Прозрение. Том 2

История сорок третья. «Между войной и смертью»

Сержант Вили. Джанга. Развязка Кроу-1 — Кроу-2

Шлюпка ведущего исчезла с экранов, и сержант Гекек Вили остался один.

Лицо его закрывала кислородная маска, тело поддерживали домагнитное поле и крепления ложемента, потому сержант Вили казался своему второму пилоту мудрым и непроницаемым. Почти таким же мудрым, как великие Громовые боги.

Но в сердце сержанта Вили царило смятение.

Он был родом из далёкой провинции Одиджи на имперской планете Канада.

Чёрные глаза его ещё не привыкли к многоцветию здешних радужек. По-экзотиански он не говорил, без автопереводчика понимал едва ли три сотни слов, да и то лишь благодаря лейтенанту Дерену, жестоко гонявшему его все те дни, пока капитан лежал больной на этой странной чужой Джанге.

И вот теперь, потеряв своего ведущего, сержант Вили совсем не знал, что ему делать.

Лейтенант Дерен что-то кричал, но помехи убили звук, и сержант Вили не сумел разобрать слов.

Приказ у него был простой — сопровождать капитана и обеспечивать связь.

Но оплавленный капитанский катер сгинул в водовороте силового поля вражеского корабля. А это означало, что выбор у воина только один — принять неравный бой.

Шлюпка против крейсера. И тут уже неважно — белый он или матово-чёрный, как родные имперские.

Первый пилот не имеет права показывать свои колебания второму, и сержант Вили сурово хмурил густые чёрные брови.

Он позабыл, что должен радоваться. Ведь перед ними лежал путь героев.

Они были здесь единственным имперским судном, если маленькую шлюпку можно назвать таким гордым именем. Впрочем, мужества у сержанта Вили было достаточно, чтобы считать свою посудину хоть императорским крейсером.

Он сбросил домагнитный щит, экономя энергию, и скомандовал привычное:

— Обходной манёвр. Огонь по готовности накопителей без команды.

Второй поймёт. Делов-то — догонять, маневрировать, уклоняясь от светочастотных ударов, а потом влететь в слепую зону крейсера и засадить ему в реакторную щель.

Реальность агонизировала. Секунды наползали на секунды.

Картина боя менялась стремительно: враги вели беспорядочную стрельбу, а пространство искажалось и выворачивалось, пожирая их корабли.

Но сержант Вили продолжал бесстрашную гонку.

Его путь лежал параллельно пути Смерти, а параллельные в бесконечном пространстве всегда пересекаются.

Щиты шлюпки зазвенели от перенапряжения, у второго пилота хлынула из ушей кровь. Он попытался, но у него не хватило умения войти в зону Метью из-под брюха вражеского корабля.

Ничего, первый на то он и «первый» — квалификация позволяет ему и пилотировать, и стрелять.

В ушах у сержанта Вили тоже было горячо, но это не пугало его. Потеряв обычный слух, он и нутром слышал, как стучат вдалеке небесные барабаны.

Это великие вожди призывали его на праздник мёртвых, где его ждёт тотем Громовой птицы, чтобы он мог беречь и охранять великие воды мира.

Громовая птица страшна и сияет она нестерпимо. Она имеет крылья с четырьмя суставами каждое. У неё нет ног, но есть огромные когти. Нет головы, но есть клюв с рядами острых, как у волка, зубов.

Её голос — удар грома, и раскаты грома раздаются, когда она складывает крылья.

У неё один глаз, а взгляд её — молния.

Гнездо её из сухих костей, в нем громадное яйцо, из которого непрерывно выходит ее потомство.

Птица Грома тут же пожирает его и так она становится одним целым из многих самих себя.

Вот и сержант Вили станет теперь Громовой птицей. И вечно будет носиться в мёртвом космосе, защищая живые воды планет.

О, Громовой Дух,

услышь меня.

Я прихожу к тебе

как один из многих твоих детей,

Я слаб и мал.

Мне нужна твоя мудрость и сила.

