Прозрение. Том 2

История сорок пятая. «Кому достанется голова?»

Ли Перет. Готто. Север Империи

Надзиратель за исполнением законов Империи Анто Ли Перет был высок, востроглаз и статен. Разве что трусоват немного.

Но разве это трусость — оторвавшись от сытой дерзкой Империи, осознать среди зелёных алайских морд, как трепетно ты любишь жить?

Думаешь, что не все разменивают доброе имя на лишний глоток кислорода?

А тебе совали в рот мундштук кальяна, из колбы которого щурит заплывшие глазки труп человеческого младенца?

А гиперответственность, когда за проваленное министерством задание в гендепартаменте спросят только с тебя?

Потому что это ты — официальный «голос» Гендепа, ты контролируешь соблюдение в Империи генетической чистоты.

Гендепартамент всегда в тени, а ты — под прицелом тупых и недалёких вояк, тянущих свои жадные ручонки к тайнам генетического бессмертия.

А из оружия у тебя лишь уверенность в собственной правоте. Лишь осознание непогрешимости позиций служб генетического контроля, два тысячелетия спасавшего Империю от вырождения.

Да что тебе говорить, если ты не сидел выше своего забора? Большинство чиновников едва ли летают даже на мирную северную периферию. А тот, кто побывал на древнем Юге…

Прошлый генерис бывал там неоднократно. Добывался — корабль его сгинул в беспредельной вселенской бездне.

Неудачный прокол? Нападение пиратов?

Кто теперь узнает и даст отчёт? Мол, такой-то и такой-то найден с вывороченными кишками…

Ли Перет нервно сглотнул. Адъютант за его спиной некстати кашлянул. Уволить бы мерзавца!

— У себя? — бросил генерис подскочившему как на пружинах секретарю в приёмной кабинета заместителя военного министра по внешней политике южных территорий Империи Хайлика Абрамовича Долгина.

— Уже справлялся о вас! — секретарь с готовностью протянул ароматическую салфетку. Заметил, скотина, выступивший у кромки волос пот. — Мне доложить?

— Сам доложусь, раз ждёт!

Ли Перет решительно попёр на дверь. Она дрогнула и силовая защита спала.

Но впереди был тамбур, а за ним — дверь обычная, деревянная, под старину. Пришлось открывать собственноручно — адъютантов на такие разговоры не берут.

— Здравствовать тебе, Хайлик!

— Заходи, дорогой, — расплылся в фальшивой улыбке хозяин кабинета.

Его задранные в вечном радостном изумлении брови поползли ещё выше, но аккуратный животик напрягся: генконтроль — это тебе не курицу ощипать.

Следивший за собой генерис терпеть не мог «кресельных» военных с подбородочками и животиками, но замминистра этого показать не посмел.

Весовые категории были близкими: за Ли Перетом стоял Директорат гендепа, за Долгиным — военный министр. Силы в эти неспокойные времена сопоставимые.

Они сошлись. Как гиена и росомаха, как бумеранг и пушечное ядро. Один — изогнутый в вынужденном подчинении и прихихикивающий, второй — внешне беззубый, «душа нараспашку», но готовый за подходящую цену мать родную продать.

— Я слыхал, что южная операция прошла в чётком соответствии с предварительными планами? — Ли Перет зашёл сбоку, но бросил не камушек — кирпич.

Хайлик Абрамович, желудок которого тут же вспомнил несъедобного южного лендслера, оскалился на грани укуса, внешне демонстрируя, впрочем, радужную доброжелательность.

— Все поставленные задачи выполнены. Не могу приписать себе заслуг, я, как ты знаешь, далёк от генштаба, но Сам!.. — замминистра преданно выпучил глазки. — Отметил незримый труд мой.

«Ага, далёк он, как же…»

Ли Перет родился на новой Италии, в родовом поместье Пессина, в семье весьма искушённой в государственных интригах.

