Имя ей Хель

Глава 29. Золото поцелуев

Хоук на своём клыкастом коне ехал впереди и о чём-то разговаривал с Морой. За ними — Ран и, словно в воду опущенный, Эрренд. Я замыкала нашу небольшую процессию, радуясь, что болтать ни с кем не приходится. Радуясь, что выдалось время подумать, теперь, когда боль и смятения притупились, и я могла мыслить более-менее трезво. Отвлекала только Ран, которая то и дело оглядывалась и улыбалась мне с таким взглядом, будто пыталась подбодрить смертельно больного.

Хоук провёл между нами черту и как-то отгородился от меня и от нити. Расставил нас на свои места — Король и его слуга. Это хорошо — мне больше не придётся мучиться с его и своими чувствами, которые провоцировали эта дурацкая нить, его вольность и моя неожиданная и очень неприятная слабость. С другой стороны, это плохо — я пока не понимала, насколько он собрался отдалиться, может, и вовсе от меня избавиться? Зачем ему в Тенях человек, с которым больше нельзя забавляться, как все фейри забавляются с людьми? Что, если он отдалится настолько, что я просто не смогу к нему подобраться, когда Дугал наконец объявится и скажет нанести удар? Нельзя этого допускать.

Если Хоук не подпустит меня к себе, может, мне и не придётся его убивать? — промелькнула робкая мысль, но я тут же её отбросила, злясь на себя. Я стала слишком мягкой, позволила себе обмануться его заботой, открыла ему больше себя, чем кому-либо в этой жизни. Он тоже показал мне больше положенного — свою слабость, боль, и весь тот удущающий ураган эмоций, который вчера случайно прорвался ко мне по нашей нити и едва не свёл меня с ума. Я скользнула взглядом по его спине. Он испугался, поэтому решил провести черту. Страх — это хорошо, его можно убаюкать и снова стереть границу. Мне хотелось сделать это прямо сейчас — поговорить, обнять, успокоить, снова прикоснуться к нити, чтобы дать ему понять — всё хорошо. Но я стиснула поводья и мотнула головой, давя в себе этот неуместный порыв. Я сделаю это, только и если понадобится для дела.

Хоук хотел как можно скорее вывести нас с земель Сынов Полумесяца. Весь день и всю ночь мы ехали, не останавливаясь для привалов, и я даже, к своему собственному удивлению, совершенно не устала, если не считать затёкшей от постоянного сидения задницы. Первая ночёвка случилась уже в лесу по ту сторону гор.

Я бросила хворост в выложенное Ран костровище. Эрренд молча чистил лошадей — я не слышала, чтобы за всю поездку он сказал кому-то хоть слово. Мора ушла к ручью за водой. Хоук то ли ушёл с ней, то ли просто куда-то запропастился.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Ран, а я не ответила, потому что не сразу поняла, что обращается она ко мне, а не к Эрренду. — Хель?

Я непонимающе на неё уставилась.

— Э, нормально. Если думаешь, что пара дней без отдыха — слишком сложно для меня, то можешь не беспокоиться.

Теперь уже Ран смотрела на меня с непониманием.

— Ладно, если не хочешь, можешь не рассказывать.

— О чём?

— О том, что случилось в шатре Его Величества. — За деланным равнодушием Ран пряталось плохо скрываемое любопытство. — Но не отвечать — твоё право.

Я нахмурилась. В другой раз поведение Ран меня бы взбесило, но сейчас мне самой нужно было узнать, к чему она клонит.

— Вы что-то слышали? — спросила я, но тут же поняла, что, наверно, не услышал бы мои вопли на Короля только глухой. — Не переживай, Его Величество, уже отчитал меня за неподобающее поведение.

Выражение лица Ран стало ещё более озадаченным.

