Под созвездием Падшего Ангела

Глава 23. Мышиные страдания

В это утро завтрак в постель не подавали. Все умаялись вчера, поэтому собрались на кухне хмурые. Огромная сковорода с яичницей шмякнулась на стол. Лениво поковырялись вилками и разошлись по своим делам. Матушка – помогать в стирке Харфиду, Джас с принцем – на кладбище. Выбравшись в склепе, задерживаться там не стали. Родерик повел союзницу, зябко кутающуюся в плащ, к могиле, которую заприметил еще накануне.

– Смотри–ка, опять здесь кошка, – сказал он, сгоняя мурку с надгробия.

– Кошка – символ загробного мира, – вяло ответила Джас. – Она давно здесь трется.

– Знаешь, я вчера обратил внимание на странную закономерность. Здесь, там и на всех могилах вокруг один и тот же год смерти. Сначала я думал, что это мор, но потом сообразил, что болезнь косила бы всех подряд – мужчин, женщин и детей, а здесь лежат только мужчины.

Джас дошла до ограды и, наклонившись над одной из могил, смахнула перчаткой снег. На надгробии было написано: «Маг, ты герой, ты стоял насмерть, но смерть оказалась сильнее».

– Они все погибли спустя пять дней после празднования Рассвета года, – задумчиво произнесла она.

– Мужчины разного возраста, но никого младше восемнадцати, – добавил свое наблюдение Родерик.

– То есть, они уже обладали даром, а значит, могли его применить…

– В сражении? – предположил принц.

– Похоже на то. Эта часть кладбища слишком старая. Здесь давно не хоронят, – Джас оглядела участок с одинаковым годом смерти. Куда бы они не прошли, везде глаза мозолили одни и те же конечные цифры. Отличались только даты рождения. День смерти менялся незначительно. Скорее всего, кто–то выжил в сражении, но впоследствии умер от ран. – Прошла тысяча лет, как они погибли.

– Если быть точным, – голос принца сделался хриплым, – то пятого числа после Рассвета года будет ровно девятьсот девяносто девять лет.

Джас обернулась на Родерика. Их глаза встретились. Оба поняли, что нашли число, указанное в предсказании. Врага следовало ждать совсем скоро. Он нагрянет сразу после праздника. Как когда–то, когда полегло столько магов.

– Осталось только узнать, откуда ждать нападения, – произнесла Джастина, хватаясь за шею. Застежка плаща душила ее. Скинула с головы капюшон, хотя начался снег. Крупные хлопья падали на волосы, на лицо, но Тина не замечала этого. Шла от могилы к могиле, вчитывалась в эпитафии, пытаясь понять, куда следует кинуться. Она проигрывала битву со снегом, он все больше и больше наращивал шапки на надгробиях.

– Джас, брось. Ты замерзнешь, – Родерик остановил ее, натянул на голову капюшон, легко поцеловал в холодный нос. – Это место где–то совсем рядом. Погибших не хоронят далеко от поля боя.

Оба обернулись на развалины замка, и оба же в один голос произнесли:

– Безымянный остров.

Джас решительно направилась к выходу из кладбища. Родерик догнал ее.

– Не торопись! Начинается снежная буря, мы все равно ничего не увидим, нужно переждать. Я даже если бы и захотел, не смог бы перенести тебя через реку. Ветер вывернет мне крылья, и мы погибнем.

– Мы переждем бурю в «Спелом колосе», он близко от безымянного острова. Как утихнет, хотя бы посмотрим, замерзла жижа или нет.

– Тебя в трактире могут узнать.

– Я не буду снимать капюшон. Пусть думают, что ты пришел с мальчишкой.

Родерик мог бы скрутить Джас и на плече отнести домой, но она была настроена решительно. Пусть лучше сидит в «Спелом колосе», чем дуется на него весь вечер. Буря точно не стихнет до утра. Принц это чувствовал. Совсем скоро Рассвет года, а морозы перед ним самые лютые.

