Любовь в объективе

Глава 18

Кристоф.

Стоя посреди павильона для репетиций, под палящим небом западного побережья, от которого не спасает даже тень, я и Эвелина слушаем, как нас отчитывает помощник режиссёра.

— Ещё одна такая выходка, и вы оба будете отстранены! Я еле уговорил Карвина оставить вас! И не дай бог! — он тыкает пальцем, — Не дай бог я узнаю, что у вас какой-то роман! В контракте чётко прописано, что на съёмочной площадке и на протяжении всего процесса создания фильма, включая пост-продакшн и рекламную компанию актёрам запрещено иметь какие-либо романы с коллегами по съёмкам!

Эвелина раскрывает веки так, что глаза чуть не вываливаются наружу.

— Боже упаси! Чтобы я! С ним! — указывает на меня. — Да ни за что!

Я лишь довольно усмехаюсь.

— Что такое, крошка, боишься, что не потянешь?

— Боюсь, что перетяну, — недовольно фыркает она.

— И никаких ссор тоже! — взрывается помощник режиссёра.

— Конечно, дружище, — хлопаю его по плечу. — Надеюсь, это всё?

Он закрывает глаза, сжимает переносицу пальцами и мотает головой.

— С кем только приходится иметь дело… — говорит он.

Я усмехаюсь, вынимаю зубочистку из кармана и пихаю в рот.

— Ладно тебе, не ной, — говорю я, и деловито перекидываю зубочистку губами. — Когда уже приступаем?

— Мой помощник должен был разнести сценарии по трейлерам. Готовность полтора часа. Примите душ, поешьте и приступаем.

Смотрю на девку, подмигиваю.

— Чего? — спрашивает она.

— Примем вместе? — улыбаясь говорю я. — Помогу тебе натереть спинку.

Она закатывает глаза.

— Ты ничуть не изменился, Ламбер, — говорит она.

— Сказал бы, чтобы ты больше не называла меня так, но хрен-то там. Сегодня ты не испортишь мне настроения. К тому же, разве я должен был извиниться? Или ты думала, что после вчерашнего я вдруг стану послушным мальчиком.

Эвелина снова выпучивает глаза. Она смотрит на меня, затем на помощника. Снова на меня и снова на помощника. Мотает головой.

— Ничего не было, — пытается оправдаться.

— Я всё сказал, — говорит помощник режиссёра. — Через полтора часа на площадке!

Он разворачивается и уходит по своим делам.

— Ну что, солнце, покажешь сегодня всем, как нужно играть? — Отворачиваюсь. — Кстати, может предложим им сразу перейти к постельным сценам? Я бы, если честно, вообще вырезал из фильма всё, кроме них.

— Ламбер, — закрывает глаза. — Сколько раз тебе повторять: ты грёбаный извращенец. В фильме нет постельных сцен.

Усмехаюсь.

— Интересно-интересно. Похоже, наша малышка не изучала сценарий.

— Не поняла, — меняется в лице.

— Восьмидесятая страница, — информирую я. — Советую, хоть немного изучить то, с чем придётся иметь дело.

Девка изгибает оби брови.

— Когда ты только успел всё изучить? Или у тебя нюх на всякие извращения? Наверное, всю ночь потратил, чтобы найти хоть одну постельную сцену.

Снова усмехаюсь.

— Не волнуйся, малышка, я буду нежен. Хоть мне и несвойственно такое поведение, но чего не сделаешь ради искусства.

— Придурок, — кидает она напоследок и удаляется в сторону своего трейлера.

Через полтора часа все актёры на месте. Даже я на месте. Самому не вериться, что пришёл по расписанию. Обычно, никогда так не делал. А уж тем более никогда не приходил вовремя на репетиции. Репетиции для меня — посредственность. Я и на съёмки своих сцен редко когда приходил вовремя, а тут, блин, на грёбанную репетицию заявился! Стоит ли говорить, что я в шоке от собственного поведения?

Помощник режиссёра и писака просят всех собраться. Сами встают рядом, важно изучая сценарий и ещё более важно переговариваются друг с другом. Наконец, наговорившись, эти хреновы руководители возвращаются к нам.

