Отсчёт. Престол

– А ты помогаешь потому, что если жертвой будет не он, то – ты? Из-за того, что случилось с твоей душой?

– Напротив, из-за этого я точно не стану их целью для воскрешения Хеффы. Быть может, моя судьба и вызвала бы чей-то интерес, знай они, что принесённый в жертву мальчишка и магистр Таэдо – одно лицо. Или осколки одного целого, если будет угодно.

– И всё же?..

– Из-за Таши.

– Из-за… Таши? – осторожно уточнила я.

Уставившись в огонь, хмырь молчал. Под его взглядом языки пламени завихрились, приобретая удивительные очертания – скалящийся ачйжи, танцующий дракон, причудливая птица с длинным хвостом-веером. Наверное, подобное представление не раз и не два показывалось Талиссии – я было уверена, что только ради неё Кирино бы и научился чему-то такому.

Признаться честно, огонь и меня саму манил. Было в этой стихии что-то всесильное, завораживающее, необузданное. И я понимала Кира, который игрался с завихрениями пламени, стал выхватывать из него тонкие змейки и пускал плясать по пальцам. Одно только зрелище заставляло почувствовать непреодолимое желание повторить, тоже попробовать.

Вспомнилось выступление цирка на балу Весеннего Цветка, парнишка-огневик и девушка-перевёртыш, их удивительный номер… Я ведь тоже умела и с огнём управляться, и кульбиты крутить. Может, в цирк и податься, как только с проклятием разберусь?..

С другой стороны, какой мне цирк, если вся жизнь он и есть, стоило только влипнуть в неприятности. Да и как я могу всё и всех бросить, куда-то свалить, когда сама просилась дать шанс проявить себя? Чешутся ведь руки, есть потребность что-то сделать, утереть нос кое-кому.

– Я никак не могу понять, почему именно он, – задумчиво пробормотал Кир.

Лёгкий жест – и змейки стали переливаться разными цветами. Пламя заиграло радужными всполохами, свистопляской красок. По потолку забегали длинные тени, словно бы вторя им – за окном завыл ветер, поднял пургу, заставил дребезжать окна. Возникшую тишину больше ничего не нарушало, и я отчётливо расслышала чьи-то быстрые шаги в коридоре. Нас подслушивали? Или это мэтр решил проверить, как мы тут, но – передумал?

Стало неуютно. Полная крепость людей, а я от силы в лицо знала человек десять, по именам – и того меньше. Кроме выживших из отряда, с ними-то не просто знакома была, а прошла через то ещё приключение. Но кому здесь верить, кому нет? Хорошо, что надолго мы здесь задерживаться не должны, и этот вопрос так остро не стоял. Но ведь и до этого могла осмотреться, вынюхать что-то, с кем-то сдружиться. Надо бы запомнить на будущее.

– Не могу разобраться, и это не даёт покоя, – усмехнувшись, Кирино мельком взглянул на меня. – Он тень. Ничем больше не выделяется, не является особенным или каким-то изменённым. Вроде нас с тобой.

И всё же, несмотря на всю нелюбовь к Грассэ, хмырь был на его стороне не только из-за Таши. Мне так казалось. Потому что в ином случае он бы всегда мог спрятать где-нибудь мэтра, спрятаться сам, и никакой бы головной боли в виде помощи моему отцу не существовало. Или проблема в том, что привычный к бегствам Весташи и не был бы против, но Кирино-то бегать не любил, ему проще решить всё раз и навсегда. Сжечь до тла.

Если это не разговоры. Их-то не подпалить, и потому от людей, желающих поболтать или задающих сотню вопросов, бегать Кир научился замечательно.

– А древняя кровь?

– В нём её нет. Ни капли.

Развеяв пляшущих над пальцами пламенных змеек, Кирино встряхнул головой, будто только что очнулся, и уставился на меня. Льдистая радужка чуть светилась. Стало не по себе, потому что в его глазах не отражалось вообще никаких эмоций – ни задумчивого блуждания взглядом где-то в иной реальности, ни привычного ехидного недовольства, ни даже злости. Печали, сожаления, просьбы о помощи – этого и не надеялась увидеть. Но чтобы совсем ничего?..

