Имя ей Хель

Глава 12. Птички в клетке и ветви сирени

— Судьба привела стража в замок, и сердце его билось храбро, а помыслы были чисты. И когда битва была позади, враги повержены, а Жизнь и Смерть держались за руки, Король нашёл свою Тень.

Его руки были обжигающе горячими. Мне хотелось высвободить ладонь, но я снова оказалась в ловушке своего тела.

— Ну, же, Хель, вернись…

Я не хотела возвращаться. Как только я подбиралась к границе тьмы, прежде всего возвращалась боль. Она пульсировала, билась, вытекала кровью из моих ран, сводила с ума, и не исчезала, росла, захватывая меня всю. Теперь даже пустота казалась мне спасением. В пустоте, по крайней мере, мне больше не будет больно. Боль становилась тише, когда я пыталась спрятаться в темноту.

Но он меня не пускал.

Моих губ коснулось что-то горячее, мягкое и влажное. И мне почудилось, что я оказалась под мощным потоком воды. Сквозь моё тело будто пустили чистый горный поток. Он сносил всё на своём пути: мои чувства, мои мысли и мою боль. Я уменьшилась, сжалась, обращаясь в ничто перед его силой, такой громадной, пугающей и потрясающей одновременно. Грудь распирало от невозможности вместить даже малую часть этой мощи. Сердце надрывно стучало, грозя разорваться, не вынести лавины чужих сил. Кровь из ран полилась быстрее и теперь казалась мне ледяной.

Ладонь снова очутилась в горячем плену. Низкий, рокочущий голос говорил быстро и жарко, а мне казалось, что это земля дрожит под моим маленьким телом.

— Судьба привела стража в замок, и сердце его билось храбро, а помыслы были чисты. И когда битва была позади, враги повержены, а Жизнь и Смерть держались за руки, Король нашёл свою Тень. Проснись же.

Его губы снова накрыли мои. Губы Хоука. Теперь, когда боль отупела, заледенела, я узнала этот голос. Вместе с поцелуем, в тело хлынула новая река силы. Я пила её свежесть, вдыхала аромат трав, чувствовала ласку солнца на своей коже. Я больше не хотела возвращаться в темноту.

Хоук надавил, и поток усилился. А я, желая глубже и ярче ощутить живую, потрясающе прекрасную весну, что он нёс в себе, ответила.

Хоук вздрогнул, удивленно подался назад, но не разорвал поцелуй, продолжая вливать в меня силу. Я почувствовала его руку на своём животе, пальцы нащупали рану, и я задохнулась от острой боли, которая молнией прошила всю левую половину тела. Губы Хоука на мгновение оторвались от меня:

— Направь магию сюда.

Я не могла ответить. Горные луга затопило кровью, боль заглушила шум речного потока. Темнота снова потянула ко мне свои щупальца.

— Хель. — Голос Хоука стал требовательным. — Ты должна направить магию к ране. Иначе умрёшь.

Не говори со мной в таком тоне, проклятый фейри. Я не знаю как! Проси о чём-то, что я могу сделать.

— Хель!

А лучше заткнись и оставь меня в покое. Было так хорошо, пока ты не пришёл и боль не вернулась. Боги, почему так больно? Я застонала.

— Позволь боли направить тебя. Иди за ней. Дальше магия сделает всё сама.

Легко сказать. Болело всё. Вся я была сплошной оголённой раной. Я с трудом находила себя, но всё же попыталась сначала последовать за голосом Хоука, а потом и дальше, шаг за шагом мысленно ощупывая своё тело, пока не добралась то пульсирующей точки на животе, там где боль цвела ярче всего.

Уже знакомые иглы закололи кожу, ледяной поток превратился в тепло костра.

— Умница, у тебя получается, — слова Хоука придали сил, и я заставила костёр разгореться сильнее, иголки запрыгали быстрее, я снова почувствовала ноги.

На лбу выступил пот, сердце заухало, и я начала задыхаться.

— Не торопись. — Хоук сжал мою руку. — Твоё тело не сможет совладать с силой, если будешь слишком усердствовать. Дыши глубоко, вот так. Молодец. С одной раной ты почти справилась. Хорошо. Теперь вот эта.

