Прозрение. Том 2

История сорок шестая. «Вор у вора»

Дьюп. Готто. Северная Империя

Контр-адмирал Херриг потребовал соблюсти протокол и досидеть совещание до конца.

Лендслер Юга Колин Макловски вынужден был согласиться, хотя прекрасно понимал, в чью пользу капает время.

В исследовательский центр закрытого института военной медицины военный министр со свитой, лендслер и его новый заместитель полетели лишь спустя два часа. И Колин не без оснований полагал, что к его визиту там успели подготовиться основательно.

Пропуск был оформлен только на лендслера, его зама, Ликама Брегенхайнера, не пустили даже на лабораторный этаж. Он остался ожидать Колина в холле минус третьего этажа, а лендслер и Херриг спустились ниже.

Они прошли через двойной шлюз в хирургический блок, облачились в защитные костюмы и проникли в святая святых — лабораторию по исследованию мозга.

Там их встретили, направили в отдельный изолированный бокс, где проинструктировали и предложили принять ионный душ.

Колин проходил инструктажи и обработки молча: не удивляясь, не спрашивая. Казалось, его вообще ничто не волновало. Херриг терпел, демонстративно отыскивая в каждом помещении электронные счётчики времени.

Наконец, гости оказались в стерильной лаборатории, похожей на огромный куб: стены её были пластичными панелями управления, пол покрывало специальное инертное желе.

Лендслер мысленно поздравил себя, увидев останки друга. Голова импл-капитана Верена была заключена не в стандартную криокапсулу. Температура была снижена только до +4 градусов по Цельсию, и в капсуле присутствовала автономная система обеспечения жизнедеятельности.

Весьма странно, для замороженных мозгов. Но Колин Макловски снова не задал ни одного вопроса. Он лишь потребовал генетическую гель-карту и спектрограммы.

И тщательно проверил анализы, в какой-то момент попросив даже предоставить ему микроскоп.

Херриг, набычившись, терпел.

После осмотра и анализов капсула с головой капитана Верена была вынута из приборного гнезда и подсоединена к автономной системе обеспечения жизнедеятельности.

Чистой длины в ней было 102 сантиметра, диаметр равнялся шестидесяти сантиметрам, вес — восемнадцати килограммам.

Херриг потребовал гравитележку, и ему, разумеется, дали.

Вышли они к лифту «втроём» — лендслер, контр-адмирал и тележка. Ну и многочисленная охрана.

На минус третьем этаже Колин Макловски шагнул из лифта, махнул ожидающему его в холле заместителю, лифт замер на те секунды, пока Ликам Брегенхайнер поднимался из кресла и делал свои восемнадцать шагов до лифтовой шахты.

Херриг, нахмурившись, фиксировал очередное промедление.

Однако заместитель лендслера положенные ему метры преодолел быстро, тенью скользнув вперёд.

В лифте было тесно от набившихся в него охранников, и на миг заместитель заслонил от мрачного контр-адмирала тележку с капсулой.

А ещё через мгновение, когда Херриг повернул к ней голову, никакой капсулы на тележке уже не было.

Дипломатический скандал созрел примерно секунд за шесть. Ну, или за семь, тут показания охранников и записи камер расходятся.

Ли Перет. Готто. Северная Империя

Долгин позвонил генерису лично, не через секретаря.

— Как здоровье, дорогой? Погоны всё ещё жмут?

Ли Перет был принят на должность полтора года назад, но над ним всё ещё подшучивали по привычке. Жизнь на высших этажах Империи текла размеренно, без скоропалительных назначений и отставок. Если бы не смерть бывшего генериса, не видать бы Ли Перету повышения.

— Ты бы подъехал? — продолжал замминистра как бы про между прочим. — Шашлычок у нас тут наклёвывается.

— Что-то непротокольное? — удивился Ли Перет, пробегая глазами месячное расписание встреч и необходимых торжественных дат.

— Не то чтобы очень… Ты… подъезжай к шести.

— К тебе? — Ли Перет активировал ежедневник и нажал фиксацию записи.

— Лучше сразу в резиденцию к Самому. Посидим нежно, пообщаемся…

Лицо Долгина уже поблёкло на коммуникационной панели, а Ли Перет всё сидел как истукан, созерцая мечущиеся по ежедневнику строчки. Взгляд не фокусировался — строчки не останавливались.

Устройство тонко и назойливо пищало, словно залетевшее в систему фильтров насекомое, но без контроля хозяина выйти из ступора не могло.

Что же делать? Просить срочно собрать директорат? Бухнуться в ноги Адамсу или Клокеру? Снимайте с меня полномочия, эти министерские твари спят и видят сунуть меня буфером между Севером и Югом?

Генерис закрыл глаза, и ежедневник захлопнулся.

Ли Перет знал, на что шёл, когда вступал в должность. Его предупреждали, что военное министерство уже много сотен лет подчиняется директорату Гендепартамента лишь формально.

Но тогда ему казалось, что у него есть силы и способности вернуть Империи настоящие приоритеты. Не войну или мир, но моральный закон необходимых решений. Битву за чистоту крови, а не за развязки у планетарных систем и военные заказы.

Он не знал, какой глубины достигла трясина политической лжи. Никого уже не интересует единство интересов Империи, лишь собственные амбиции и собственные грязные деньги.

Но и война при сегодняшнем раскладе — суровая необходимость.

Ли Перет бывал на Юге. Он видел его гнилую, сочащуюся трупным ядом изнанку. Его так называемых истников. Его мутантов-полукровок с разноцветными глазами.

Юг следовало очистить кровью — примерно каждый третий там уже не был генетически настоящим человеком.

Генерис хмуро посмотрел на коммуникатор. Он не жаждал превратиться в марионетку в руках военного министерства.

