Прозрение. Том 2

История тридцать третья. «Секса много (не) бывает»

Открытый космос. «Факел»

Финал совещания на «Целебере» я досматривал лёжа в медкапсуле и пробегая глазами по слайдам с технических камер.

Понятно, что мероприятия такого ранга не снимают на головидео, но техслужбы всё равно фиксируют ситуацию каждые пять секунд. На черно-белых слайдах. Мало ли, вдруг авария или пожар.

Я смотрел на плоские снимки и достраивал события в уме.

Больше всего меня интересовало, почему отступил Имэ? Ему оставался один шаг до победы, когда он вдруг сдулся и попятился.

Видимо, отгадка была всё-таки в том, что Имэ до последнего надеялся вернуться в Содружество. Он не знал, что все Великие Дома будут играть против него.

До определённого момента Имэ полагал, что противник у него один — я.

Локьё всё это время пытался пробиться на «Целебер» через моё сознание. Контакт был неустойчивым, и стабильное подключение установить не удавалось.

Лишь когда хлынула кровь, и моё сознание поплыло лодочкой в водоворот Бездны, эрцог Дома Сапфира сумел воспользоваться моментом и включить в мой поединок с Имэ себя и Симелина.

Недорегент ощутил это сразу.

Реальность окрасилась для него в знакомые тона Сапфира и Ильмариина, чей эрцог никогда раньше не лез в большую политику.

Эти Дома уже две сотни лет стояли на крайних позициях. Симелин был негласным противником Локьё. Он боялся открыто выступать против синего эрцога, но собирал под своё крыло всех недовольных и обиженных. И вдруг эрцоги «смешали камни».

Имэ понял, что это конец. Ему не стать на своей родине даже предателем. Только чужим, отверженным и изгоем. Люди Симелина обеспечат ему этот «подарок судьбы».

Раз за моим плечом и зелёный эрцог, ни о каких судебных тяжбах и юристах речь уже не пойдёт. Всё человеческое будет вымарано из отношений Дома Аметиста с миром. Его кровь канет в небытие. Без права не то что наследования — жизни.

Может, недорегент струсил, может, пожалел Эберхарда. А может — всего понемногу.

Локьё и Симелин — две крайних в Содружестве силы. Активная и пассивная. Их совместное решение — приговор.

Угадал я или нет, но факт был налицо: Имэ свернул накат.

Изодранная нами причинность дёрнулась и поползла обратно на нагретое место, стягивая лоскуты и заращивая разрывы. «Целебер» заскользил назад по шкале времени.

Я не знаю, чего хотел Локьё, мне не по силам такое прочесть, но пока я оставался в сознании, причинность пестрила разноцветными сполохами. Наверное, она менялась.

Однако алайский военный министр Эйгуй тоже был не вчера сделан.

Сообразив, что поединок вступает в свою последнюю решающую фазу, он включил психомашину.

Такие машины генерируют волны, что глушат сумму верхних частот мозга — альфа, тета и прочее. Эта была настроена на «особо развитых» гуманоидов, чтобы не покалечить северян.

Психомашина — не куртуазная волновая клетка, ограничивающая возможности мозга. Она не заставляет его метаться в капкане и сводить хозяина с ума. Она просто лупит на поражение по «человеческим» частотам. И чем выше эти частоты — тем хуже.

У северян никаких особых способностей не было, им грозила разве что головная боль. Энрек и Дьюп легко уходили из человеческой части диапазона в нечеловеческий, превращаясь на время в зверей. А Ингваса Имэ алайцы жалеть не стали — зря он думал, что в безопасности на «Целебере».

Ему следовало бы помнить, что алайцы экзотов ненавидят сугубо. И никакими союзами эту ненависть не заткнуть.

Я, видимо, упал сразу. Потому что на первом слайде Имэ ещё держится за голову, а я уже валяюсь под креслом.

