Прозрение. Том 2

История тридцать пятая. «Похороны»

Кьясна. Эйнитская храмовая община

— Пусть земля ему будет пухом, — сказал Локьё, и комочки глины застучали по крышке деревянного гроба.

Стук, на который никто не откроет. Словно бы и не было никого в деревянном ящике, что спустили в двухметровую яму на вышитых полотенцах.

Эйнитское кладбище было похоже на парк. Крошечный. Небольшие аккуратные деревца возле гранитных плит. Беседки, увитые местным плющом и цветами.

А cреди этого великолепия желтела яма с увалами глины по краям. В глине были испачканы босые ноги и дорогие ботинки обступивших могилу людей.

Рос, Дерен, парни и девчонки из храма стояли поодаль. Возле могилы нашлось место только гостям и старшим эйнитам.

Вокруг могилы не так уж много места. Это прямоугольник примерно метр на два. Но я тоже втиснулся.

— Не каждый из нас умеет жить тихо, но умереть для многих. Не каждый уходит так, что люди теряют, но обретают боги. Не каждый кладёт себе самую меньшую цену, но её ни за что нельзя выкупить. Путь здесь стоящих был долог и извилист. Люди ценят долгую жизнь. Как плату за страх проложить стрелу своих намерений по единственной для тебя прямой. Даже солнце боится сгореть слишком быстро, на том и стоит наш мир. Но иногда он порождает и не знающих страха…

Локьё говорил. В этом все признали его старшинство, потому что слова не шли.

Комкрыла тяжело молчал и смотрел в яму. Симелин бесстыдно плакал: слезы исчезали в складках его морщин и пятнами проступали на вороте зелёного камзола.

Имэ тупо смотрел в никуда — глаза его были словно бы повёрнуты зрачками внутрь. Руки недорегента сковывали наручники, вид он имел потрёпанный, но спину держал прямо.

И только Колин искал что-то в небе. Он щурился на полуденное солнце, но упрямо блуждал глазами в вышине.

— Не прилетит, — прошептал одними губами Энрек.

Он, как и я, маялся бездействием слёзных желёз. Вверху тоже было мучительно сухо и солнечно. Небо за нас плакать не собиралось.

— Уже, — разжал губы Колин. — Смотри там, правей диска.

Энрек прищурился и с облегчением вытер долгожданную влагу, выступившую по углам глаз.

Хорошо ему… Я на Ареду глядеть не собирался. У меня для катарсиса был живой Дерен. И Айяна, к которой я так и не насмелился подойти.

— Точно, летит! — оскалился Энрек. — Сдонжили вы его, гады. Как он будет выкручиваться — ума не приложу.

— Анджей сородича в обиду не даст, — вроде как пошутил Дьюп.

Да о ком они, Хэд их возьми⁈

Я всё-таки бросил взгляд на ослепительно-жёлтый круг в небе. Сощурился насухую.

Тяжелая шлюпка, нет, даже катер — конденсационный след говорил о форме выпущенных закрылков.

Кто же это может быть?

— Иди, встретишь! — Колин толкнул меня от глинистой ямы в зелёной траве, которая разделяла вояк и проводящих эйнитов, вставших по разные стороны могилы.

Видя, что я медлю, он чуть сдвинул брови, и я вылетел на тропинку, получив ментального «пинка».

Колин всё ещё полагал, что для похорон я не созрел. Не хотели они меня сюда брать — ни он, ни Симелин, ни Локьё. Эрцог Сапфира аж брови вздёрнул, увидев меня у могилы.

Но выгнать меня никто не сподобился. Мой прямой начальник, генерал Мерис, был занят делом серьёзным и важным — ставил провинцию на уши в соответствии с числом прибывших сюда вип-персон. А больше и некому было.

Локьё что-то буркнул Дьюпу, кивая на меня, но тот отмахнулся. Локьё дёрнул плечом, а Симелин поджал губы.

Опять рожей не нравлюсь? Надо ж, какие мы нежные.

Я пробежал по тропинке до ограды, вышел на лесную опушку, оцепленную двойным кольцом местной полиции и особистов Мериса.

Зрителей не было. За оцеплением маялась охрана обоих эрцогов да порученцы комкрыла, таскающиеся за ним, как моль за шубой.

