Отсчёт. Престол

Распахнув заднюю дверь, я чуть было не споткнулась о Лэтиса, вольготно устроившегося на ступеньках небольшой лестницы с изогнутой курительной трубкой в руках. Бард мелким бисерным почерком строчил что-то в дорожной тетради и выглядел, вопреки обыкновению, расслабленным и спокойным. По большей части мне хотелось сравнивать его с буйством стихии – вроде водопада или нескончаемой бури. Столь стремительно сменялись эмоции, столь быстро он чаще всего разговаривал и менял темы, будто жонглировал ими, и постоянно при этом находился в движении – не только мимика на лице, жесты, интонации. То с одной стороны пойдёт, то с другой, то под руку возьмёт, то на плечо ладонь положит…

– Куда спешим, снова пожар где? – тихо рассмеялся он и откинулся назад, на мои ноги, чтобы путь к бегству оставался только один. – Или, наоборот, с пожара?

Лэтис был в рубахе с закатанными до локтей рукавами и накинутом на плечи кафтане, поэтому мне сразу в глаза бросились его предплечья. С изрядным количеством мелких, параллельных друг другу шрамов, нанесённых явно не случайно – слишком ровно, с одинаковыми промежутками. Во рту пересохло.

Мне нужно было остаться одной, нужно было привести чувства и мысли в порядок, и даже если с кем-то и делиться своими проблемами, болтливый бард – не лучшая кандидатура. Но он легко увидел моё состояние, подвинулся в сторону и похлопал по месту рядом с собой. Лучистые бирюзовые глаза смотрели с сочувствием, и от этого хотелось спрятаться. Если вновь поддамся желанию жалеть себя, считать самой несчастной на всём свете, лучше никому от этого не станет. Так что, наверное, стоило вежливо отказаться и вернуться к Кирино – рассказать про исчезновение Юты, предложение Ольхо, попросить выложить всё-всё, довериться мне, не тащить всё в одиночку.

– Совет на будущее: режь вдоль, а не поперёк, – задорно подмигнул Лэтис, и сделалось совсем тошно.

Настолько, что не сдержалась и зыркнула на него исподлобья. Хотя уж кто-кто, а рыжий сказитель подобного к себе отношения ну уж точно не заслуживал. В отличие от остальных, он ничего плохого мне не делал. Или действительно не собирался, или пока не успел, или я не видела и не догадывалась о закулисной игре ловкого маэстро.

Демоны! Эта паранойя настолько мешала жить, что с недавних пор я и в Таши начала видеть врага. Но ведь не все недомолвки происходят только для того, чтобы обмануть меня? С чего вообще решила, будто я – центр всей паутины, будто меня так уж надо всем обманывать?

– Не стоит прилагать такие усилия, чтобы показать, насколько нежеланно моё общество сейчас.

Я с трудом сглотнула горькую слюну и, стараясь не бросать слишком уж частые взгляды на шрамы, всё-таки села на предложенное место. Всё равно хотела задать барду несколько важных вопросов, так почему бы не воспользоваться возможностью? Да и об Ольхо и ждущем наверху Кирино совсем не хотелось думать.

– А вы… вы…

– Мы же уже перешли на «ты», разве нет? – выдохнув колечко дыма, Лэтис вновь подмигнул и спрятал тетрадь во внутренний карман кафтана. – Ты выглядела так, словно призрака увидела, поэтому я взял на себя смелость отвлечь от страхов бесцеремонной шуткой.

– Я не хотела…

– Пялиться? – рассмеялся он. – Всё в порядке. Боялся бы показывать – не стал бы закатывать рукава или вовсе свёл магией.

Я неловко улыбнулась в ответ и на миг прикрыла глаза – проклятие начало жечь руку с новой силой, но разбираться с ним на глазах у Лэтиса было неосмотрительно. Да и не так сильно пока мешало, можно было и потерпеть. А как закончу с этим разговором, сумею незаметно достать осколок хоть в коридоре, хоть на лестнице по пути на второй этаж – дело нескольких ударов сердца.