На втором слайде Эйгуй аплодирует сам себе, элегантно подогнув сановные когти. На лице его не улыбка торжества, какая была бы у человека, а чистая светлая радость: «Ну что, красиво я вас, гадов?».

Ещё один слайд. В полу на арене открыт люк, из которого торчит морда алайского боевика в зелёной маске. Любят они зелёненькое.

Северяне были, видимо, предупреждены о возможности силового развития событий, и паники за чёрным столом я не заметил.

На следующем слайде над моим телом возвышается Мерис. Он защищает меня: отшвырнул кресло и перешагнул через тушку подчинённого.

В руках у него… портсигар. Замысловатая пластиковая вещица, которая, похоже, оказалась тщательно замаскированной ракетницей.

Мерис улыбается так же приторно сладко, как и надвигающийся на него алайский министр.

Эйгуй указывает на себя десятисантиметровым когтем мизинца. Это у них вроде знака отличия власть имущих — отращивать непомерной длины когти.

Жест понятный. Алайский министр экипирован доспехами. Он показывает Мерису, что стрелять в него бесполезно.

За спиной Эйгуя уже больше десятка свежевылупившихся боевиков. Они лезут из люка в полу, как мутировавшие крысы. Мелкие, зубастые, вонючие, если распотрошить.

Алайский министр уверен, что исход совещания решит сила.

Ещё слайд. Возле люка, откуда лезут боевики, стоит Колин. На лице его странное выражение. Он не то чтобы улыбается — скалится.

Боевики обступили его. У них в руках стреляющие сетями слимы и нейробэки. Видно, приказано брать живьём.

Колин не умеет работать с причинностью, его накат — просто психическое давление, но сила его ужасна. Да и драться он тоже умеет. Так что тут можно даже и не гадать, чем кончится поединок.

Следующий слайд. Колин стоит возле тела Имэ. Алайские боевики пытаются утащить недорегента, но пока безуспешно. Их косит накатом. На полу лежит сломанное в позвоночнике тело в ядовито-зелёном комбезе с золотыми полосочками.

Ещё слайд. Стальная дверь разодрана, в ней зияет дыра. На столе алайской делегации, широко расставив ноги, стоит Энрек Лоо. Он в белоснежной офицерской форме «Леденящего». Лицо его дико кривится.

Следующий слайд я ему подарю. Наследник Дома Сапфира держит за ребро извивающегося алайского боевика. Морда лица оскалена. Выглядит иннеркрайт так дико, что просто мороз пробегает по коже.

Бедняге Энреку не дали отгулять с хайборами короткую тайянскую весну. Зверь в нём плохо поддаётся контролю. Судя по выражению лица-морды, иннеркрайт способен сейчас рвать врагов не только руками, но и зубами.

У алайцев проблемка: приказа убивать они не получили, а сейчас его и отдать некому — в зале кровавая неразбериха.

Генералитет частично сбился в кучу, частично рассеялся по залу. Только Эйгуй всё так же стоит грудь в грудь с Мерисом.

Он пытается командовать боевиками, но Мерис мешает. Глушит, наверное, чем-то. Судя по тому, как беспорядочно разбросаны по залу крокодилы, министра они не слышат.

Ещё слайд. Вид сверху. Зал завален трупами алайцев. Наши генералы выглядят ну очень не браво. Оторванная чешуйчатая рука лежит на имперском столе для переговоров, пальцы рефлекторно скрючены.

Я делаю передышку. Временами мне больно даже смотреть.

Потом опять перелистываю слайды. Хорошо, что экран реагирует на движения зрачков, головой мне двигать было бы сложно.

От слайда к слайду количество трупов растёт. Колин и Энрек такого типа воздействия не боятся, а про «не убивать» им никто ничего не сказал. Какое досадное упущение.

Реакция у обоих выше средней раза в четыре. Магнитное и сенсорное оружие алайцам проще использовать как метательное. Эффект будет тот же.

Не знаю, как вашуга, а хайбора лучше всего брать из гэта. Но светочастотное оружие в замкнутом корабельном пространстве применять опасно, так что Энрек здесь в своём праве — творит, что умеет.