Он пытался пробиваться в жизни сам, но интересы семьи всё-таки понесли его проверенными путями — администрирование, госуправление, а потом и моральная генерация.

Он был воспитан в жесточайших рамках морального закона, чувствовал малейшую фальшь в других, и, понятно, совершенно не замечал её в себе.

Долгин казался ему сшитым из противоречий, словно бы даже лицо его распадалось мгновеньями на отдельные разноцветные куски. Или это рябило в глазах?

После процедуры реомоложения, на которую генерис решился с огромным трудом, он ощущал себя странно. Словно его мозг начинал чудить временами, отыскивая в людях неизвестные раньше черты.

Ли Перет лгал себе, когда говорил, что боится Юга. Он боялся себя, изменившегося там. Росло его чутьё и умение распознавать мельчайшие знаки реальности, но рос и страх перед изменяющимся собой.

Разговор пошёл ни о чём. Намёки, полунамёки, мелкие нападки и попытки выяснить, у кого что в кармане. Чиновники заходили с разных сторон, расчехляли и демонстрировали зубы.

Предмет для разговора был важный, но озвучили его совсем про между прочим, уже за чайничком горячего нейротоника.

— Джамбарский? — спросил Ли Перет, оценивая на глаз насыщенность розоватого напитка.

— Обижаешь, чистый Кейсенский!

— Но разве положение на Юге… позволяет?..

— Да не должно бы, а позволяет, — потупил глазки Хайлик Абрамович.

Его тонкие, словно вырезанные по лекалу ноздри расширились: замминистра решил показать гнев. Ведь военные действия на Юге захлебнулись в череде перемирий.

— Думаю, скоро этому своеволию придёт конец, — нарисовал улыбочку генерис. — «Нам нужен имперский Юг, или никакого Юга», — процитировал он любимую фразу военного министра.

— Нам требуется, — поправил Хайлик Абрамович.

— Так и нам требуется, — отхлебнул из своей чашки Ли Перет. — Я и письмо соответственное имею. От Гендепартамента.

Росомаха насторожилась, уловив, куда клонит гиена, и Долгин поморщился:

— Да не осталось там ничего достойного. Катер горел. Даже генетики не разберут теперь, где чья сажа.

Он вдруг вспомнил о делах, достал блок-коммуникатор, вытянул из него голосхему ближайших дел и делишек, начал демонстративно копаться в ней.

Ли Перет вздыхал и никак не мог сообразить, за какое место ему ковырнуть Долгина? Разве что рискнуть и довериться чутью? Этому проклятому умению видеть мир иным, непривычным и пугающим?

Генерис хлебнул тоника, расслабился, позволил языку нести всё, что ему захочется. И произнёс вдруг:

— А мне доложили, что останки имеются. И вполне выраженными фрагментами. А мозг…

— Мозг? — Коммуникатор был забыт. Выпученные глазки хозяина кабинета пытались вылезти из орбит.

— Мозг, — подтвердил генерис снисходительно, мол, и у нас разведка имеется.

— Этот вопрос сложный. Тут нужно идти с докладом лично к Самому… — пробормотал Хайлик Абрамович, поджимая губы, от чего рот его стал похож на кошачью задницу.

— Зачем же беспокоить Самого? — деланно удивился генерис.

Его породистое хищное лицо оживилось, глаза заблестели.

Интуиция вывела верно. Конечно, Ли Перет не знал, что мозг уцелел. Он выпалил наугад.

Неожиданный успех и обрадовал, и испугал его. И следующую фразу он выдал уже обдуманно:

— Речь идёт об останках безвестного армейского капитана. Стоит ли доводить до министра?..

— Но ты же знаешь его норов! — Всё! Хайлик Абрамобич нащупал опору и растянул губы в привычной улыбке. — Дело не в останках, а во взаимодействии ведомств. Это же получится, что Гендепартамент взял да и запросил, а мы — взяли да и отдали. А оно досталось нам о-очень приличной ценой.

Росомаха приоткрыла карты.