Катер всё ещё спускался. Он отключил основные двигатели и мерно скользил вниз на домагнитке. Уже видно было его нежное белое брюхо, а потом я различил и герб на боку.

«Факел»! К нам летел инспектор Джастин!

Инспектор был чист и светел, как отслуживший дереву лист.

Я уже перегорел к нему. Смотрел с иронией и ждал, что вот сейчас он откроет рот и спросит, как в древней земной книжке: «Ну и где у нас тут похоронное пирование?»

Инспектор почуял мою настороженность, поздоровался тепло, но отстранённо. Было заметно, что и ему этот визит — как кость поперёк горла.

Сопровождения не понадобилось. Инспектор прислушался к чему-то внутри себя и уверенно зашагал по тропинке к едва заметной калитке в высокой живой изгороди захрамового сада. В конце этого сада эйниты и хоронили лучших из своих.

Я шёл чуть сзади. Молчал. Слава Беспамятным, говорения «на тему погоды» от меня сегодня не требовали.

Лорд Джастин уверенно миновал россыпь беленьких домиков, где жили семейные члены общины, обогнул заросли юкки и вышел к кладбищу.

Тоо был из тех, чьи тела и после смерти не покидают территории храма. Я знал, что у эйнитов существовало второе кладбище, в лесу, за рекой. Там лежали те, кто жил и умирал тихо.

Здесь, рядом с храмом, раньше было всего восемь могил. Аккуратных, украшенных изящными плитами. Молодые эйниты всё утро, сменяя друг друга, вручную копали девятую.

Они были такими тихими и отстранёнными, что мои парни не решились предложить помощь.

Мы шли. Инспектор чуть впереди, я сзади.

Цветы увивали резные беседки из дерева и местного зеленоватого мрамора. Дикий виноград уже завязал терпкие сиреневые гроздья. Кровь и вино.

Я сорвал ягоду и раздавил в пальцах. Она заплакала. В груди у меня вдруг стало тепло, и боль отпустила.

Я шёл к обнажённому нутру земли, но ощущал уже, что души Тоо там нет. Нам — слёзы по плоти, а ей — освобождение.

Могилой было тело. Это трудно совместить в одном миропонимании. Но жизнь и смерть — всегда одно. Две разных стороны одного бытия.

Локьё, всё ещё возвышающийся над ямой, кивнул, увидев инспектора Джастина, и шагнул чуть в сторону, уступая ему место. Тот молча встал рядом.

— Начинай ты, — попросил Локьё.

— Сегодня мы на границе света и тьмы, — произнёс инспектор негромко. — И завтра мы не продвинемся ни на шаг. И всё-таки — пусть это завтра настанет. Трудная дорога только и может быть дорогой выше кольца времён.

Он помолчал, вздохнул и бросил в могилу горсть земли.

— Да изойдёт кровью небо, и в муках восстанут мёртвые, если мы потеряем надежду. Ибо вера погребена! — Голос генерала Абэлиса, низкий и глубокий, едва не заставил меня вздрогнуть.

Ещё горсть земли ударилась о светлое дерево.

— И пустота прорастёт криком, а ветер станет нашим дыханием, если мы не вернёмся. Но мы вернёмся, — произнёс Колин.

Это мог сказать только он.

— И никогда ещё слово не было так близко молчанию. И мы обнимемся как чужие, ради светлого обретения родства, — пробормотал Имэ и беспомощно оглянулся на Симелина, стоявшего с закрытыми глазами у самой кромки могилы.

Эрцог Зелёного камня был бледен, слёзы ручьями бежали по его обвисшим щекам.

— И именем нам станет радость, — прошептал он и всхлипнул. — И… И…– Симелин замолчал, склонил голову, и слёзы закапали ему на грудь.

—… и разорвёт сердце! — закончил Локьё.

Обняв зелёного эрцога, он оттянул его от края могилы.

— Потому что нам уже не вынести тех, кем мы станем, — прошептал Симелин.

С другого края к могиле подошла Айяна.

Она опустилась на колени, набрала полные ладони, и глина, словно песок, мягко потекла из её рук.

Проводящая подняла голову: она улыбалась!