Теперь он понимал своего предшественника, заводившего знакомства даже среди врагов. Генерис одинок в своей чести перед лицемерием всех. Лишь он один — голос и руки Гендепа. И сам себе моральный закон.

Нужно было лететь. До личной резиденции военного министра, где тот иногда баловал подчинённых «шашлыками», — полтора-два часа лёту. Ли Перет мог дать себе поразмыслить и собраться с духом не более десяти минут.

Он вышел из кабинета, сбежал вниз по лестнице, не отвечая на прощания и приветствия коллег. Прошёл через тройной шлюз дверей.

Охрана, видя, что шеф не в духе — на глаза не попадалась.

Ли Перет решил поразмышлять «ногами»: пройтись по центру Готто, успокоиться, сбросить звенящий в ушах адреналин.

Готто — город чиновников. Он спланирован как древние города утерянной Земли. Здесь можно ходить по улицам ногами.

Абсолютное большинство имперских городов к этому просто не приспособлено. В городах теперь не принято жить. Это функциональные центры, заточенные под разные виды скоростного транспорта, туда едут решать административные проблемы.

Но Готто…

Город, одноимённый с планетарным столичным центром из трёх планет, был построен с улицами и аллеями. Было ли это когда-то функциональным — Ли Перет не знал. Он шёл, шёл, пытаясь с помощью движения осмыслить захлёстывающие проблемы.

Дамоклов меч Юга всё-таки завис над ним. Не стоило совать нос в проблемы южан. Ему ли, моральному столпу Империи, не знать, что нравственным поступок делает лишь директивное указание считать его таковым. Ничто в мире людей не имеет собственной цены.

Следовало отсечь долги своего предшественника. Отсечь, а не пытаться расставить за него точки над «и».

Не надо было даже соваться на Юг, но если уж влез, следовало довести дело до конца! Забрать у военных голову капитана Верена! Доставить в Гендеп!

Лендслер глядит бешеным зверем… Он страшен. Он — мутант…

О, эти проклятые южане… Они уже пострашнее хаттов…

Ладони стали липкими. Воздух заскрипел над самым ухом: на соседнюю полосу резинобетона опускался министерский электрокар.

Долгин предвидел колебания генериса и сам прислал машину. Якобы уважил, словно у Ли Перета не висят в гараже два подотчётных авто. Не хватало только пары дюжих охранников с кляпом и наручниками.

Отступать было некуда. Гуляющих по улицам немного, но из окон на него могло сейчас глазеть сколько угодно народу.

Ли Перет поставил ногу на услужливо спущенную лестницу и мягко въехал в дорогое, обитое натуральной кожей брюхо машины.

Больше всего на свете он боялся показаться смешным.

Высотки административного города-гиганта скоро сменились густым лесом. И тут Ли Перет ощутил, что предусмотрительность Долгина была всё-таки не только навязчивой любезностью.

Машину несколько раз запрашивали с разных станций слежения, ведь она летела над частной охраняемой зоной.

Полети генерис на своём авто, пришлось бы отзываться лично, но министерский транспорт был оборудован автостори и опознавался сам.

Это давало Ли Перету возможность успокоить расшалившиеся нервы.

Сплошная зелень внизу убаюкивала. Пошли псевдокедры, потом снова полоса широколиственного леса.

Потом показалось Лосиное озеро, а значит, начались министерские заказники, где охотился Сам, не выносивший экзофауны.

Ещё немного, и внизу показался особняк, похожий на огромную чашу. Кар пошёл вниз, вильнул на стоянку, приземлился и вполз в ангар.

Ли Перет прошёл крытый павильон для служебного транспорта, миновал первые ворота, где его обыскали, как какого-то мальчишку. Миновал вторые ворота, где снова был просвечен и ощупан. Третьи… Его уже не раздражала процедура досмотра — он просто от неё устал.

С шашлычками тоже обманули. Сам сидел на застеклённой веранде, словно в рабочем кабинете: стол, висячие кресла. Справа от него грузно сопел Ирвинг Блогур, советник по особым вопросам, другими словами особист, слева цвёл Долгин.

Лендслер сидел напротив министра, спиной к двери, Ли Перет узнал его по широченным плечам и бритому затылку.

— Вот он, — хлопнул ладонью по столешнице Сам и уставился так, что у генериса похолодело во всём теле. — Нарисовался — не сотрёшь!

Макловски поднялся и подвинул Ли Перету кресло.

На вид он был массивнее Херрига, но двигался легче, порывистей, а дыхания его при этом было совсем не слышно.

Зверь, животное. Недаром в высоких кабинетах его называли Боровом.

— Рассказывай! — приказал Сам.

Селезёнка ёкнула, и генерис сполз в крепкие объятия воздушного сиденья.

— Я не уполномочен…– Он нашёл глазами графин с водой, но налить не решился, побоялся, что задрожат руки.

Лендслер сидел рядом, и его туша почему-то уже не пугала, а успокаивала. Чужое ровное биение не давало сердцу сорваться в галоп.

— Директорат не обязывал меня докладывать что бы то ни было военному министерству, — чуть расслабился Ли Перет. — Тем более, по последним сессиям у нас всё согласовано.

— Ты мне дурака-то не включай, — нахмурился Сам. — Где капсула с головой⁈

Повисла пауза.

Ли Перет не изображал недоумения, оно изобразилось само — на лице, в позе.

Засквозило облегчением, генериса отпустило, его раздувшееся от страха тело сжалось и обмякло.

Облегчившись, он тут же нахохлился как петух, пытаясь «перьями» вернуть потерянный объём.

— О-па на, — откомментировал Долгин и захихикал.

— О чём вообще идёт речь? — генерис изобразил пламенный гнев, заискрил глазами.