Наследник Принца

Открыл тетрадь и через несколько минут зашелся в хохоте:

— Да ты моя умница!

Тетрадь была так зачарована, что кроме текста, дословно пересказывающего учебник по Истории магии, я ничего не увидел. И как ни бился, расшифровать записи с наскока не смог. Требовалось больше времени, которого у меня не было. Пришлось признать свое поражение и убрать книгу с записями обратно. Но записи я все же на всякий случай скопировал. Вдруг смогу потом разобраться.

* * *

Гермиона поступила проще. Узнав, что я без проблем могу воспользоваться совой, написала послание для «сына Сохатого», где сообщала, что с ней все в порядке. Для достоверности добавила, что ей очень хочется при встрече наколдовать ему Апуньо, но она постарается воздержаться.

— Апуньо? — спросил я, выгнув бровь. — Птички?

— Гарри знает. Чтобы не сомневался, что это я написала.

Отправив письмо, я вернулся в спальню. Гермиона успела к этому времени освежиться и переодеться в свое, но поход в ванную ее сильно вымотал. Она откинулась на подушку, и ее опять начало знобить. Я тут же подал зелье и бокал с теплой водой. Подоткнул одеяло и подождал, пока зелье не подействует. Гермиона закрыла глаза и, мне показалось, начала дремать. Хотел не мешать и оставить ее отдыхать, но она, распахнув веки, меня остановила.

— Не уходи.

Я присел на стул.

— Нет, если занят, то ладно. Просто, когда я одна, начинает казаться, что я до сих пор у Малфоев, а ты и эта комната — воспаленный бред...

Подвинув стул к кровати, я скрестил руки у изголовья, оперся на них подбородком и пообещал:

— Буду рядом столько, сколько нужно.

— Неудобно тебя просить, — шепотом сказала она, — но не мог бы ты полежать рядом? Я помню, как ты меня укачивал... Это глупо, да?

Я отрицательно покачал головой:

— Вовсе нет.

После всего, что она пережила, подобная просьба не может выглядеть глупо. Скинув обувь, забрался под одеяло и лег рядом. Какое-то время мы молчали и смотрели друг на друга.

— Хэдриан.

— Да?

— Мне никогда не было так страшно.

— Мне тоже.

— Тебе?

— Было невыносимо страшно от одной мысли, что ты могла погибнуть или навсегда потерять рассудок.

— Поцелуй меня.

— Гермиона...

— Я тебе не нравлюсь? Я, наверное, сейчас страшная.

— Ты лучшая.

— Тогда поцелуй.

Я вгляделся в ее глаза, отдающие некоторой безуминкой.

— Гермиона, — с грустной улыбкой произнес я, — ты ведь меня не любишь. В тебе говорит отчаяние.

— Возможно. Но ты мне всегда нравился, — она потянулась, и ее нос почти уперся в мой. — Когда ты рядом, я чувствую, что живая, и верю, что все кончилось. И не думаю о том, что в любой момент меня могут убить.

— Страх пройдет, — выдохнул я ей в губы, завороженный ее взглядом.

— Знаю, но это будет потом...

Сначала поцелуи были легкими и робкими, а потом жадными и неистовыми. Мы как будто действительно пытались доказать себе и друг другу, что кошмару пришел конец и жизнь продолжается. Поцелуями дело не ограничилось. Гермиона хватала меня за плечи, а я шарил по ее телу под легкой тканью и стремительно сходил с ума.

Призвав силу воли, я сумел отстраниться и с трудом прохрипел:

— Скажи нет, иначе еще немного, и я не смогу остановиться.

Она положила руку мне на затылок и потянула к себе:

— Не хочу говорить нет...

Я пропал. И все исчезло. Улетучились остатки совести и здравого смысла, растворился весь остальной мир. Остались только она и моя всепоглощающая жажда обладания.

Было сумбурно, кое-как и совсем не идеально. И словно извиняясь за свою неопытность и торопливость, я ласкал и покрывал поцелуями тело любимой девушки и старался подарить всю возможную нежность, на которую был способен...

Мне и потом не хотелось выпускать ее из объятий.

— Боишься, что убегу? — с тихим смешком спросила Гермиона.

— А вдруг? — обнимая ее со спины, произнес я ей в макушку. — Иногда за тобой не угнаться.

— Сейчас я точно никуда не денусь.

— Только попробуй, — недовольно буркнул я.

Опять смешок:

— Не буду, — и немного сонное: — С тобой хорошо и тепло.

— Значит, — ощущая необычайное умиротворение, пробормотал я, — побуду твоей печкой...

* * *

С сожалением бросив взгляд на спящую Гермиону, я оделся и поспешил в лабораторию. Гермионе, несомненно, стало лучше, но зелья ей еще были нужны. У нее до сих пор иногда сводило судорогой пальцы. За дверью меня внезапно перехватил Северус и махнул в сторону кабинета. Вздохнув, я подчинился.

— Считаешь, поступил благородно? — усаживаясь за стол, спросил Северус.

И все-то он знает. Конечно же, я не считал свой поступок благородным. Проснувшаяся совесть твердила, что я повел себя как последняя скотина, воспользовавшись не совсем адекватным состоянием Гермионы. Я хотел сказать, чтобы он не травил мне душу, но вместо этого с вызовом вырвалось:

— Осуждаешь?

— Так как согласие, я понимаю, было обоюдным, то в какой-то мере даже одобряю, — Северус пожал плечами; увидев недоверие на моем лице, хмыкнул: — Не с моральной точки зрения, само собой.

По правде говоря, я совсем не горел желанием его выслушивать. Это касалось только меня и Гермионы, и выставлять на обозрение произошедшее мне было неприятно.

Северус как будто прочитал мои мысли:

— Впрочем, детки вы большие, разберетесь сами. Разве что хочу сказать, что твоей Грейнджер очень повезло. После того, что с ней вытворяла Белла, свидетели уверены, что девчонка полностью лишилась рассудка. И твоя, хм... забота должна быстро привести ее в чувство, — он резко посерьезнел: — Поттеру послание отправили?

— Да. Ответа пока нет.

— Будем надеяться, что оно дошло. И свяжись со своим одноглазым приятелем.

— Зачем?

— Не рассчитываешь же ты держать Грейнджер взаперти. Грюм поможет переправить ее к Поттеру. Исходя из того, что мне известно, он должен быть у кого-то из Ордена.

Была бы моя воля — запер, не задумываясь, но такой вариант из области фантастики. Гермиона Гарри не бросит. Но хотелось бы оттянуть расставание на подольше. Я скривился:

— Хорошо, свяжусь.

Северус удовлетворенно кивнул.

— Все, что нужно, даешь?

— Ну да. Как обычно, — теперь уже я пожимал плечами, — противосудорожное и восстанавливающее.

— Добавь Умиротворяющий бальзам, только дозу рассчитай детскую. Организм сильно ослаблен.

— Ты успел ее осмотреть? Когда?

— Сразу после твоей эпичной выходки.

— Понятно.

Северус поднялся:

— Ладно, мне пора, — и ухмыльнулся: — Иди, заботливый, только с заботой поаккуратней. И как она такого бугая только выдержала?

Покраснев, я возмутился:

— Северус, перестань!

— И про заглушающие чары в следующий раз не забудь, — невозмутимо добил он меня и выгнул бровь: — Подсказать?

Я едва не зарычал. Мордред! Неужели нельзя быть тактичней и не сводить все к пошлостям?!