Под созвездием Падшего Ангела

Глава 26. Рассвет года

Старик с усмешкой смотрел на скривившихся в брезгливости птах.

– Все нечистоты крепости собираются в подземных туннелях. По весне их обычно смывали в речку, что за стеной течет. Хозяин крепости – лорд Лек, как и его брат Варандак, сильными магами воды слыли. Умело справлялись. Теперь не знаю, кто чистить будет. Зарастем дерьмом, должно быть.

Те сведения, что выдал старик, Его Высочество и Вайрид держали в строжайшей тайне. Негоже всем прекраснокрылым в дерьмо бросаться, кто–то должен остаться крепость защищать и делать вид, что наследный принц по–прежнему содержится в неволе.

– Ночью пойдем, – ответил на вопрос в глазах друга Кайл. – Пока наши будут праздновать Рассвет года.

– Придется догола раздеться. Вещи на головах понесем, чтобы потом, как выберемся, переодеться.

– Не надо, – отрезал Кайл. – У меня другой план.

После ужина, оставив прекраснокрылых и дальше наслаждаться вином и женщинами, принц и его друг сделали вид, что отправились в башню, где обычно и коротали время, наблюдая за лагерем неприятеля. На самом деле, предварительно нацепив на лица платки, смоченные в винном уксусе, спустились в прячущийся за башней люк, прикрытый тяжелой крышкой. Небольшая лестница вывела в тоннель. Дерьмовая жижа плескалась у самых ног, но чувствовался мощный сквозняк, что подтверждало существование выхода. Лорд Вайрид поежился, готовясь ступить в нечистоты.

– Поднимаемся назад, – неожиданно скомандовал принц, придерживая друга рукой, чтобы тот не вздумал шагнуть в жижу. – Все, что надо, я увидел.

– А как же побег? – недоумевал здоровяк, следуя за Кайлом. Крышку от лаза оттащили в сторону, чтобы в нужный момент не захлопнулась, как загадочно пояснил наследник. Сами встали у подножия башни, но так, чтобы за беглецами не мог наблюдать случайный зевака.

– Сейчас придется поколдовать. Ни шагу от меня, иначе затянет, – предостерег принц и закрыл глаза. Чтобы обмануть друга, выставил вверх руку с перстнем. Сначала ничего не происходило. Только предрассветная ночь вроде как темнее сделалась. Неожиданно густой снег перешел в ливень, а тот вдруг скрутился огромной воронкой, тянущейся от неба вниз. Водяной вихрь, словно слепец, пощупал ногой землю вокруг лаза, а обнаружив дыру, нырнул туда, утаскивая следом море воды. Послышался гул, тряхануло землю, а через некоторое время все стихло.

– Что за магия прячется в твоем кольце? – восхищенно спросил Вайрид. – Силища–то какая!

– Проход открыт, – коротко бросил Кайл, спускаясь в яму. – Даже ног не запачкаем.

Вайрид запалил лампу и, передав ее принцу, спустившемуся в тоннель, подтащил тяжелую крышку. Задвинув ее над своей головой, побежал следом за другом. Тот уже ушел на приличное расстояние – рвался побыстрее обрести свободу.

***

За неделю до праздника на родные земли было доставлено тело лорда Варандак. Многие мыши пришли попрощаться с лордом Долин в местный храм, но никто из родных туда так и не явился. Присутствовали лишь кузнец Хельгерт и старый слуга Харфид. После положенных траурных процедур, тело доставили в семейный склеп. Священник знал, что леди Варандак все же получит возможность попрощаться с супругом – старик Харфид давно шепнул ему, что та жива, но скрывается от птах. Боится их мести.

– Наконец, вся моя семья в сборе, – с грустью в голосе заметила леди Варандак, подходя к телу мужа на постаменте. Чтобы никто не обнаружил близких покойника, они пробрались в склеп через подземный ход. Джас обратила внимание, что глаза мамы так и остались сухи. Как, впрочем, и у Гристель. Из всех проронила слезу лишь Тина.

