Прозрение. Том 2

История двадцать шестая. К вопросам правды и секса (окончание)

Суэ, территория Содружества

Эберхард что-то крикнул, когда я уже подошёл к живому заборчику в два моих роста и витой белой калитке.

Я не расслышал толком его слова и просто помахал рукой.

— Стой! Да стой же!

Я увидел, как мальчишка бежит, и параллельно уловил вибрацию спускающейся шлюпки.

Рос решил забрать меня прямо здесь.

Вот же акробат хэдов!

Я ведь не зря пошёл в сад пешком — здесь кругом были натыканы разномастные деревья, а потому шлюпку было проще оставить на площади.

Но Росу захотелось повыделываться, и он прилетел за мной в сад. Ну, заберёт, ладно. Но ведь потом придётся возвращаться в ратушу за Данини.

Задрал голову: шлюпка втискивалась практически между моим плечом и пушистым гибким забором, фокусник, мать его.

Я хлопнул по теплому хемопластиковому боку повисшей рядом «двойки», Рос высунулся, помахал Эберхарду.

О, так вот чего пацан бежит. Наверное, подумал, что меня привёз Дерен?

Но даже увидев Роса, мальчишка не остановился, и я решил его подождать.

— Что-то забыл? — спросил я наследника, запыхавшегося и бледного от неожиданной нагрузки. Дохлый он был для полагающейся ему медицины.

— Я должен сказать тебе… — на миг Эберхард вошёл в меня глазами, но выскользнул, оборвав контакт, и начал напряжённо оглядываться.

Здесь нас, скорее всего, уже не слушали, не весь же сад начинять жучками. Но кто их знает, этих экзотов? Могли перестраховаться, эрго у них немерено.

Я кивнул Росу, чтобы включил радиоподавление, и лишь потом повернулся к Эберхарду:

— Теперь говори. Нас никто не услышит.

— Ты должен это знать. Неправильно, что не знаешь… — Эберхард всё ещё задыхался. Спортом ему надо заниматься.

Я придержал наследника за плечи, давая понять: пусть отдышится, не особо я и тороплюсь, некуда мне торопиться.

— К Беспамятным все эти тайны! — он вдруг уткнулся в меня и заплакал навзрыд.

Рос спрыгнул, и успокаивали мы пацана вдвоём.

Неумело, не было у нас такого опыта, приводить в себя дрожащего, захлёбывающегося от слёз подростка.

— Ты скажи, если тебе здесь плохо, я что-нибудь придумаю! — Я понимал, что с мальчишкой творится серьёзное, но не понимал, что. — Мы тебя куда-то не туда привезли? Тебя обижают здесь? Хочешь, я поговорю с Локьё, найдём тебе опекуна в другом Доме?

Но Эберхард только мотал головой и плакал.

Наконец Рос хлопнул себя по лбу, метнулся в шлюпку и принёс маленькую, в пол-ладони фляжку, покрытую растрескавшимся от времени хемопластиком.

— Вот! — сказал он. — Забыл.

И протянул фляжку наследнику.

Эберхард замолчал, сглатывая слёзы, и уставился на фляжку.

Она, пожалуй, была офицерская, под акватику или спирт. Похожие я видел в музее, ещё в Академии. Они были в ходу во времена начала колонизации. Чисто южный реликт.

А вот выдавленный на хемопластике вензель затормозил и меня — он напоминал букву «Э», перевитую виноградом. Такую же, как я видел сегодня на шее Аминатэ Медар, тетки Эберхарда Имэ.

Рос щёлкнул по мембране, открывая фляжку. Ткнул в руки наследнику.

— Пей! Дерен сказал — поможет.

Эберхард покорно глотнул, поперхнулся и замер. И даже дышать перестал.

— Это что, спирт? — нахмурился я.

С Дерена станется подсунуть что-нибудь этакое…

— Йоль, — пояснил Рос. — Дерен дал её ещё в прошлый раз, когда я вёз Вила на Кьясну. Забыл. Он сказал что-то типа: «Если будем плохо прощаться». А мы — хорошо тогда попрощались.

— Это Дерена? — Я уставился на вензель.

Страшное подозрение мелькнуло у меня и начало обрастать деталями случайных разговоров, намёков…

— Ага, — кивнул Рос. — Он её всё время с собой таскает.

Эберхард сел на траву, прижав к груди фляжку, и я опустился рядом, ощутив, что полный идиот. Форменный. Маркированный.

Ну, Дерен, ну, хэдов сын. Вот же помесь керпи с гикарби!

— Жарко, — сказал Рос, вытирая со лба пот. — Он что-то ещё передавал. На словах. Я сейчас вспомню.

— Я знаю, — прошептал наследник.

Он разглядывал фляжку так, словно уже видел её. Гладил царапины, покрывающие вензель.

Я покопался в башке. Вроде у Дерена и в самом деле была какая-то фляжка. Ещё в Белой Долине, на Аннхелле. Вот только на вензель я тогда внимания не обратил, не помнил, был он там или нет?

Такие «напоминалки» о доме у бойцов не принято рассматривать пристально. Кто хочет — рассказывает, что таскает с собой и зачем, кто не хочет — тот и не хочет. Жизнь — штука сложная.

