет, — сказала я.

— Ну ладно... — Но и это было еще не все. — Фаина, у тебя все нормально? Ты как будто чем-то постоянно озабочена.

— Все хорошо, пап, видимо, усталость накопилась, — отозвалась я, вдруг понимая, что не готова играть роль даже из любви к маме, и что не готова этого даже скрывать. — Я выйду, подожду на улице, Глеб сейчас подъедет.

Почти тут же телефон, к моему счастью, завибрировал и засветился.

— Мадемуазель, такси вас ожидает.

— Бегу! — Я надела пальто, застегнула, не став завязывать пояс, чтобы не помять платье, и выбежала из дома.

Трехэтажное здание школы было сверху донизу освещено огнями, за большими окнами сновали толпы нарядно одетых людей, на улице стояли те, кто пока не решался зайти или кого-то ждал. Мне показалось, здесь сегодня собрались все выпускники за последние лет десять, и все же народу было не так много, как могло бы быть.

И все из-за аномалии.

— Пойдем к моим или к твоим сначала заглянем? — спросил Глеб, вдруг категорично обозначив мое присутствие рядом с ним, хотя, в общем-то, ни о чем таком мы не договаривались.

У меня не было желания видеть одноклассников, но их я хотя бы знала, а вот одноклассников Глеба, который был на три года меня старше и который сам их толком-то не знал, я даже и не помнила.

— Может, ты уже к нам тогда? Наверняка все в общем зале пересечемся, когда преподы приедут, — сказала я.

Он согласился. Мы разделись в гардеробе и прошли через весь второй этаж к нашему родному классу номер двести два. Там уже было шумно, звенели бутылки, звучал смех. На сдвинутых к середине партах устроили стол, на доске было написано «Выпуск 20.. года, 11 «а», под потолком болтались шарики.

— Ох ты ж! — увидев нас, со стульев подскочило человек десять. — Голуб, здорово! Каким ветром тебя в нашу глухомань занесло? А это кто, твой парень?

Я представила Глеба, и кто-то его даже вспомнил, и нам налили шампанского за встречу и за знакомство. Правда, не очень-то поверили, что мы не пара, но это все, потому что сам Глеб уж очень заговорщицки улыбался, когда отрицал.

— А давайте фото? — предложил кто-то из девчонок, когда подошел еще народ, и оказалось, что наш класс собрался почти в полном составе. — Глеб, сфотографируешь нас, пока мы еще относительно прямые?

Он согласился. Мы отдали ему телефоны и выстроились в два ряда у доски. Я украдкой оглядела девчонок, которые вообще не изменились, разве что поменяли прически да стали вести себя чуть взрослее. Парни наши так вообще словно окончили школу вчера: пошло шутили, предлагали налить «классухе» водки в сок, чтобы было веселее, нарисовали на доске нашу веселую компанию с косыми глазами.

— Как там в «Ланиакее», Фай? — задал кто-то неизбежный вопрос, и я стала рассказывать, а потом рассказали они, и выяснилось, что присутствуют почти одни «тройки».

Я оказалась вдруг психопрактиком самой высокой категории, хотя до какого-то момента это меня не смущало. Но алкоголя было много, разговоры неизбежно возвращались к психопрактическим способностям, и вскоре перетекли в плоскость, которая мне не нравилась.

Дискриминация. Зеленодольское болото.

Из города уже давно сбежали все мало-мальски сильные психопрактики, а те, что остались, «единички», «двойки», «тройки», пожалуй, разделяли нелюбовь антипсихов к обладателям способностей с радостью. Они не котировались в мире, где существовали ТюмПУ и «Ланиакея», для них имена «Денис Вагнер» и «Джек Аткинсон» были все равно что «королева Елизавета» и «Илон Маск». Они знали, что такие люди существуют, но это была граница, за которую им было никогда не переступить. В обществе «нулей» им не было места из-за наличия способностей, но и в обществе психопрактиков их тоже не ждали, потому как были другие, более сильные, в которых был смысл вкладываться и которых был смысл развивать.

Здесь, в маленьком городке на юге ЯНАО, им некуда было выплеснуть свою обиду. Разговоры, которые я слышала, особенно те, что велись в общем зале, где для нас и преподавателей был накрыт большой стол и куда мы вскоре перебрались, были тому свидетельством.

Жалобы на то, что кого-то уволили из-за низкой категории способностей (а разве если у врача нет нужной квалификации, его не могут уволить?).

Жалобы на обязательность психодиагностики при приеме на работу (почему нет жалоб на обязательность проверки зрения или слуха?).

Возмущение тем, что в мэры в этом году снова баллотируются сплошь психопрактики (и мужчины, да, ни одной женщины, но это никого не волнует).

— Поедешь со мной? — спросил Глеб, наклонившись ко мне, когда преподаватели начали расходиться. — Я хочу отвезти Валентину Игоревну домой. — Это была наша классная руководительница. — Потом вернемся.

Я согласилась, решив про себя, что на обратном пути просто попрошу его завезти меня домой. Уставилась в окно и не вслушивалась в его болтовню с севшей впереди Валентиной Игоревной, а просто слушала музыку, пока вдруг не осознала, что мы почему-то остановились не возле моего дома, а на перекрестке возле неработающего ларька.

— Глеб?

— Фай, а дойдешь отсюда сама? — попросил меня он, явно нервничая и то и дело поглядывая на часы на панели. — Мне бабушка СМС написала, просит в аптеку заехать, забыла днем там таблетки от давления купить. А ей надо.

Поблизости не было ни одной круглосуточной аптеки, но...

— Пожалуйста, — сказал он. — Мне срочно надо.

— Ну ладно, — сказала я растерянно, выбираясь из машины на дорогу и накидывая на голову капюшон. — Дойду. Спасибо, Глеб. Увидимся еще?

Он промолчал, подождал, пока я закрою дверь, и вдруг дал газу так резко, что обрызгал меня снежной пылью. Я покачала головой, проводив взглядом машину, и, развернувшись, пошла в направлении дома.

Может, у него что случилось, и он не захотел говорить? Может, девушка его должна позвонить, и он испугался, что она услышит женский голос?

Я задумалась о звонках и голосах и о вечере, который только что закончился, и лишь через десяток шагов, случайно подняв взгляд, заметила, что навстречу мне по дороге идут пять человек.

Мужчины.