Наследник Принца

Глава 6

— Может, ты из Блэков? Бастард чей-нибудь?

Я после этого вопроса чуть чаем не поперхнулся. После обеда мы переместились в гостиную, где мистер Блэк захотел пообщаться со мной поближе. Домовик принес туда же поднос с чаем и выпечкой, которая меня не заинтересовала.

— С чего вы взяли, мистер Блэк?

— Из-за моей матушки, само собой. И не надо мистеров, зови меня по имени. Я — Сириус, кстати.

— Нет, к Блэкам моя семья не имеет отношения.

— Наверное, она посчитала тебя самым чистокровным из всех чистокровных.

— Я — полукровка, мистер... Сириус.

Не думал, что превращусь в полукровку Принцев. Уверен, даже по законам этого мира я считался бы чистокровным, несмотря на маглорожденную мать. Но Дамблдор уговорил меня при случае выдавать себя именно за полукровного волшебника. Он упирал на то, что правда о моем родстве с профессором Снейпом может открыться, и мне же проще, если будут думать, что я сын маглы. Это отвело бы лишние подозрения у желающих копаться дальше. Кому интересны простецы? И вообще, от меня типа не убудет.

На мой ироничный вопрос, почему бы мне тогда совсем не сменить фамилию и выдать себя за маглорожденного, Дамблдор серьезно ответил, что это было бы разумно, но не имеет смысла, потому что я уже отразился в Книге Хогвартса под своим истинным именем. А то, что Принц — так ничего удивительного: раскаялся перед смертью Октавиус, что дочку выгнал, да признал правнука, чтобы род не угас. А еще лучше, случись какая проверка, вообще быть признанным бастардом самого Октавиуса. На мой взгляд, версия выглядела достаточно бредово, но раз Дамблдор посчитал ее приемлемой... Я махнул рукой — взрослым виднее. Северус тоже сказал, что это нормальный вариант, но лучше, если я буду лишний раз держать язык за зубами. О родне со стороны Принцев он говорить не захотел. Но я постараюсь что-нибудь вытянуть, надо же мне знать хотя бы о здешнем прадедушке.

— Что-то ведь моя мать в тебе увидела, — продолжал допытываться Сириус.

Не знаю, что леди во мне увидела, но надеюсь, Блэк не обратил внимание на ее замечание, чьим «мерзким отродьем» я являюсь. Мне не хотелось лишнего напряжения — общение Северуса и Сириуса не отличалось дружелюбием.

— Сириус, ты сам сказал, что она безумна.

— Это да, кто поймет сумасшедших...

На этом интерес Сириуса ко мне иссяк. Но не иссякло желание со мной поговорить или, скорее, выговориться. Обижать хозяина невниманием показалось неприличным, так что пришлось выслушивать его словоизлияния.

Он меня утомил. За несколько часов я узнал столько подробностей о Гарри Поттере, сколько не вычитал в предыдущие дни в книгах и газетах. Сириус гордился его храбростью и все время повторял, какой Гарри у него молодец и умница и как он его ждет.

Создавалось впечатление, что этот человек оставил все светлое в прошлом, мечтал о безоблачной жизни с Гарри в будущем и ненавидел настоящее. От него несло невыносимой тоской.

Я не выдержал. Сославшись на усталость, скрылся в спальне и остаток вечера просидел там. Мне хватало своей тоски, переживать еще и чужую я был не в состоянии.

* * *

Казалось, все было как всегда привычно и отвратительно: бестолковые студенты, щедрой рукой розданные штрафные баллы, сующая везде свой нос тошнотворно-розовая Амбридж. Но не совсем. Часто мысли занимал другой человек, бесцеремонно вторгшийся в его и так непростую жизнь и заставивший задаться вопросами, которые Северус никогда себе не задавал. Отмахнуться бы от этих вопросов, забыть, спрятать в глубине сознания. Даже если найдутся на них ответы, все равно ничего нельзя будет изменить. Так есть ли смысл их искать и бередить старые раны?

Благодаря Амбридж, один из ответов он все-таки нашел.