Родерика в «Спелом колосе» узнали сразу. Он и не думал скрываться после разговора с братом. Прекраснокрылые хлопали его по плечу или даже обнимали и лишь потом замечали, что его сопровождает мальчишка – штаны ясно указывали на его пол. Никто из женщин не вздумал бы надеть их даже в самую стужу. Для этого служили вязанные чулки и шерстяные юбки.

– Ты обзавелся пажом? Или перешел на мальчиков, перепробовав всех здешних женщин? – скалясь, спрашивали они Родерика, но как только видели, что мальчишка тянется к клинку, что болтался у него на поясе, уважительно качали головами. – Где ты раздобыл такого звереныша?

– Он один такой, – Родерик подтолкнул Джас в спину, показывая направление к отдельным комнатам, где никто не будет мешать их обеду.

Прислужники быстро накрыли стол. Джас сняла плащ – в комнате хорошо топили, но спрятала волосы под вязаной шапкой, надвинув ее по самые глаза. Как объяснил Родерик, такую носили зимой все прекаснокрылые. «В полете мерзнут уши». Он сорвал ее с головы одного из приятелей, посетовав, что потерял свою. Возражать Его Высочеству никто не посмел. Почли за честь услужить. В черной шапке Джас выглядела юнцом, у которого еще не обсохло молоко на губах. Это и обмануло заглянувшую к ним женщину. Она, радостно взвизгнув, метнулась к Родерику и тут же уселась на его колени. Он не успел произнести и слова, как красавица вцепилась в его губы сочным поцелуем. Джас уронила ложку, но наглая бабенка даже не обернулась на резкий звук. Она ерзала на принце и пыталась залезть к тому в штаны!

– Одди, уймись, мы не одни, – он, схватив резвую кобылку за запястье, убрал ее руку от своего ремня.

– Пусть мальчик видит, как силен его хозяин, – пропела она хорошо поставленным голосом.

– Дж… Джек, познакомься, это Ясноглазая Одди, – произнес он, обращаясь к Джастине, – она здесь поет. Одди, это мой паж Джек.

Джас впервые видела, как у прекраснокрылого могут гореть уши.

– Мы уже встречались, – буркнула она, вытаскивая кинжал из ножен. Певица напряглась, но странный «мальчишка», говорящий свистящим шепотом, словно у него заложено горло, ловко отрезал кусок мяса от жареного барашка и шмякнул на свою тарелку. – Помнишь, Род, когда я впервые увидел тебя голым? Это ведь она лежала распятая на твоей кровати? Красные ленты, большие сиськи.

Его Величество кусал губы, чтобы не рассмеяться.

– Одди, ты пришла спеть для нас? Давай что–нибудь лиричное. У моего пажа плохое настроение, – Родерик аккуратно снял женщину со своих колен, но от Джас не скрылось, что тот поддержал «старую знакомую» под попу.

Кинжал резко воткнулся в стол. Одди вздрогнула и, прочистив голос, принялась петь. Она готова была вывернуться наизнанку, лишь бы этот малец перестал быть таким суровым. Его взгляд буквально испепелял Родерика, что заставляло усомниться в служебных отношениях принца и его пажа. Ясноглазая Одди слышала, как птахи за столом обсуждали новую слабость Его Высочества, поэтому кинулась посмотреть на миловидного мальчишку. Война и не так извращает изголодавшихся по женскому теплу вояк.

Она была девой прекрасной, мышиный король – отец,

Но в день непогожий–ненастный похитил ее наглец.

Крылами большими укутав, он мышкою той овладел,

Словами орел запутал, всю ночь о любви ей пел.

Девица пищала от страха, а женщиной став, поняла,

Что можно взлететь, словно птаха, пусть боги не дали крыла.

Парила она в мечтаньях, что будет любима всегда,

Услышала лишь: «До свиданья, мышам не стреножить орла».

И бросилась в реку дурную, что била ее по камням,

Я б спела вам песню другую, но будет наука мышам:

Не верьте пустым обещаньям, орлы только в небе орлы,

А если зовут на свиданье, бегите, пока вы целы.

– Ну вот, расстроила мальчика, – произнес Родерик, суя в руки хлюпающей носом Джас платок.