— Ты же…

К лагерю вернулся Хоук, и Ран осеклась, спешно вернувшись к разжиганию костра. Ели молча, над огнём витали, смешиваясь с дымом, напряжение и уныние. Хоук за весь вечер ни разу на меня не взглянул, а потом и вовсе ушёл куда-то в лес. Стоило ему скрыться среди деревьев, Ран попыталась завести робкий разговор, но не встретила поддержки и быстро сникла. Хоук не вернулся и когда мы улеглись спать. Я отчего-то не могла сомкнуть глаз и всё смотрела в тёмную, непроглядную чащу, в которой он скрылся. Вздрагивала от возгласов совы и треска веток в глубине леса, а потом с удивлением обнаружила пробивающиеся сквозь деревья красные солнечные лучи. Хоук вернулся с рассветом.

О бессонной ночи я позже пожалела — следующие два дня мы двигались до замка без остановок. Удивительная сила, что поддерживала меня на протяжении всего пути иссякла, когда мы въехали во двор. Спать захотелось так страшно, что я была готова лечь прямо на землю, но пришлось, как и подобает Тени, тащиться вслед за Хоуком на встречу с советниками.

Я стояла, подпирая плечом колонну, и бесстыдно дремала, слушая Хоука, который пересказывал всё, что стряслось с нами в походе. Его мягкий голос убаюкивал, и я почти заснула.

— Что предлагаете делать? — грубый голос Аркена заставил меня подпрыгнуть. Я быстро заморгала, пытаясь вернуть расплывшийся и покачивающийся зал в его прежние границы.

— Я провёл много дней за летописями, — спокойно ответил Олмун и зашуршал записями. — И узнал, что подобное уже случалось. Почти три тысячи лет назад Король не сумел раздобыть цветы Звёздного оленя. Две тысячи лет назад — погиб от неизвестной болезни белый вепрь и его сердце стало непригодно для ритуала. В обоих случаях Король вместо недостающего ингредиента предлагал свою кровь.

— Если Хоук прольёт кровь, ритуал сработает? — с затаённой надеждой спросила Лирана, но Олмун покачал головой.

— И да, и нет. Кровь — это жертва, извинения перед народом и дань земле. Король тем самым отдаёт часть своей силы земле и своим подданным, чтобы обеспечить их процветание на будущий год, но не получает ничего взамен. Связь между ним и его землями не устанавливается или — если она уже была протянута — разрывается. И Король ждёт следующего года, чтобы повторить ритуал, как полагается.

— А вторая часть ритуала? — как бы невзначай спросила Лирана.

— Всё без изменений. Король выбирает наречённую и проводит с ней ночь. Но… — Он снова зашелестел записями. — Об этом вскользь было упомянуто только в одном случае, который… да, который случился две тысячи лет назад, если верить написанному, то в эту ночь наречённая, вернее, то была уже сотню лет как Королева, не получила часть силы Короля, как то полагается, потому как он уже отдал эту силу народу. Но… — Снова шелест. — Но на следующий год, вроде всё прошло успешно, да, да, всё прошло как полагается.

— Значит, всё хорошо и мы проводим ритуал, как обычно, — с облегчением выдохнул Хоук. — Фейри не будут волноваться?

Олмун провёл пальцем по строкам:

— «И выпил Король из чаши и пролил остатки на землю. И наполнились земля его и народ его великой силой, что даровал им Король из собственного сердца, и возликовали подданные, пускаясь в неустанный пляс». В обоих случаях фейри не говорили о подмене, и в обоих случаях они чувствовали ту же силу, что и всегда. Так что полагаю с этой стороны всё должно пройти гладко.

— Замечательно! — Хоук хлопнул в ладоши, поднялся с места и потянулся. — Годик посижу без половины силы — невелика потеря. Тогда будем придерживаться этого плана. Начинайте подготовку.

После собрания Хоук сухо попрощался со мной и отправил отдыхать, а сам отправился с Олмуном в библиотеку, чтобы проведать оленёнка и поздороваться с Ферром. Признаться, я хотела пойти с ними, но устала так, что всё же решила доползти до своей спальни. Силой заставила себя залезть в ванну, а потом, прежде чем лечь в постель, посомневавшись, всё же натянула на себя ночнушку с рюшами, решив, что лучше, в случае чего убегать от опасности в ней, чем голышом. У этих проклятых фейри слишком часто что-то случалось.

Стоило мне забраться под одеяло, в дверь постучали.

— Хель?