Меня затошнило и вырвало бы, если бы не Энрек. Он успел дёрнуть меня назад, а случайный порыв ветра выдул из лёгких отвратительную сладость.

— Дыши, — похлопал меня по спине иннеркрайт. — Ты чего вдруг? Может, воды приказать принести?

— Она улыбается, — выдавил я.

— Кто? — удивился Энрек. — Привиделось, что ли?

— Нет, — я мотнул головой. — Айяна.

— А что она должна делать? Плакать? — удивился Энрек. — Плакать эйнитам нельзя. Она же слона на скаку остановит, твоя Айяна. Душа просто не сможет уйти, куда ей надо, если Проводящие начнут рыдать.

— И что тогда?

— Ну, приведение выйдет или фантом. Жить-то душа без тела тоже уже не сможет. Пойдём, выпьем!

— А… — я оглянулся.

Подтянулась эйнитская молодёжь, и могилу уже почти сравняли с землёй.

— Без нас обойдутся, — пояснил Энрек. — Сейчас начнут устанавливать плиту. Потом готовить прощальный ужин. Он будет в сумерках.

— А… — я видел, что Колин говорит о чём-то с инспектором Джастином.

— А эти не развлечения ради выманивали инспектора из его скорлупы. Им будет не до нас. Здесь сейчас все влиятельные люди Содружества и Юга Империи. Ну и ренегаты тоже, — Энрек кивнул на Имэ. — Редкое стечение обстоятельств. — Он хмыкнул. — Прямо таки «случайное». Особенно если учесть, что кто-то успел научить вашего комкрыла здешним стишкам. Ну и жертва опять же есть, что связала их всех. Просто чудо какое-то. Знать бы, кто его подстроил. Пошли, капитан, всё равно нас на это святое собрание никто не пустит. Хоть напьёмся с горя.

Имэ посмотрел в нашу сторону. Энрек дёрнул меня за руку и со всей своей звериной силой потащил в кусты.

— Да куда ты⁈..

— Сейчас, сейчас, — отмахивался он от распросов. Я ж её где-то видел, пока сюда шёл! Вот же нюх этот человечий негодный!

Он остановился, помассировал нос, огляделся по сторонам.

— Да что ты ищешь?

— Сейчас узнаешь!

— Давай я карту с браслета выведу?

— Да я так… — Он опустил голову низко к земле. Шумно втянул воздух носом. Крикнул: — Момент!

И исчез в ближайших кустах.

Я только плечами пожал. Ведь Кот грозился организовать выпивку, а сам? К реке за водой побежал, что ли?

Экзоты и имперцы разошлись небольшими группками.

Дьюп и Локьё говорили с инспектором. Симелина утешал генерал Абэлис. Он читал ему надписи на могильных плитах.

Имэ стоял поодаль и с тоской глядел на забор из колючих кустов.

Эйнитская молодёжь укладывала плиту на рыхлую землю. Грунт постепенно усядется, и тогда рядом устроят беседку и посадят цветы.

К ограде пустили охрану и ординарцев. Теперь они робко подглядывали за нами.

Локьё и комкрыла прилетели с официальным сопровождением. У Симелина вообще была настоящая свита бездельников, и те пребывали в тихой панике от одного вида храма.

Только Имэ был один, да Колин по привычке отослал науськанных Мерисом особистов, и они нервно курили у калитки, затаившись между Сциллой и Харибдой.

Два катера привезли эйнитов из соседних храмов. Их не вместило бы маленькое кладбище, и они подходили к свежей могильной плите по очереди, замирали, прощаясь, и уступали место другим.

Всё это создавало мучительную суету у могилы, но мне не хотелось отходить слишком далеко. Тянуло взглянуть на это место ещё раз, и я делал шаг, другой, останавливался…

И вдруг очутился рядом с Имэ.

Колин спас его. Он защищал бесчувственное тело недорегента от алайцев и сумел защитить его душу от Локьё.

Имэ был выжат, измучен, выглядел больным, но не побеждённым. Похоже, в Содружестве всё ещё очень нуждались в нём, раз не сослали на одну из отдалённых планет Дома Аметиста. (Мне инжирная морда «дяди» не стала от этого родней и ближе.)