— Дамы и господа, — говорит помощник режиссёра. — Сейчас мы разделимся на группы. Главные герои — отдельно от остальных. Роли первого и второго плана тоже отдельно. — Он начинает указывать, кто и где должен встать. Разделение заканчивается. — Пока будут проходить репетиции с главными героями, остальные учат свои роли.

Эвелина смотрит в сценарий, увлечённо что-то изучает, перелистывает страницу за страницей. Остальные тоже подключаются. Я не собираюсь тратить время на такую ерунду. Всё, что нужно, я уже изучил. Остальное — дело импровизации.

Закончив с вступительной речью и пожелав всем хорошего дня, помощник режиссёра удаляется на некоторое время. К нам подходит писака.

— Господин Ламбер, — обращается ко мне, — какие-то проблемы, — кивает на закрытую папку со сценарием, которую я даже не собираюсь открывать.

— Никаких, — кривлю губы и отрицательно мотаю головой.

— Тогда чего вы ждёте?

Я усмехаюсь, перекидываю зубочистку на другую сторону.

— Постельную сцену.

— Не понял? — удивлённо смотрит писака.

— Что тут непонятного, — говорю я. — Предлагаю начать сразу с постельной сцены, чтобы сблизиться с партнёршей и найти общую волну. Как-никак нам предстоит отыгрывать любовь. Думаю, это важный момент. Если сомневаетесь, поверьте моему опыту. Я знаю, что говорю.

Эвелина смотрит на меня как на ненормального, затем поворачивается к писаке и говорит.

— Господин Карвин, я как раз хотела об этом поговорить. В книге ведь не было никаких постельных сцен.

— Верно, дорогая моя. Но книга и фильм — разные вещи. Для книги важны духовные составляющие героев, их внутренний мир и чувства, в то время как фильм больше направлен на визуальное восприятие отношений между героями. Хорошо исполненная постельная сцена как нельзя кстати передаст всю полноту эмоций и чувств главных героев.

— Тогда я бы хотела, чтобы меня заменил дублёр.

Писака удивляется, но быстро приходит в себя.

— Дорогая, я не глупец, чтобы не заметить вашу неприязнь друг к другу. Но ведь должны понимать, что дело не в ваших взаимоотношениях за пределами кадра, а в вашем профессионализме и способности вжиться в необходимую роль, несмотря ни на что. Или вы хотите сказать, что вы плохой актёр?

Как же много ненужной болтовни… Но радует одно — что писаке удаётся поставить стерву на место. Хитрый дед даже заставил девку смутиться.

— Господин Карвин… — пытается возразить она.

Писака поднимает ладонь.

— Больше не желаю ничего слышать. Будьте добры исполнить свою работу.

Бородач уходит. Эвелина поднимает голову к нему и чуть ли не рычит от злости. Наконец поворачивается ко мне и говорит:

— Может мне вообще в проститутки податься? Или в порно пойти?

— Я буду не против, дорогая, — улыбаюсь в ответ. — Как только решишь, сообщи мне. Я буду твоим первым партнёром. Хочу, так сказать, показать, как нужно использовать таких цыпочек, как ты.

— И с кем я только разговариваю… — вздыхает она. — Иди в задницу, Ламбер, — кидает напоследок, прежде, чем покинуть моё общество.

— Я тоже тебя люблю, дорогуша, — говорю в спину ей.

Нет, сегодня определённо ничто не сможет испортить моего хорошего настроения. От чего оно хорошее, я не знаю, но факт остаётся фактом.

И только я думаю, что всё слишком хорошо, как вижу своего бывшего менеджера, важно входящего в павильон. Вот ведь… ублюдок. Он ещё смеет махать мне рукой? Кулаки сжимаются сами по себе. Он идёт навстречу ко мне, я делаю шаг навстречу к нему. Мы сближаемся, я замахиваюсь и бью этого мудака по роже. Он отшатывается, теряет равновесие и чуть ли не падает на пол.

— Твою мать, Ламбер! — кричит помощник режиссёра, как нельзя некстати вернувшийся в павильон.