Вояжёр

— Никакой кровавой резни в Воронеже быть не может! — шутливо бросил Иван, после чего его бойцы сдержанно засмеялись, бросая взгляды на меня.

— Полностью поддерживаю вашу точку зрения, коллега, — ответил я рыжему с улыбкой, — Это всего лишь кино, да и только.

— Угу… — отсмеявшись, продолжил брюнет, — забавнее всего, что сам император никак не отреагировал. Может, кто из дворян превентивно поднял бучу или чиновники какие постарались. Ничего нового, короче.

— Думаю, императору сейчас не до фильмов, учитывая копошения в нашей станице. Ладно, пойду, — начал прощаться с бойцами рыжего я, — дежурство не ждет.

— Удачной дороги, Свят, — сказал мне Иван, после чего начал собирать ребят на выход.

Я не стал задерживаться и вошел в одну из серых дверей по левую сторону коридора с номером одиннадцать: раздевалку нашего квада, где хранились оружие и снаряжение, необходимые для заданий.

Несмотря на то, что наше дежурство начиналось через полчаса, я оказался здесь не первым. Может я и зря тянул время, прохлаждаясь на улице. Так или иначе, на скамейке у стены сидел юноша, мой ровесник и такой же недавний выпускник академии. Невысокий и худой, в одежде его можно было бы принять за не слишком спортивного студента.

Вот только сейчас он сидел на скамейке у стены в штанах-карго и ботинках, перебирая пистолет, и сразу становилось понятно, что он скорее сухой и жилистый, нежели худой. Его русые волосы подстрижены коротко и слегка уложены набок, а лицо выражает какую-то вселенскую усталость. Такому впечатлению способствуют и острые скулы с прикрытыми узкими темными глазами. Кроме того, на его правой руке набита татуировка: от плеча до кисти тянется черный змей, несколько раз обвивая руку, словно жердь или посох.

— Что-то интересное увидел? — обратился ко мне молодой человек, не поднимая взгляд.

— Эх, Матвей, Матвей, — ответил я ему с улыбкой. — Ни здравствуй, ни до свидания, лишь бы уколоть. Чего ты сегодня так рано вообще? Знаешь же, что эта ехидна ровно к началу дежурства появится.

— Как скажешь, — сказал Матвей, закончив чистить пистолет, после чего поднялся на ноги и стал одеваться в комбинезон.

— Ты же врач, мог бы и повежливее немного, — бросил ему я с усмешкой, — психологи, вон, тоже врачи, мало ли у кого-то из твоих коллег возникли проблемы, а ты их своей серьезной моськой встречаешь.

— Тебе нужна помощь? — поинтересовался у меня Матвей, не разворачиваясь от своего шкафчика.

— Не то чтобы… — слегка замялся я.

— Тогда о чем разговор, — отреагировал Матвей, продолжив одеваться.

На самом деле Матвей действительно врач. Не просто врач, но еще и маг-целитель. Хотя целители сами по себе — редкие птицы, многие из них не получают никакого врачебного образования. Может, надеются на свои магические силы, а может не хотят учиться с не-дворянами. Конечно, в магических университетах целителей учат каким-то основам врачевания, но по-настоящему они сосредоточены лишь на магии.

Насколько я понял из обрывков информации о Матвее, которые я узнал в академии и здесь, в Кении, он родился в семье небогатого дворянина на Камчатке. И это все, что известно о его прошлом до службы. Думаю, отец настоял на его поступлении в военную академию из-за того, что Камчатка находится близко к Японии, на территории которой расположен один из конструктов Древних.

Как следствие, регион постоянно нестабилен и напряжение дотягивается и до имперских территорий. А возможно, он просто провалил вступительные экзамены в магический университет. Меня ни то, ни другое сильно не заботит. И, хотя Матвей может оставить мрачноватое впечатление при первой встрече и действительно немногословен, он по-своему заботится об отряде. В том числе и как целитель.

Я не стал отвлекать Матвея болтовней и решил последовать его примеру — переодеться в комбинезон и проверить снаряжение. И что касается этого самого снаряжения — дело просто швах. Мне трудно сказать, как функционально отличается броня из моего мира и из этого, ведь «Астрал» над разработкой брони никогда не работал. Хотя, конечно, шут его разберет, с валорумом можно работать со всем.

Но все-таки о функциональных различиях брони там и здесь я рассуждать не могу. Зато я могу смело заявить, что как минимум мой комплект брони — абсолютное функциональное недоразумение под названием «Ласточка». Сначала я пытался понять, какие у этого образца могут быть сходства со стремительной и ловкой птицей. А потом меня осенило. Ласточка маленькая, хрупкая и уничтожает насекомых в промышленных масштабах. Вот тебе и сходства.

Справедливости ради, я конечно утрирую. Но совсем чуть-чуть. «Ласточка» — это легкий комбинезон, предназначенный для начальной, как же мне нравится это определение, защиты разведчика от стрелкового оружия и магических сил. Произведен он в том самом городе, известном по бородатому анекдоту: Воронеже.

В целом, комбез действительно дает ту самую начальную защиту и весит сущие пустяки, не ограничивая подвижности. За что его частенько и выбирают подвижные боевые подразделения и единицы, к примеру — я. Стоит отметить что в Российской империи хорошо налажено производство оружия, которым в том числе занимаются несколько дворянских семей, включая тех же Румянцевых. Они снабжают и силы императора по особым контрактам. Кроме того, со средней и тяжелой броней таких проблем нет. Кроме их колоссальной стоимости. А для установки системы жизнеобеспечения надо продать органы, которым система это жизнеобеспечение и обеспечивает. Поэтому комплект разведчика дополняли шлем и ПНВ.