Дай мне идти, окружённым твоей красотой.

Сделай так, чтобы глаза мои

Всегда видели красный закат.

Сделай так, чтобы мои руки

Держали всё, сотворённое тобой.

И сделай мой слух острым,

Чтобы я мог слышать твой голос.

Сделай меня мудрым, чтобы я мог понять.

Не для того чтобы превзойти моих братьев,

Но чтобы победить своего злейшего врага — себя самого.

Сделай меня всегда готовым предстать перед тобой

С чистыми руками и прямым взором.

Чтобы когда жизнь угаснет, как угасает закат,

Мой дух мог прийти к тебе без стыда.

Сержант Вили увидел яркий свет, услышал бой барабанов и звуки праздника.

И увидел всех, давно умерших: они танцевали и были счастливы. А потом он увидел своих родителей — они смеялись и махали ему руками.

Дерен. Зона Метью

Хронометр отсчитывал время беззвучно, но Дерену казалось, что секунды продавливают реальность, раздуваются, словно мыльные пузыри, и лопаются с оглушительным треском.

Его мутило — безвременье неконтролируемого прыжка казалось нескончаемым.

Однако если «белые» — действительно люди, имперцы, то 12 минут внепространственного перемещения — это для них предел.

Если «белых» выкинуло небесконтрольно, и навигаторы успели сделать расчёт зоны Метью, они должны вывести корабли в Риманово пространство максимум через 12 минут.

Конечно, можно решиться на более долгий «прыжок», если не хочешь сохранить ясность сознаний пилотов и электронный мозг корабля.

А может быть, дело тут не в желаниях? Может, возникшая аномальная зона Метью имеет какие-то уникальные свойства, и навигаторы не могут с ней справиться?

Думать в изменённом пространстве трудно: сознание плывёт, как в бреду. Лейтенанту оставалось только смотреть на хронометр и ждать.

Он не знал, куда попытается вывернуть враг. Шлюпку затянуло в чужой, неконтролируемый прокол.

Самим им теперь не выбраться. Из всех пилотов, кого знал Дерен, только Рос мог ориентироваться в непросчитанном пространстве Бездны. Но ведь мог? Значит, шансы есть и у него?

Лейтенант Дерен напряжённо следил за временем — вряд ли чужаки рискнут нарушить принятый интервал безопасности. Но, если нарушат, придётся что-то предпринимать на свой страх и риск.

Дерен знал, что выдержит и больше, чем 12 минут, случалось уже такое. Но как с остальными?

Он включил видеообзор шлюпки. Связисты послушно надышались транквилизатора и спали. Молодцы, если умрут — то во сне.

А как там малой? Лейтенант покосился на напарника.

Младший сержант Рэм Стоун дремал с открытыми глазами.

Парню было по документам почти полные двадцать два, но по ощущениям Дерен не дал бы ему и восемнадцати.

Келли убеждал, что с полуэкзотами такое бывает. И это неважно, насколько щенок выглядит, если он умеет летать и готов сдохнуть в процессе совершенствования этого мастерства. Но…

Дерен не то чтобы сам взял Стоуна. Гарман сговорился с командой и навязал ему парня, когда лейтенант болел после гибели Неджела и Тоо и не особо вникал в то, что подписывает.

Эмор его отвлёк, Гарман подсунул приказ, лейтенант Дерен расписался, что ознакомлен. Шутники хэдовы. И теперь что?

Якобы если сам о ком-то заботишься, то это потом позаботится о тебе?

Щенок пару с Дереном воспринял не как награду, а как наказание. Он как-то по-детски побаивался лейтенанта и так же по-детски не доверял ему.

Хотя реакция у малого и вправду была отличная, а бесстрашие просто зашкаливало. Сейчас он дышал тяжело, но совершенно не парился из-за этого. По крайней мере, именно страха в его глазах лейтенант не заметил.

А если мальчишка не вытянет?

Что ж, на крайний случай одна медкапсула в шлюпке есть.