Под рёбрами неприятно кольнуло. Я опять совершенно забыла про Свана. Обещала же себе по возвращении сразу же к нему заглянуть! Я села.

— Заходи!

Сван проскользнул в комнату и тихо закрыл за собой дверь. Улыбнулся, увидев меня в ночнушке.

— Услышал, что вы вернулись. Решил проведать, — сказал он и тут же поспешно добавил. — Не переживай, никто не видел, как я сюда шёл.

— Всё в порядке. Рада видеть, что с тобой всё хорошо. — Я похлопала по одеялу. — Я и сама хотела тебя проведать, но очень устала.

Сван сел на кровать. Я поняла, что не могу даже сидеть, настолько хотел спать, поэтому легла на бок и приподняла одеяло, приглашая Свана лечь рядом, как мы часто спали, когда приходилось делить одну кровать. Он скинул обувь и грубый жилет, оставшись в мятой хлопковой рубахе и лёг ко мне спиной, позволяя обхватить себя и прижаться. Его кудри пахли розами — непривычный запах. Сван никогда так не пах. Но я смиренно его вдохнула — слишком многое стало непривычным в последнее время. Сван обхватил мою ладонь и прижал к сердцу.

— Как ты тут? Всё хорошо? — тихо спросила я.

— Я скучаю по тебе, но да, по правде сказать, тут замечательно.

Я удивлённо ухмыльнулась сквозь наступающую дрёму.

— Замечательно? И ты не боишься здешних фейри?

— Служба у Лираны даёт очень много преимуществ. И дворцовые фейри и другие слуги относятся ко мне так, будто я тут на правах гостя. Знаешь, оказывается, очень приятно, когда не ты, а тебе пытаются угодить.

Я с трудом ловила его слова.

— А как Лирана к тебе относится?

— Она… вполне милая.

— Вот уж чего я точно не ожидала услышать.

— Отчего же? — Сван повернулся ко мне лицом и убрал волосы с моей щеки. — Я и тебя считаю вполне милой.

— Ах, понятно, ты просто совсем не разбираешься в женщинах.

— Напротив, я очень хорошо в них разбираюсь.

Сван меня поцеловал. Я сонно ответила, запоздало понимая, что кажется, целую его в первый раз. И поцелуй этот оказался таким сладким, что у меня закружилась голова. Язык Свана соприкоснулся с моим, оплёл его, пробираясь глубже и неся с собой вкус мёда. Сердце взволнованно забилось сначала от нахлынувшего возбуждения, а потом — ещё быстрее — от запоздалого осознания. Голова кружилась всё сильнее, и я нашла в себе силы отодвинуться от Свана.

— Ты, что, одурманен?

— Совсем немного…

Он улыбнулся, так очаровательно, что я снова начала терять голову. Его глаза, бездонные, как сами небеса, околдовывали своей красотой. Умелые руки поглаживали мои бедра и я уже не могла сосредоточиться ни на чём, кроме этих прикосновений. Сван снова прильнул ко мне, и я жадно собирала мёд с его губ и языка, проваливаясь в сладкий дурман. Мысли путались, я снова дышала летом и счастьем, зависла над пропастью блаженного небытия и только настойчивые руки Свана удерживали меня на грани сознания.

Он задрал ночнушку, забросил мою ногу себе на бедро и вошёл почти сразу, но я только этого и ждала. Я прижалась горячей щекой к его груди, тяжело дыша и не двигаясь — я не могла даже пальцем пошевелить, поэтому была благодарна Свану за то, что он всё делал сам, аккуратно придерживая меня. Он был так нежен и заботлив, так сладок на вкус, так желан моим телом, что я сходила с ума.

Сван перевернул меня на спину, раскрыл мои ноги и продолжил, прикрыв глаза от удовольствия. Я отстранённо любовалась им, его чувственными губами, дрожащими ресницами, румяными щеками — он был весь словно залит ярким солнечными светом, по-фейски волшебным и чарующим. Застонав, Сван резко отстранился и спустя несколько мгновений кончил мне на живот, но я едва заметила, продолжая зачарованно глядеть то ли на него, то ли куда-то вглубь своих затянутых туманом мыслей.