Естественно, я просил Маслова пару раз поискать в закромах какую-нибудь броньку поприличней и попрочнее. По старой дружбе, так сказать. Но ничего стоящего на складах попросту нет. Так что бегаем в этом. С другой стороны, старший адъютант достал для меня хорошую винтовку. Или, как он любит выражаться: «не достал, а снабдил».

По итогу на дежурства и операции со мной отправляется «Волнорез» — бесшумная беспламенная снайперская винтовка, способная пробить легкий бронежилет на расстоянии до четырехсот пятидесяти метров. В теории, средние комбезы на таком расстоянии пулю остановить могут. А на меньшем расстоянии винтовка во время испытаний средние броники все же колола. И тут возникает вопрос: почему такая прекрасная винтовка-таки попала ко мне в руки. Не все так просто.

У винтовки есть ряд преимуществ: умеренная убойность, высокая точность, небольшой вес и надежность. Но есть и недостатки. В первую очередь это объем магазина: двадцать патронов. И эти самые патроны не универсальны, как для большей части оружия, предназначенного для армейского использования, а были изготовлены специально под этот тип винтовок и несколько смежных моделей. То есть патроны стоят немереных денег.

Двадцать — это, конечно, не десять. Но, учитывая еще и стоимость каждой пули, как-то невольно задумываешься и о цене человеческой жизни. Кроме этого, «Волнорез» разработали в 80-х годах прошлого века и ему на смену уже пришли несколько вариантов других винтовок. Но именно поэтому Маслов и смог достать мне такой образец, не понятно как и для чего валяющийся на складе ИК. Хотя Маслов вполне мог достать ее и по своим каналам. Дополнением к винтовке прилагался и оптический прицел ночного видения, который старший адъютант вручил мне со словами «точно когда-нибудь пригодится».

От крутого навороченного пистолета я отказался. Меня вполне устраивает «Свирель-Б». Когда я услышал название в академке, то уточнил, есть ли еще и «Свирель-А», что вызвало приступ смеха у нашего наставника. Оказывается, «Свирели-А» нет, а буква значит только то, что пистолет с глушителем, то есть бесшумный. Забавно получилось. Что касается самого оружия, тут все более однозначно. Пистолет со встроенным глушителем на двенадцать патронов. Надежный, простой в использовании и ремонте, унифицированный именно под дешевый патрон. С более-менее нормальной точностью стрельбы. Среди минусов: более-менее нормальная точность стрельбы и невысокая скорострельность.

Конечно, я мог бы с легкостью воспользоваться привилегиями дворянина. Политика генерала Разумовского в отношении снаряжения корпуса гласила, что эти самые дворяне могут самостоятельно себя обеспечивать. Так снижается нагрузка на бюджет ИК и ответственных за материально-хозяйственную часть офицеров, а дети как состоятельных, так и небогатых российских фамилий могут защитить себя чем-то покачественнее и покруче стандартного снаряжения. Но лично для меня в таком плане видится несколько проблем.

Во-первых, после той злополучной дуэли меня не сильно втягивали в управление родом Львовых, а точнее его младшей ветвью. Я не до конца выяснил, какие были отношения у Андрея Ростиславовича с прежним Святом, но Святослав нынешний не имеет ни малейшего понятия, вписывается ли навороченная польская броня и новенькая японская винтовка в рамки доступного бюджета. Про патроны, запчасти и детали для ремонта я вообще молчу. Поэтому, оценив все преимущества и риски, я остался на содержании корпуса и Андрея Ростиславовича банкротить не стал. Но Маслова насчет хорошей винтовки пилить пришлось пару недель.

Во-вторых, даже если бы я захотел что-нибудь эдакое прикупить, те самые патроны и запчасти пришлось бы заказывать из империи, российской уж или японской не знаю, коробками. А поставки в Кению почтовыми службами, если не для прямых нужд армии, работают также, как и почта в моем прошлом мире: по принципу перекати-поле: что-то, конечно, докатят, а что-то нет.

Так что мой «парадный костюм» на выход в свет меня пока устраивал. Кроме того, за проведенные в Кенийской Свободной Республике полгода наш квад миновали боевые столкновения. Хотелось бы, чтобы такая тенденция продолжилась и дальше. Но рассчитывать на подобное не стоит. Рано или поздно в нас полетят пули и нам придется отвечать. Будь то сомалийские наемники или искатели. Может быть именно поэтому Матвей предпочитал российское оружие, но японский комбез.

— Опять пялишься, — без вопросительных ноток констатировал Матвей.

— Не пялюсь, Матвей, а отдаю должное чуду японского производства, — иронично парировал я, — вроде бы мы птицы одного полета, а вот такой прекрасной брони мне Маслов не выдал. Вот я теперь и метаюсь в страданиях.

Мне кажется, или он ухмыляется? Да нет, быть такого не может.

— Слушай, спросить хотел, — обратился я к сослуживцу, — мне рыжий по секрету сказал, что нас к геологам кидают. Опять разрыв намечается или мы на львят поедем смотреть?

— Скорее всего, — ответил Матвей.

— В прошлый раз нескольких ребят ранили, — продолжил я, — там был мой знакомый. Я в лазарете его навещал. Сказал, что это снова были искатели. Правда, толком о том, что случилось, так и не рассказал.

— Боишься? — спокойно спросил Матвей, закончив собираться, после чего развернулся и сел на скамейку, посмотрев мне в глаза.

— Не особо, — сказал я, решив быть с Матвеем честным, — нас в академке так натаскали, что я больше экзаменов Синего боюсь, чем нескольких блаженных с автоматами. Вопрос в том, что нам в этих блаженных стрелять. И это вроде как люди.