И какую магию он творил сейчас? Или – просто остаточное, от управления огнём?

– Он и тенью стал случайно, не благодаря наследию. Чем-то, быть может, приглянулся Ксарши, если уж боги не просто сказка безумца, которого считают святым. Но спору нет, Анкарай выдумал ту ещё сказочку.

То ли опять в моей голове копался так, что даже и не заметила, то ли мысли у нас были схожими, но веру в правдивость Ночи Гнева утратила, судя по всему, не я одна.

– Ты уверен? – настороженно спросила, для верности сделав ещё один шаг назад. – Он же попал в рабство, мало ли кто были его родители.

– Я был на Синтэрни, разыскал его родителей, – наконец, его взгляд вновь сделался живым – немного уставшим, немного насмешливым, немного встревоженным. Последнее было неожиданным, но хотя бы не таким пугающим, как полная пустота.

Задумчиво погладив подбородок двумя сложенными пальцами, хмырь повертел кистью в воздухе, подзывая ближе, и мыском ноги подтащил ближе второй табурет. Стало быть – для меня.

– Женщина-рабыня, – хмыкнул Кир, когда я села напротив него, – ничем кроме красоты не выдающаяся. Не самая любимая жена в гареме, не самая способная по дому, не самая умная – болтливая, заносчивая, продажная. И средней руки маг, которому до Владеющего очень далеко – ни должных способностей, ни ума. Разве что деловой жилки не лишён, вот и было у него несколько торговых судов.

– А что с ними сейчас?

Мне стало любопытно прикоснуться к прошлому мэтра хотя бы кончиками пальцев. Пусть с семьёй ему не повезло, да и роль эти люди играли в его жизни последнюю, всё же знать такое сродни копаниям в самых сокровенных уголках души. К тому же, Кирино вряд ли поделился с побратимом подробностями этой поездки. Что можно было использовать против него, если выдастся – в чём я практически была уверена – случай.

Интересно, откуда сам Кирино? И как очутился в рабстве, будучи магом? Жаль, так далеко в его воспоминания тогда не пробралась, а сейчас

– Мертвы, – и глазом не моргнув, отчеканил Кирино. – Долгая история.

– Хорошо, – состроила безразличное лицо и пожала плечами.

Углубляться в происхождение Весташи было пока не к месту, несмотря на всё любопытство – запомнили, учли, при случае ткнём в это, ежели вдруг придётся уходить от какой-то неудобной темы от Таши или от Кира, как получится. А пока и так хватало нового вороха вопросов и предположений, разрешить которые не выйдет без участия отца. Значит, всё-таки придётся хватать его за рукав, если ещё не опоздала, и он никуда не смылся, как только свалил все свои проблемы с больной головы на здоровую. Хотя таковой назвать чернявую Кировскую нельзя, вон какая взъерошенная и замороченная.

– Хорошо, – медленнее протянула я и скрестила руки. – Впредь будь добр не увиливать так больше и на вопросы отвечать по-человечески. Тебе, конечно, проще людей учитывать в своих планах, когда они меньше знают и потому бродят в очерченных тобой коридорах лабиринта, но с меня хватит. Надоело. Я хочу выбраться из него. И выберусь.

Ехидный смешок и вопросительно изогнутую бровь решила проигнорировать. Наверное, Топи меня всё-таки изменили – протащили по самому дну болота, заморозили дрожащую от страха девочку, подменили её. Высший демон, копавшийся в мозгах, или чудодейственное вино, выходка «доброго и заботливого» Таши или увиденная картина того, как отец кидал в мясорубку своих планов людей подобно кускам мяса – не так уж и важно, что послужило причиной возникшего желания начать делать хоть что-нибудь, не плестись безвольным хвостиком.