В этот день Розовая любительница кошек так достала своим неприкрытым лицемерием, приторной улыбкой и дотошностью, что Северусу опротивело все вокруг, и он загорелся единственным желанием — убраться хотя бы на несколько часов куда-нибудь подальше от Хогвартса. И вместо того, чтобы лечь спать после отбоя, Северус аппарировал в Коукворт, оправдывая себя тем, что хочет кое-что проверить.

В свое время он постарался избавиться от всех вещей, которые хоть как-то напоминали о Тобиасе. Исключением стали только документы, хранящиеся в старом чемодане. Северус открывал его один раз, когда надо было оформить наследство. Найдя нужные бумаги, он закинул чемодан на чердак и благополучно про него забыл.

Пришло время вспомнить.

Старомодный, рыжеватого цвета чемодан лежал на прежнем месте, покрытый толстым слоем пыли. Убрав грязь заклинанием, Северус отщелкнул Аллохоморой замки и открыл крышку.

— Мордред тебя подери, Принц!

На самом дне под пачкой технических журналов лежал перехваченный бечевкой сверток из пожелтевшей и рассыпающейся от старости газеты. В него были завернуты четыре фотографии и несколько писем от некоего Калеба Гелбрейта. Северус не стал читать письма, ему достаточно было увидеть на конвертах штемпель почтового отделения британских войск. А на одном из снимков, судя по надписи на обратной стороне, были Тобиас и тот самый Калеб, его «лучший друг и братишка».

Северус невидяще уставился в стену. Он не знал об отце таких подробностей, никогда не интересовался его прошлым. Северус всегда презирал недалекого магла, а тот в ответ всем существом отвергал волшебство. Почему, собственно? Взгляд на юнца Принца ясно говорил — их жизнь могла сложиться по-другому. В какой момент стало настолько плохо, что возникла взаимная ненависть? Что случилось с его семьей? Проклятье или пресловутая драконья оспа, своеобразно повлиявшая на судьбы?

Северус решительно сложил письма и фотографии обратно. Хватит. Пусть прошлое остается в прошлом, ему бы с нынешними проблемами разобраться. Он уже собирался захлопнуть крышку, но в последний момент передумал. Усмехнувшись, вытянул из стопки одну фотографию и положил в карман. Потом отлевитировал чемодан обратно, чтобы теперь забыть о нем окончательно.

* * *

Я полный идиот. Ладно по дороге мне захотелось снег поесть, но потом-то где были мои мозги?

Несмотря на то, что комната была в порядке, в ней была присущая закрытым нежилым помещениям затхлость и спертость. Я попросил блэковского домовика помочь открыть окно, чтобы впустить свежего воздуха. Страшненький ушастик в замызганной наволочке проскрипел что-то нелицеприятное, но просьбу выполнил. Пока я, предварительно наколдовав непромокаемую повязку на ногу, с наслаждением принимал ванну и расслаблялся, спальня успела проветриться и выстудиться. Мне было жаль портить морозную свежесть согревающими чарами, поэтому я завернулся в одеяло и какое-то время сидел у окна, наслаждаясь доносящимися с улицы звуками ночного города. После давящей тишины мрачного дома они были как умиротворяющая мелодия для души.

Послышался скулеж, больше похожий на тихий вой. Свесил голову вниз и увидел собаку. Я посочувствовал бедной животинке и спустился вниз, чтобы кинуть ей что-нибудь из объедков, которые должны были остаться после ужина. Зря напрягался, пока ковылял до выхода, псина успела убежать. Вернувшись в спальню, самостоятельно закрыл окно и лег спать.

А на следующее утро не смог встать с постели.

Тело лихорадило и ломило, голова раскалывалась. Я вытащил палочку из-под подушки, но тут же умудрился уронить ее на пол. Позвать домовика тоже не получилось — горло заложило так, словно там застряло несколько камней. С трудом поправив одеяло, я скрючился и накрылся подушкой, чтобы хоть как-нибудь согреться...