Его пальцы коснулись моего бока, и я взвыла от новой боли. Распахнула глаза, попыталась сесть, но выгнулась обратно, ударившись затылком об пол.

— Хель, осталось немного. Ты должна…

— Заткнись! — зарычала я. Боль казалась невыносимой, но я наконец вынырнула из темноты в реальность и могла — пусть и не чётко — разглядеть обеспокоенное лицо Хоука. Отчего-то оно было в крови.

— Я не заткнусь, пока ты не закончишь исцелять себя! Хель, ты потеряла много крови и всё ещё умираешь.

Я выдохнула, настолько спокойно, насколько позволяла боль, и попыталась снова отыскать её источник. Дрожащей рукой нащупала рану. Она была мягкой и тёплой, а ещё очень мокрой. Меня за годы работы в гильдии ранили не единожды, много раз пытались убить, а потому разорванный бок не испугал меня, наоборот, ощущение крови на пальцах заставило собраться с силами и прийти в себя. Хоук был прав, у меня осталось мало времени.

Я надавила на рану, стиснула челюсти, чтобы не закричать, и позволила боли направить меня. Сила Хоука отозвалась мгновенно. Снова закололи иголки, жарче разгорелось исцеляющее пламя. На этот раз я была осторожнее, не позволяла ему захватить меня, и сердце быстро успокоилось, а дыхание выровнялось.

Вскоре под пальцами вместо открытой раны остался неровный бугор нового шрама. Боль исчезла. Я облегчённо выдохнула и закрыла глаза. Такой же вздох облегчения послышался рядом.

Хоук.

Я воткнула кинжал ему в сердце, так почему же…

Я открыла глаза.

Хоук сидел рядом, с ног до головы покрытый кровью. Я обшарила его взглядом. Рубаха изорвана почти в лоскуты, наплечник пропал, ноги были босы, но ран видно не было. Тогда, чья это кровь?

Я со стоном села.

— Твою мать…

Зал был усеян трупами. Всего несколько часов эти же тела сплетала буйная страсть, теперь же все они мертвы. Расправились с ними жестоко, разорвали в клочья. Вспоротые животы, оторванные головы и конечности, рассыпанные подобно диковинным фруктам, внутренности. Крови было столько, что пол стал полностью красным. К запахам металла и соли примешивался медовый аромат волшебного вина, придавая этому жуткому месиву какую-то противоестественную притягательность. Меня затошнило. И я отвернулась, чтобы увидеть у своих ног оторванную голову Матери Полумесяц. Один рог был отломан — его я нашла в груди трупа человеческого юноши, который лежал тут же. Стояла звенящая тишина.

Он же не мог… Не мог же один фейри расправиться с целой сотней врагов. Не мог же?

— Что здесь… — случилось? Нет, этому кошмару нельзя было приписать такого невинного слова. Даже для меня это было… слишком. — Ты… ты нарушил договор?

Должно быть, Хоук разглядел ужас в моих глазах, и горько усмехнулся.

— Это важно? — Ему явно не хотелось это обсуждать.

— Я хочу знать.

Помолчав, Хоук, наконец вздохнул.

— Мне хватило сил прорваться сквозь купол. — Он старался не смотреть на трупы вокруг себя. Что бы ни случилось, он этому был не рад. — Я… очень разозлился. Но если бы я нарушил договор… Его должны были нарушить они, чтобы я мог… Чтобы я мог помочь тебе. Не нарушая договор, я не мог даже исцелить тебя. Но ты, ты стала одной из них.

Я вспомнила нож в своих руках, и Хоука, умоляющего убить его.

— Ты попросил меня…

Он кинула.

— Ты была одной из них, и ты меня ранила, а значит, нарушила договор.

— И ты всех убил?

— Думаю, — он обвёл взглядом зал. — думаю, всех, да. Я, если честно, мало что помню…

— А меня?

— Мать Полумесяц мертва, а значит, ни Сынов Полумесяца, ни договора больше нет, и ты им не принадлежишь. А ты… помнишь что-то?