– Раз уж ты хочешь отвлечь меня, так и быть, помогу, – хмыкнула и, склонив голову к плечу, с получившегося ракурса уставилась на Лэтис. – Ты говорил, что на самом деле запертый в теле человека дракон.

– О! Ты запомнила. Неожиданно и мило.

Никакой сконфуженности, удивление – от и до наигранная театральщина. Что уж говорить, собой придворный певец самого Императора владел должным образом, да и в ауре все эмоции сдержанные, собранные, ярко выраженных никаких нет. Оставалось только позавидовать мастерству – при умении владеть своими чувствами ни амулеты, ни заклинания не требовались. Но немногие маги были способны на это, не то что простые люди. Каким бы загадочным Лэтис ни казался, он всё же не имел магического дара, а артефактов при нём я ещё ни разу никаких не почувствовала.

– Ты не врал?

Бард затянулся и аккуратно, чтобы не попало на меня, выдохнул облако дыма в другую сторону. Задержав взгляд на ослепительно-голубом небе, он задумчиво потёр подбородок.

– По одной из теорий, – тихо, словно нас могли подслушать, заговорил Лэтис, – боги – это оставшиеся в живых драконы. Много веков назад они управляли нашим миром, но случилась война, после которой осталась лишь горстка, назвавшая себя богами и вставшая над людьми и ньэннцами. Или создавшая их – тоже один из вариантов. А потом пришла тьма и скосила всех. Кроме Семерых.

Я не совсем поняла, к чему же он клонил, но информация всё равно казалась полезной и интересной. Если Тэриньо был знаком с Кетрой, если он был её мужем – или правильнее называть магистра любовником? – если паутину начали плести не сейчас, а несколько веков назад, стоило больше разузнать о легендах древности.

– То есть?..

– Аура в форме рогов, – бард зажал зубами трубку и приложил ко лбу пальцы, пошевелив ими. – Мол, дар богов – наследие драконьей крови. Тебя ведь это интересовало, когда ты спрашивала Кирэя о значении руны Assei?

Изображать удивления или недовольство было глупо – сама виновата, что полезла с такими расспросами посреди людного двора. Поэтому просто кивнула.

– У тебя тонкий слух, верно? – с неподдельным уважением посмотрела на рыжего сказителя.

– Исключительно тонкий, – гордо приосанился он. – И вездесущий.

– Ты и о том, кто такой на самом деле Тэриньо, знаешь?

Удочку закинула наугад и больше на всякий случай, чем в действительности на что-то рассчитывая. Но, помня реакцию Виго на внезапное появление Лэтиса, можно было предположить как минимум их более близкое знакомство, чем светские беседы на балах и приёмах короля, где маэстро имел честь выступать перед очами Росэра.

– Знаю. Но не подумай, я со всей этой шайкой… кхм, с богами и их прямыми ставлениками никак не связан. Просто люблю читать и находиться в самом эпицентре событий. Кто-то же должен вести правдивую летопись событий? – и он потряс невесть как успевшей снова оказаться в руках тетрадкой. – А то как с Ночью Гнева выйдет. Не виню Анкарая в желании приукрасить действительность и объяснить людям случившееся так, чтобы было красиво да ладно, однако придерживаюсь мнения, что история должна быть объективна и беспристрастна.

– А теория… она правдива?

– Чтобы подтвердить её, достаточно отыскать хотя бы одного живого дракона. Ты его видишь поблизости? – и Лэтис театрально развёл руками, не выпуская трубку изо рта.

– Ты ведь говорил, что дракон? – ткнула его пальцем в плечо и прищурилась.

– Лэтис Артуа никогда не был драконом, – рассмеялся бард. – Сценический образ – не более.