Рассвет года осколки семьи Варандак встречали с ноткой грусти – каждый вспоминал, что пришлось пережить за прошедший год.

Гристель больше всего жалела, что времена, когда праздник пышно отмечался в замке Варандак, безвозвратно ушли. Уже нет самого замка и той сотни слуг, которые обслуживали гостей. Красивые наряды, огромная – под потолок главной залы, елка, ломящиеся от еды столы. Нет отца. Нет сестры, которой можно было подражать в нарядах. Адель отличалась отменным вкусом. Нет кавалеров, от которых Гристель воротила нос, считая, что все они вместе взятые ее не достойны.

Грис вздохнула и покосилась на сидящего рядом кузнеца. До чего она опустилась – живет с ним, как жена, хотя раньше ей в женихи прочили принца Лереи. Или одного из его кузенов. После смерти Адель Грис видела себя хозяйкой Долин, мечтала, что выстроится очередь из красавцев, где она выберет лучшего, а тут… Ведь понимала, что не любит ее Хельгерт, все больше посматривает на Джастину, но отпустить его не может. Совсем останется одна. А времена такие, что нужно иметь рядом крепкое плечо. У мамы есть преданный слуга Харфид, у Тины – принц Родерик, а у нее, несчастной – кузнец. Несправедливо. Хоть и улыбается ей Хельгерт, берет за руку, чувствуя, как у нее все внутри кипит, но его сердце в руках у младшей сестры. Это и незрячий увидит. И почему все так нескладно? Почему одним все, а другим… кузнец?

Грис поджала губы, оглядывая новое платье Джастины. Где только выкопала? И туфли хороши. А она всю дорогу от Азбура прикидывалась простолюдинкой – сундуки с нарядами пришлось оставить в крепости, а сейчас вынуждена надеть платье матери, чтобы хоть как–то выглядеть попривлекательнее. Праздник же.

Нет, Родерик должен был достаться ей. Она первая начала совать ему в карман записочки с признанием в любви, а тут появилась разлучница. И кто бы мог подумать, что ею окажется родная сестра? Но не все еще потеряно. Не Родерик главный на этой земле. Теперь его старший брат здесь хозяин. А вскоре он и в Гордевире королем станет. Их отец, поговаривают, совсем стар. Вот на ком следует сосредоточить внимание – на Кайле. Ее кровь в разы может укрепить положение Айверов на чужих землях. Уже никто не сможет попенять принцу, что тот незаконно занял Долины, если рядом будет стоять жена – Гристель, законная наследница.

Грис отпила вина и улыбнулась своим мыслям. Хельгерт решил, что ему. Притянул к себе и поцеловал. Крепко, как и положено целовать свою женщину в праздник. Над лесом несся гул колокола. Звонарь деревенского храма извещал птах и мышей, что наступил Рассвет года.

Родерик не стал прилюдно целовать Тину. Взял за руку и увел в их комнату.

Джастина заметила, как на нее посмотрел Хельгерт. Ее беспокоили взгляды кузнеца. Понимала, что друг не смирился с тем, что она влюблена во врага. Шепнул ей как–то, что так и не сумел вырвать из своего сердца. Тина тогда сама пришла в кузницу, принесла доспехи, раскопанные на пепелище замка. Им требовался ремонт – негоже вступать в бой с неизвестным врагом не защищенной. В ответ на неловкое признание она лишь потупила глаза. Время детства ушло.

В деревне ликовали, что старая кузница ожила. Сначала живущие в лесу опасались отпускать Хельгерта. Вдруг за ним увяжется враг и обнаружит тайное убежище? Но нет, птахи возвращению кузнеца тоже обрадовались: еще его отец славился мастерством по изготовлению доспехов, а сын перенял талант, поэтому не цеплялись, разрешили жить вольно. Хельгерт все чаще оставался с ночевкой в кузнице, ссылаясь на срочный заказ, но Джас понимала: повторяется все то же самое, когда он сбежал от жены. Не сладилось у него с Грис, не слюбилось.