– Надеешься, что избавишь меня от проклятья и больше не увидишь? Надейся дальше, – процедила я. – Мне хватает ума понимать, что бежать вечно не получится. Иначе бы отец сбежал, ты бы сбежал. Скажешь, вы прикроете, заметёте за мной следы, благородно оградите от напастей? Охотно не верю. Сам говорил, мы в одной лодке. И тебе нужна не марионетка, а союзник.

Удивительно, что меня вообще слушали. Не перебивали, не послали куда подальше, не требовали заткнуться и не вякать что ни попадя. Вид у Кирино был измождённый – на обратном пути спал он не шибко много, а по прибытию в крепость так и не сумел отдохнуть толком, сначала отправившись что-то обсуждать с Грассэ, потом явившись на встречу с королём. Тёмные круги под глазами вызывали сочувствие и в чём-то даже материнское чувство уложить в кровать, подоткнуть одеялко, чмокнуть в лобик и оставить в зашторенной комнате на несколько суток. Но жалеть его? И в мыслях не было. Не такой он человек, чтобы хоть сколько-нибудь в этом нуждаться, тем более – от меня.

– Завтра покажешь те записи, что связаны с проклятием. Где не пойму и не разберусь – будешь объяснять.

Упершись локтем в коленку, хмырь уронил на ладонь голову и с неподдельным сочувствием уставился на меня. Мол, а не сошла ли с ума деточка в таком тоне говорить, да и вообще – лезть в мудрёные записи магистров, где только ум свой доломаешь, вряд ли что-то уразумев.

– Ты слишком похожа на свою мать, – неожиданно зафыркал Кирино после недолгой паузы, а потом и вовсе – расхохотался в голос. – Жаль только, что от колдуна в тебе половина тоже есть. За красивые глаза хочешь получить всё?

Замешкалась, но лишь на долю мгновения. Раньше бы испугалась, обратилась бы в бегство, стала бы объяснять, что совсем не то имела в виду. Попыталась бы задобрить демона с ледяными глазищами, договориться миром, уважить, не сердить лишний раз. Вот только теперь понимала, что терять-то и нечего – если с проклятием ещё как-то можно было сжиться, то против богини Смерти одной идти не с руки.

В аркаре карты любили счёт, не важно, сам играешь, вистуешься или пасуешь. Даже если распасы – всё равно смотри внимательно, считай. Учитывай, кто за столом, у кого какой стиль игры, что там по очкам на поле, кто первым на мачту лезет. Казалось бы, игра игрой, бросание на стол разукрашенных карточек, а толк в этом всём был неподдельный, всамделишный.

– А если и так, что тогда? – встала и нависла над хмырём, но больше не в угрожающем тоне, а поддерживая ту мрачно-весёлую атмосферу, что он своим смехом создал.

На этом кругу карты у меня на руке были так себе, торговались между собой явно Грассэ с Киром. И как только узнаю, кто что играть хочет, решу – лучше затаиться и пасовать или попытаться влезть. Заодно – разведаю ситуацию со счётом, как с мачтой обстоят дела. Пойму, чем самой лучше играть.

– Не говори ему, – оскалился в ответ Кир, – и будут тебе сказки на ночь про проклятие.

Удивлённо моргнула. Как-то уж слишком легко он согласился – либо вновь будет увиливать, либо я продешевила и мало потребовала. По опыту можно было прийти к выводу, что ближе первое, потому что не раз уже натыкалась на подобное. Скажет сначала, что будет, да, конечно, никаких проблем, он сама честность во плоти. А потом зыркнет как, загипнотизирует, и стой себе, думай о вечном. Или лучше – сгинь с глаз долой.

– Таши не говорить? Или кому?

– Таши, – хмыкнул Кирино. – Он полезет в самое пекло, а для него нарываться – опасно.

– Если бы ты объяснил ему…

Попытка воззвать к гласу разума не возымела успеха – холодный взгляд обжёг и заставил прикусить кончик языка.

– Нет. Сам разберусь.

– И разбирайся, – не стала спорить и чуть дёрнула плечом. – Только проспись сначала, чтобы с болотным чудищем никто не спутал, а то ведь возьмутся арестовывать и не признают сразу. Экая оказия будет.