Эберхард провёл пальцем по вензелю, допил йоль и поднял глаза на меня — даже сидя я был повыше.

— Вы совсем не умеете допрашивать, капитан, — сказал он. — Вы спрашивали, где ваш командующий? Я и правда не знаю. И дядя не знает. Но не это главное. Главного вы так и не спросили.

Я нахмурился, переглянулся с Росом.

— А что тут может быть главного?

— Главное, что этого не знает никто, — Эберхард вытер ладонью глаза. — Попробуйте понять. Я видел, как он перешагнул силовой контур и вошёл в клетку. Но… — наследник показал мне пустую ладонь мокрой от слёз руки, —… в клетке его не было!

Я уставился на руку с длинными пальцами и отполированными ногтями. Что значит — не было?

— Как это?

— Не знаю, — дёрнул плечами Эберхард и спрятал фляжку за пазуху. — Он вошёл и исчез. Не стало его, понимаешь? Это был не обман зрения, я ведь не только вижу, но и ощущаю человека как сумму энергий. Потому я сказал вам, что не знаю, куда он делся. Алайцы… — он поёжился. — Я бы не смог обмануть машину, меня же наркотиками накачали. Но нюансы скрыть можно всегда, если отвечать максимально кратко. Когда надо мной издевались наёмники — я и отвечал кратко, на всякий случай. Не думал, что они не знают деталей, ведь алайские наёмники были в команде «Эскориала». А потом, когда спрашивал ты, я догадался — вы ищете его. Значит, думаете, что он всё ещё в плену у моего дяди. Но я не мог вам сказать. Не мог поверить, что вы… — Он поднял глаза. — Ты. Не убьёшь. Дерен пытался что-то для меня сделать, но он у вас просто пилот, кто бы стал его слушать? А потом… Всё вышло так быстро. Я не могу спать по ночам, ведь вы не обманули меня, а я, получается, обманул. Книги говорят, что вы сами себя обманули. Что причинность сама решает, но я… Я уже ничему не верю.

— Правда — это внутреннее, — сказал вдруг Рос. — Только твоё. Во что веришь. Другой правды, пока ты живой, нет.

— Мне говорили в храме, но я не понимаю этого, — наследник прижал руки к груди, ощупывая спрятанную под одеждой фляжку.

Он её положил поверх сердца, словно второе.

— Ничего. — Я похлопал его по плечу. — Жизнь потом объяснит тебе что-нибудь на тему отсутствия вне твоих личных химер правды и лжи. Я целый курс на Кьясне прослушал. Не скажу, что со всем согласен, но конкретность человеческой правды оспорить трудно. Правда — в этой ситуации — действительно то, что только твоё. И так, как ты это понимаешь. Если ты думал, что врал…

— Значит, врал? — он вздрогнул.

— Но ведь перестал же? — Я пытался шутить, не люблю, когда передо мной извиняются.

— Ты не знаешь… — Эберхард опустил белобрысую голову, мотая ею. — Найери, сестра бывшего регента, рассказала мне, что не только твои, но и наши хотели моей смерти. И что Локьё требовал того же.

— Хотели — перехотели, — усмехнулся я. — Время лечит от неудачных желаний. Спасибо тебе! Не знаю, что делать теперь с этим знанием, но хоть какая-то пища для размышлений у меня есть.

Наследник кивнул, не поднимая головы, но когда я уже поднялся с травы, спросил:

— А это трудно, пилотировать такую шлюпку?

— Не боги горшки обжигают, пробуй, — усмехнулся я. — И… лечись, что ли? Бледный ты какой-то. Болел чем-то в детстве?

Эберхард мотнул головой:

— Это не болел. Это пройдёт когда-нибудь. Тётя потому и не хотела, чтобы я опять волновался. Говорит: у меня не нервы теперь — решето. Многие отделы мозга ещё не работают так, как надо. Она боится, что стресс мне повредит. А я думаю — наоборот. Подобное должно лечиться подобным. Хорошо, что мы встретились. Может быть, теперь будет легче уснуть. Тетя не понимает, что я стал старше и знаю теперь о страхах больше любого психотехника.

«Да, — думал я, давя в себе желание потрепать наследника по заплетённым в десятки хитрых косичек волосам. — Вот так иногда и взрослеют. В несколько страшных дней. Сколько он проболтался с нами? Декаду?»

Эберхард поднял на меня глаза. На этот раз горячие и сухие.

— Передай Дерену книгу.

— Обязательно, — пообещал я и всё-таки погладил его по макушке.

Вздохнул. Мне ещё надо было вынести официальный обед. Без этой процедуры наш визит на Суэ никак нельзя было назвать протокольным, и мне пришлось согласиться.

Я не хотел ронять авторитет тётки Эберхарда, хоть она и смотрела на меня волчицей.

Сейчас бы, пожалуй, послал её с этим обедом, но обещание было дано заранее.

— Беги, — сказал я. — Встретимся через час.

— Там уже не поговорим, — вздохнул он. — Пожалуйста, не забудь про книгу?