Одним вопросом и подозрением меньше – уже хорошо. И при этом узнала немного полезного. Насколько помнила из детских сказок, драконов боги истребили за их нежелание пользоваться Словом; где-то они выступали союзниками Восьмого, и поэтому их, как и мятежного бога, тоже ждала незавидная участь – или смерть, или место в темнице под боком у Забытого. Вместе с тем драконов упоминали не так, чтобы очень часто. А из книг Кирино по демонологии вызнала, что в древности драконами называли ороши – редких и очень опасных демонов, ставших прообразом для легенд о ящероподобных крылатых чудищах.

– Можно ли после этого вообще верить твоим словам? – улыбнулась в ответ.

– А самой себе ты веришь? – серьёзно спросил он. – В мире слишком много опасностей, и если думать о каждой, доведёшь себя до того, что будешь бояться собственной тени. А она, между тем, твой самый надёжный друг – никогда не оставит.

– К чему это ты?

– К тому, что свобода – и благо, и наказание, Марисса. Ты вольна выбирать, кому верить, кому не верить – и это причиняет немало боли, заставляет испытывать первобытный ужас. Но в этом есть своё очарование. Ты, должно быть, уже не раз видела, как многие связывают себя обещаниями и обязательствами, принципами и целями, и, между тем, это – их выбор и только их. Как и твой – быть сейчас здесь, а не где-то далеко-далеко. Так что не жалей о том, что делаешь, и если хочется верить – верь. Однажды ты оглянёшься на свою жизнь и поймёшь, что даже незначительная мелочь была не зря, потому что ты сама решила, что ей есть место в этой самой жизни. Больно было и будет всегда, тьма идёт по следу света с момента создания миров. Поэтому – жги свой огонь. Пока можешь.

Встряхнула головой и, не моргая, уставилась на Лэтиса. Он вновь вернулся к быстрой манере разговора, и поспевать за ним стало сложно, особенно когда нужно было при этом не только улыбаться и кивать, но и каким-то образом воспринимать смысл. Иносказательность, образность, метафоры – всем этим бард приправлял свою речь слишком сильно.

– Легко тебе говорить о свободе, – невпопад бросила я, а потом оглянулась на закатанные рукава. – И эти красивые слова… какой в них смысл?

Он усмехнулся и, порывшись в карманах, начал чистить трубку специальным инструментом. Медленные и плавные движения чем-то напомнили то, как возился со своими чайниками Весташи, чтобы расслабиться и привести мысли в порядок. Может, и мне нужно было найти какое-нибудь похожее занятие, вроде неспешного курения трубки или чайной церемонии?

– Знаешь, почему не свожу? – помолчав немного, спросил Лэтис.

Помотала головой и выжидающе уставилась на него. То, с какой лёгкостью бард говорил о чём-то, казалось бы, сокровенном и потаённом, удивляло. Вроде, мы не были особенно близки или дружны, а шрамы и причины их возникновения – не та тема, о которой будешь болтать с кем попало.

– Это напоминание о том, насколько отчаянно я хочу жить, – усмехнулся Лэтис и отвернулся. – Сколько себя помню, всегда хотел умереть, а мама упрямо тащила меня из бесконечной череды отчаянных и неудачных попыток. Я был счастлив, у меня было всё, о чём только можно мечтать, но даже тогда – жил в страхе потерять всё. И потерял. А в самый последний момент – струсил. Не смог. Самый чёрный день, самое отвратительное время, самая глубокая бездна. Мне хотелось. А я не смог.

Я молчала, не в силах подобрать правильные слова. Да и был ли в этом какой-то смысл? Мне не было знакомо состояние Лэтиса, я не могла понять, почему ему захотелось уйти из жизни, какой у него вообще был путь за плечами. Казалось, что уж кто-кто, а он не должен был думать о таком – вечно весёлый, по-воздушному лёгкий, незатейливый.

– Завтра и так может не наступить, так зачем ускорять этот миг? – бард посмотрел на меня и постучал трубкой по ступеньке. – А в тебе я вижу отражение знакомого мне страха. Поэтому, Марисса, чего хочешь ты сама?