– Мышку жалко! – прошептала она, пряча лицо в белоснежной ткани.

Вытащив из кармана золотой, принц кинул его хитро улыбающейся Одди. Та, поймав, подмигнула и одними губами спросила: «Ночью придешь?». Родерик покачал головой, отказываясь.

– Мне пажа нужно спать уложить. Без меня не засыпает. Видишь, какой нежный. Даже от песни плачет.

– Извращенец, – вздохнув на прощание так, что пышная грудь едва не вывалилась в низкий вырез, Ясноглазая Одди покинула комнату.

– Гад, извращенец, – Джас стукнула Родерика по плечу. – Я видела, как ты лапал ее!

– У нас все в прошлом.

– Ага! Поэтому она пыталась затащить тебя в постель! Ночью придешь? – противным голосом передразнила она Одди.

– Но я же отказался, – Родерик придвинул к себе кувшин с вином и, заглянув в него, удивленно поднял глаза на Джастину. – Когда ты успела все выпить?

– Пока ты пялился на большие сиськи! – капризно ответила Джас и громко икнула.

– Все понятно. Поход на остров на сегодня откладывается. Мой паж налакался.

***

– Что с ней? – встревожилась леди Варандак, когда Родерик внес Джастину на плече. – Она без сознания?

– Нет. Просто устала, – ответил он и поспешил по лестнице вверх, пока мать Джас не учуяла крепкий винный запах. Но женщина успела рассмотреть, что болтающаяся рука дочери измазана черной сажей.

– Вы, наверное, на пожарище ходили? – она прижала ладонь к сердцу. Сама еще ни разу не отважилась посмотреть на то, что осталось от родового гнезда Варандак.

– Можно и так сказать, – уклончиво ответил принц, толкнув ногой дверь в свою комнату.

Раздевал свое сокровище сам. Мыл тоже. Выяснилось, что стаскивать вещи гораздо проще, чем надевать на бесчувственное тело. Пришлось положить в кровать голой. Сам тоже разделся, посчитав, что так будет справедливо. И не обидно, если Джас утром не обнаружит на себе рубашки, а он будет лежать одетый.

Но утром Джастина была озабочена совсем другим.

– У нас что–то было? – она морщилась и держалась рукой за лоб.

– Все было, – честно ответил Родерик.

– Я теперь женщина?

– Ну точно не мужчина.

– Как ты мог?!

– Я отбивался, но ты была настойчива. Посмотри, – он откинул одеяло и показал цепь засосов, тянущуюся от шеи до живота.

Джас застонала и упала на подушку.

– Ты взрослый, умный, сильный и не мог справиться с глупой и слабой?

– Вино толкало тебя на подвиги. Видишь, я не оставил на твоем теле ни следа, что говорит о том, что не я нападал, а ты.

– Я тебе отомщу. Как только пройдет головная боль, придумаю как.

– Буду ждать. А пока выпей настойки, я сбегал к Харфиду. Он обещал, что поможет.

– М–м–м, – Тина закрыла глаза, – теперь и мама будет знать, как низко пала ее дочь–пьяница.

– Я сказал, что настойка требуется мне.

На остров отправились после полудня. Джас боялась высунуть нос из комнаты, чтобы мама не уловила запаха перегара. Стыдоба.

Ночная буря расстаралась, намела снега по пояс. Шли в обход. Джастина не хотела, чтобы на нее пялились мрачные обитатели «Спелого колоса». Судя по вымазанной одежде, которую пришлось чистить самой, дочь лорда Варандак вчера славно погуляла. Родерик тоже не задержался с шуточками. Сам же и посоветовал не идти мимо трактира, поскольку паж вчера сильно начудил.

Момент возвращения домой Джас не помнила, но понимала, что зрелище должно было быть фееричным, раз на первом этаже «Колоса» были побиты все стекла. Слуги терпеливо собирали осколки и скидывали их в телегу. Звон и чертыханье слышались даже на противоположной стороне площади. Тина скрипнула зубами, когда сумела прочесть написанные углем на стене заведения огромные буквы. «Одди потаскуха».