А ещё кругом слишком много начальства, и даже сенсорные бэки нельзя ставить на широкое поражение. Узкий луч не так уж опасен, от него в состоянии увернуться и человек.

Лендслер и иннеркрайт сейчас не очень-то люди. Кто, интересно? Вашуг и хайбор? Или полулюди — полузвери?

Далее идёт уже нормальная съёмка, видимо, Мерис хорошо готовился к встрече на «Целебере».

Слов не слышно — их заглушают вопли алайских боевиков, грохот падающих люстр и выкрики Энрека, здорово напоминающие рёв хайбора.

Я вижу, как Колин отшвыривает иннеркрайта от трупа алайца, не давая впиться в него зубами.

Вижу, как Эйгуй что-то говорит Мерису, разводя руками, мол, иначе — никак. Генерал отрицательно качает головой и поднимает ракетницу.

Мерис не дурак, он рассчитал, какое оружие ему пригодится. Вряд ли домагнитное поле защитит сейчас Эйгуя от «портсигара» замполича.

Алайский министр замирает в экстазе. На лице его удивительно светлая, счастливая улыбка. Губы Эйгуя шевелятся, он благодарит богов за то, что дали ему такого замечательного врага.

А вот теперь уже Мерис что-то предлагает, но Эйгуй не согласен. Он морщится, прикрывает ладонями глаза, не желая даже видеть подобный исход.

Мерис поднимает свободную от «портсигара» ладонь и энергично шевелит пальцами. Это похоже на язык жестов.

Один из северян, генерал Николаз Райко, прыгает на стол и начинает курочить кресло алайского министра.

Похоже, Мерис разгадал, как отключается психомашина. Оно и немудрено. На данный момент генерал — самый опытный разведчик в освоенном пространстве.

Северяне начинают нервничать: у неистников — тоже достаточно сильные головные боли. Плюс они видят, что генерал Райко выполняет приказы Мериса, и понимают — их где-то надули.

Всё это время по совещательному залу летают оторванные руки, ноги, головы.

Если Дьюп сражается малозрелищно, но убойно, то Энрека смело можно рекомендовать в киноакадемию. Он рычит, скачет по залу, прыгая с места метров на восемь, уворачивается от сетей и прикрывается чужими телами от сенсорных излучателей. Он эффектен и смертоносен.

Колин только рвёт и уворачивается. Но давит так, что вокруг него целая куча дохлых крокодилов, не выдержавших психического наката.

К нему просто не могут подойти близко. Он стоит над телом Имэ, не давая алайцам стащить недорегента.

Только Мерис в глазу урагана. На него никто и не пытается нападать.

Он — личный противник Эйгуя. Алайский военный министр посчитал бы оскорблением, если бы вмешался кто-то из подчинённых.

Мерис с Эйгуем мирно беседуют. Спокойные и взаимно вежливые. Вокруг них скачут боевики, летают трупы.

Алайский министр светел и благостен. И так же кровоохотлив.

И вдруг Эйгуй с рёвом бросается на Мериса. Потому что мнимый генерал Райко всё-таки нашёл нужную кнопку!

Невидимая сеть психического воздействия гаснет. Это заметно по лицам северян: только что болезненно-искажённые, они разглаживаются.

Мерис стреляет из своей смешной пластиковой коробочки. Эйгуй падает, но совсем не так, как пару минут назад Имэ.

Министр воет от боли, по искажённому лицу текут прозрачные блестящие слёзы — оказывается, плачут алайцы совсем как люди, только более обильно. Он рычит, пытаясь подняться.

В проломленную в дверях дыру проникает инспектор Адам Джастин. За ним идут тяжеловооружённые десантники, и боевики отступают к дыре в арене.

Среди алайских генералов начинается раздрай. Старенький Пегус героически бросается наперерез инспектору, пытаясь увлечь за собой струсивших боевиков.