Это было скверно. Это был сигнал для генериса, что Самому уже донесли про упомянутый мозг, и Он тоже проявил к нему интерес. А значит, совсем небезопасно ловить в мутной воде рыбу, которой там и не водится.

— Но вашему-то ведомству зачем эти полусгоревшие кости? — нахмурился генерис, больше срывая раздражение, чем продолжая игру.

Нет уж, пусть директорат сам лезет в эту петлю. Если Ли Перет сейчас снова обопрётся на интуицию, он, может быть, и отыграет мозг капитана, но что ему потом делать с собой? С таким вот собой, идущим к цели по неведомым нитям, в которых, как в паутине, бьётся сейчас Хайлик Долгин?

— Останки могут представлять интерес для военной медицины. И вполне понятно — какой интерес. У вас имеются его генпробы. Мутантом он не был, а значит — не в вашей юрисдикции. А наши военные медики как раз работают сейчас над способами автоматических пространственных перемещений. А альфа и бета кластеры в геноме капитана…

— С каких это пор вопросы опасности смешения альфа и бета кластеров не в ведении Гендепартамента⁈ — едва не сорвался в полутранс Ли Перет, но укоротил себя. — Капитан имел весьма сомнительную наследственность! Мало ли что у него теперь… ТАМ.

— Так это не наше упущение! — обрадовался замминистра, почувствовав неуверенность собеседника. — А сейчас ваш капитан уже никакой дальнейшей наследственности не имеет. Правда, на Экзотике у него остались дети. К сожалению, в самом её ядовитом центре…

Долгин изобразил округлыми ручками, что его полномочия в данном вопросе минимальны.

Генерис вдохнул с сипением, не способный ни отступить, ни продолжать игру.

Замминистра тут же предложил ему ещё чашечку энергетического напитка.

— И тем не менее, запрос сегодня же должен лечь Самому на стол, — выдохнул Ли Перет.

Это было лучшим решением. В конце концов, не его дело ссориться из-за какого-то трупа с министром. Если гендепартаменту действительно нужно это тело… Этот мозг…

— А разве я возражаю? — растёкся Хайлик Абрамович. — Визируй у секретаря… — Он прищурил хитрые глазки, и достал инкрустированную самоцветами коробочку курительного чая. — И не забывай, что труп представляет интерес и для Борова.

— Боров далеко, — пожал плечами Ли Перет, но сам уловил в собственном голосе сомнение.

— Боров здесь. Он привёз нового зама и добивается встречи с Самим.

— Неужели у него хватило наглости прилететь сюда? — Сердце генериса вдруг защемило от дурных предчувствий.

Вот оно! Юг! Боров! Проклятый мутант и ренегат, неудавшийся лорд и удачливый преступник, лендслер Макловски, Хэд его раздери!

— А чего ему терять? Даже Херриг обломал зубы об алайское министерство. Юг недоговороспособен. Мы можем только взбить его и запечь в омлет. Но это не завтра. И заменить Борова сейчас не кем. Он не желает выигрывать войну, но не способен и проиграть. Наша задача — создать ему необходимые условия: столкнуть с экзотами и заставить сожрать Локьё. А потом… Потом придёт время поднимать из архивов его собственные грехи.

Ли Перет нахмурился. Долгин говорил слишком много, чтобы это могло быть его личной инициативой.

Чего он хотел? Заручиться поддержкой Гендепа?

Неужели кресло зашаталось и под военным министром? Или это очередная нелепая проверка? Из тех, что захлестнули последние два года Север?

Или Долгин предлагает ему союз в войне с Макловски? Желает заручиться содействием?

Генерису это льстило, но проклятое чутьё вставало на дыбы и давило на сердце.

— Я бы сказал, — нехотя процедил он. — Что игры с Боровом рано или поздно становятся его играми. Это настолько опасный человек, что пора бы плюнуть на его умения и интеллект и удавить тихо, про между прочим. Превентивно. Без особых причин.