Я нахмурилась. Морок волшебного вина всё ещё бродил в голове. Я помнила, как меня ранили, помнила, как сделала первый глоток, Свана… Я выдохнула и прикрыла лицо ладонью. Нет, это был не Сван. Сколько… сколько их было, прежде, чем я пришла в себя? И всё это время Хоук смотрел? Я помнила, как он осыпал ударами купол, пытаясь прорваться, пока меня насиловали эти ублюдки…

— Хель?

— Нет, — соврала я. — Я ничего не помню. Помню, как выпила вино, а дальше — ничего.

— Ты… — Хоук смотрел на меня внимательно, ловя каждое движение. — Хочешь знать?

Я покачала головой. Я бы хотела забыть. Не то, чтобы я сильно заботилась о своём теле — слишком часто я имела дело со смертью, чтобы смотреть на тело как на что-то большее, чем обыкновенный сосуд из мяса и костей. Ничего сокровенного я в себе не видела, и о самом факте насилия переживала мало. Но я злилась. Злилась, что ничего не могла сделать. И что не я оторвала этим ублюдкам головы.

Хоук, помедлив, кивнул.

— Так, выходит, не они подослали убийцу? — Мне необходимо было сменить тему.

— Выходит.

Мы оба поднялись на ноги. Я чувствовала себя удивительно бодрой и свежей, несмотря на потерю крови. Должно быть, сила Хоука обладала ещё и таким эффектом. Сам же Хоук, напротив, выглядел усталым и измотанным.

— И я снова твоя Тень?

— Ты снова моя Тень.

— Прекрасно, значит, работа у меня всё ещё есть. — Я сдернула с мёртвого воина плащ и завернулась в него, пряча полупрозрачное и мокрое от крови платье. — Только сделай одолжение, давай всё же в следующий раз спасать тебя буду я.

Хоук прищурился, немного повеселев.

— Думаю, ты ещё не раз спасёшь мою жизнь, leir nissah.

— Странные мысли для того, кому не страшен даже нож в сердце, — хмыкнула я.

— Всё зависит о того, кто держит его в руках. — Пожал плечами Хоук и направился к выходу. — Пойдём, отыщем твою одежду и уберёмся отсюда. А то ещё немного и меня стошнит.

У меня была сотня вопросов, но я решила их отложить, потому что и самой задерживаться в этом полном трупов месте не хотелось. А запах вина, вызывал странную смесь тошноты и желания снова забыться, испив его благословенную, пропитанную мертвечиной сладость.

Мора, Эрренд, Ран и Грол, как и условились, ждали у подножия Хребта Дракона. Завидев нас, перемазанных в крови, задавать вопросов не стали, только Эрренд стянул с плеч плащ и отдал Хоуку — прикрыть изорванную рубаху. Грол и Мора молча отсыпали Ран несколько монет. Они что, делали ставки? Ран сверлила меня любопытствующим взглядом, но сил хоть что-то рассказывать не осталось — магия Хоука рассеивалась быстро, оставив после себя такую вселенскую усталость, что я едва держалась в седле. Хоук по дороге коротко ввёл стражников в курс дела.

— Я знала, что ты с ними не останешься. — Всё же не выдержала Ран через пару часов пути. — То, что они делают с людьми отвратительно.

Я кивнула. Провести остаток дней, опьянённой волшебным вином, совокупляясь и пребывая в мире собственных иллюзий? Такой жизни я уже точно не хотела. Но смогла бы я от неё отказаться, если бы крик Хоука не разбудил меня? Во рту пересохло, и я снова услышала приятный запах золотого нектара. Ощущать его в крови было так приятно, так… правильно. Тело заныло, желая вновь сделаться лёгким, согреться трепещущим возбуждением и оторваться от земли, чтобы затеряться в хороводе звуков и цветов…

Я тряхнула головой, отгоняя наваждение. Если в чём Дугал мне не соврал, так это в том, что от подобных фейских ядов стоит держаться подальше. Они дарили непередаваемое блаженство, но делали людей слабыми, беззащитными, безвольными. А этого я не могла себе позволить. Я поклялась себе, что больше не прикоснусь в фейскому вину. Этот раз стоил мне слишком дорого.