У Джастины тоже не все складывалось хорошо. Больше по ее вине, чем Родерика. С той самой ночи, когда она впервые почувствовала, что может получать телесное удовольствие от мужчины, так испугалась своей испорченности, что стала избегать откровенных ласк любимого.

Теперь они редко оказывались в одной постели. Если только не возвращались так поздно, что не хотели будить дом. Джас посчитала, что позволила себе нечто неприличное, и сколько бы Дерик не убеждал ее, что они не сделали ничего такого, чего не делали бы супруги в постели, Тина стояла на своем.

– Мы не супруги.

– Хорошо, я буду тебя только целовать.

– Я тебе не доверяю. Ты чуть–что распускаешь руки.

Слишком сильно ей с детства вдалбливали в голову, что познать мужчину она может только после замужества. Родерик даже предложил ей сходить в храм, чтобы перед алтарем обменяться брачными браслетами, но и здесь упрямица помотала головой. Не время для свадеб.

Мама взволновалась, когда младшая дочь попросилась ночевать в ее комнате, думая, что молодые поссорились. Убедить в обратном леди Варандак было трудно, но она тактично промолчала и позволила Джас разделить с ней кровать.

– Джас, ты опять вертелась всю ночь. Что с тобой?

Как объяснить матери, что с дочерью творится нечто странное? Не желая того, она чуть ли не каждую ночь обнаруживала себя мороком, который поднимался по лестнице на второй этаж и подолгу стоял над кроватью, глядя, как спит Родерик.

– Извращенец. Не держал бы в голове, что непременно должен лишить меня девственности, до сих пор спали бы вместе, – упрекала она его, скрывая за перчаткой зевоту. Раскопки на безымянном острове продолжались.

– Возвращайся, – тут же вскидывался принц. – Клянусь, что не трону тебя и пальцем!

При этих словах Джас краснела до корней волос, поскольку помнила, на что способен палец Родерика.

– Ладно, попробуем, – решилась она однажды. – Но учти, только дернешься, и я уйду.

Этой ночью спать легли в одной постели, но отвернулись в разные стороны. И что? Джас нашла себя мороком, который сидел на Родерике и страстно целовал того в губы. И оба были голые!

– Видишь, не знать нам покоя, пока мы не осуществим этого, – убедительно наставлял принц. – Ты сдерживаешь себя, но твой морок ясно показывает, чего ты хочешь на самом деле!

– Хорошо, мы сделаем это, – согласилась Джас. У Дерика загорелись от предвкушения глаза, но Тина тут же погасила их огонь дополнением: – В ночь Рассвета года. Может так случиться, что в битве с врагом погибнет один из нас или мы оба. Меня мертвую никто не посмеет упрекнуть, что я не дождалась совершеннолетия.

– Не говори так, – Родерик закрыл ладонью рот Тины. – Никто не погибнет. Я не позволю.

Они каждый день ходили на остров и, расчищая осколки купола, складывали из них мозаику, откуда узнавали крупицы предстоящего. Выяснилось, что тьму приведет за собой рогатое чудище. Перерисованное на бумагу, оно было показано старцам как со стороны птах, так и мышей, но лишь храмовик прекраснокрылых разглядев его, предположил, что видит перед собой создание изнанки мира, остальные в ужасе отшатывались, твердя, что это демон. Хоть и был чужак рогат, но слишком уж он отличался от тех демонов, что изображались в храмовых книгах.

Правда, священник не поверил словам принца и его союзницы, что вскоре после Рассвета года мир расколется надвое и явит столь ужасное творение. «Ни боги, ни ангелы, ни, тем более, демоны не являют себя живому человеку, поскольку тот просто не выдержит их сияния. Поэтому успокойтесь, дети мои, и займитесь мирскими делами. Нечего выдумывать страсти. Боги нас берегут».

Путанные слова и картинки в Книге пророчеств никому из найденных магов или храмовиков тоже не были понятны. Леди Варандак так вообще побоялась заглядывать в Книгу. Ее кровь не помогла открыть тайну символов. Она впиталась, не оставив и следа, но ничего не изменила.