...Меня мутило. Чьи-то бубнящие голоса то приближались, то отдалялись, то всверливались внутрь черепа своей громкостью, то, затихая, пропадали совсем. Я разлепил веки и в тусклом свете магической лампы увидел два силуэта. Они стояли близко друг к другу, размахивали руками и были какими-то одинаковыми. Оба почти одного роста и ширины, с длинными волосами до плеч, колыхающимися в такт движениям. В прозвучавшей вдруг отчетливо реплике я узнал голос Северуса:

— Тебе доверили ребенка, и что в итоге? Он целые сутки пролежал один, больной.

— Да с чего ты взял, что сутки?

— Я, в отличие от тебя, — прозвучало ядовито, — умею накладывать диагностические чары.

Голоса снова пропали, а когда появились, их было слышно совсем хорошо.

— ...Он ничего не сказал.

— Ты тупица, Блэк. Как он мог сказать, если лежал в горячке?

— Эй, полегче, Снейп!

Силуэты различить так и не получилось. Какой из них Северус, а какой — Сириус? Я хотел позвать Северуса, но подумал, что надо извиниться за доставленное беспокойство перед Сириусом. В результате язык выдал нечто среднее:

— Севриус...

Что за напасть? И сами похожи, и имена созвучные.

Фигуры застыли, перестали махать руками и дернулись в мою сторону.

— Севи и Сири, — нашел я выход — сократить показалось удобным и забавным — и сказал совсем не то, что собирался сказать: — Вы так громко спорите, — хихикнул, — и такие одинаковые.

Фигура слева приблизилась и села рядом.

— Ты бредишь, — вынес вердикт Северус, трогая мой лоб.

Я радостно согласился:

— Ага.

— Пей.

Он напоил меня зельем, после которого защекотало в ушах. Это оказалось Бодроперцовое, а уши щекотало из-за идущего из них пара. Стало опять смешно. Северус посмотрел на меня такими обеспокоенным взглядом, что я не удержался от замечания:

— Ты так на папу похож, — и жалобно прохрипел: — Голова кружится, и глотать больно... А тебе читали книжки?

— Помолчи и побереги горло.

Молчать я не хотел, мне важно было объяснить:

— Когда я был маленький, мне читали. Мама про приключения или «Историю Хогвартса», а папа про травы.

— Травы?

— Да, такую толстую, с потрепанным корешком.

Северус неожиданно признался:

— У меня есть «Наиполнейшая энциклопедия волшебных растений с иллюстрациями» Миранды Гуссокл.

— Да, это она! — обрадовался я. — Там такие картинки интересные. Мне особенно нравилось про кусачее семейство пасленовых.

— Они не опасные, но предосторожность не помешает, ягоды нужно собирать в перчатках или заклинанием, иначе...

— Иначе... — подхватил я, и закончили мы одновременно: — Укусы будут долго заживать и зудеться.

— У вас прямо идиллия, — вклинился в разговор Сириус.

— Скройся, Блэк.

Сириус показался мне таким несчастным, что я попросил Северуса:

— Не злись на него. Ему просто тоскливо. Прямо как той собачке.

— Какой еще собачке? — недовольно спросил Северус и почему-то с подозрением посмотрел на мистера Блэка.

Я объяснил:

— Из моего окна улицу хорошо видно. Ночью там собака сидела, на луну выла. Большая такая, черная. Я хотел ее пожалеть, косточку кинуть, но когда спустился, она уже ушла.

Северус закашлялся, а Сириус невозмутимо пожал плечами, показывая, что он здесь ни при чем. Конечно, ни при чем, он же ее не видел, наверное.

— Сириус по Гарри скучает, — я нащупал медальон, вытащил и прижал к щеке. — Я тоже скучаю, сильно-сильно.

И шмыгнул носом. Стало очень-очень грустно.

— Вашу Моргану мать, — пробормотал Сириус и быстро вышел.

Чтобы позорно не разреветься, я зажмурился и решил поспать. Стало тепло и хорошо, я уснул. Снилось мне, что отец потрепал меня по голове, а мама поцеловала в лоб. Я улыбался и был невероятно счастлив.