Время истекало, и лейтенант хмурился. Неужели капитан ошибся, и «белые» всё-таки хатты? И прокол в 15–20 минут для них дело обычное?

Одиннадцать минут пятьдесят секунд. Пятьдесят одна…

И вдруг шлюпка завибрировала. Корабль менял плотность обтекания антивеществом и это передавалось шлюпке, вызывая дрожание обшивки.

В одиннадцать минут пятьдесят две секунды раздался характерный треск. Запахло порохом. Пространство рвалось, пропуская корабль.

Значит, «белые» — всё же имперцы. И они не собираются рисковать электроникой и экипажем.

Навигатор шлюпки уловил возмущение крупной массы, и в следующую секунду «двойку» вытащило вместе с «белым кораблём» в расчётную зону Метью, а скорость начала падать.

Нужно было срочно решать: отцепляться или выждать.

На треть секунды руки Дерена замерли: как выходить в непросчитанную аномальную область, когда даже собственной скорости у шлюпки нет, только остаточная, инерционная?

Лучше бы отцепиться, когда корабль выйдет в обычное, Риманово пространство. Но тогда их сразу же обнаружат.

Дерен медлил, и потому отцепиться не удалось. Чужой корабль опросился с автомаяком, но не скинул скорость, а извернулся и снова провалился в зону Метью, скользнув по самой кромке силовых линий.

Ещё один прокол. С места в карьер и опять непонятно куда.

Дерен не успел засечь сигнал маяка. Да и для расчётов одного маяка было мало, чтобы точно определиться в пространстве.

Предположительно они вынырнули в районе развязки «На Семи Ветрах», но, возможно, и вблизи алайского полигона — и там, и там была своя рентгеновская звезда.

Ещё 12 минут безвременья.

В висках звенело. Вальтер обессиленно откинулся в ложементе. Стоун, слишком просто устроенный, чтобы задавать лишние вопросы, жмурился и зевал, прогоняя дурноту, но терпел.

Его тошнило — он высоко задирал голову. Рвота в тесном пространстве шлюпки…

Дерен развернулся к нему, превозмогая собственное головокружение, стащил с пацана шлем, при проколе от него всё равно мало пользы, прошёлся пальцами, ощупывая голову.

Стоун всхлипнул и бессильно обвис в ложементе.

Дерен провёл руками по шее, усыпляя его. Он понимал, что шансы спастись у них слишком малы. Стоит «белому кораблю» выйти из зоны Метью, как их обнаружат, и это смерть.

Возможно, навигатор чужого крейсера уже обратил внимание на изменение маневренности, а если нет, то ему достаточно будет пары секунд.

Вариант «сдаться» Дерен вообще не рассматривал. Только «умереть в бою». Ничего хорошего пленных не ждёт. Империя — жестокая мать. Измены она не прощает.

Дерен надел шлем на спящего Стоуна. Пусть пацан поспит, пока не увидел на экране то, чего там быть не может: неведомые звёзды или зелёных человечков. Пока «белый» корабль не выйдет из прокола, сделать нельзя ничего.

Лейтенант повернулся к пульту, расслабился в медитации, распустив тело в ложементе так, словно оно было из горячего парафина. Десять минут — отдыхать.

Он верил, что найдёт в себе силы понять смысл происходящего, а значит, найдёт и решение.

Локьё. Открытый космос. «Леденящий»

— Что там, в районе Кроу? — голос Локьё был сух и невыразителен, но кровь покинула лицо дежурного связиста.

— Мы пока не можем понять, что там произошло, господин главнокомандующий, — дежурный ответил чётко и членораздельно, сжимаясь внутренне от возможного ментального напора разгневанного эрцога, но продолжая смотреть ему в переносицу.

Не в глаза. Эрцогам нельзя смотреть в глаза.

Инспектор Джастин хмыкнул. Он был разве что без наручников, но слева и справа сидели два крепких племянника, а напротив расположился Энрек, одна поза которого говорила о том, что Кот готов превратить милейшего гостя в кусок окровавленной человечины.