Вояжёр

— Замечательно, — продолжил говорить Ян, — наше с тобой занятие или, если мне будет позволено так выразиться, беседа, пройдет согласно духу этого оборота. Само понимание того, насколько много человеку неизвестно, делает тебя если не мудрее, то уж точно более… сведущим. Ну или, как минимум, открытым к новым идеям. Как ты считаешь, как появилась магия?

— Не уверен, — открыто ответил я, — мне не довелось добраться до многих книг из доступных мне библиотек, поэтому представление о моменте появления магии в этом мире у меня пространное. Полагаю, что причина перекликается с известными ныне способами пробуждения магии: либо она спонтанно проявилась у кого-то из древних людей, либо к ее появлению привел какой-то ритуал. Возможно, мана уже спала в ком-то из людей и пробудилась из-за стресса или из-за влияния извне. После этого ее распространение стало вопросом времени.

— Действительно, — одобрительно отреагировал поляк, — вопрос изучения истории магии и того пути, который проделывает каждая из ее стихий или ветвей, если позволишь, чрезвычайно интересен. В данном контексте стихийная магия стоит особняком как самая изученная. Однако это не значит, что нам удалось отследить момент появления какой-то из стихий на поверхности планеты.

В контексте отдельно взятых регионов особняком стоит дилемма интерпретации. Можно ли считать, что древние люди оставили записи в виде легенд, баллад и саг именно о магии, или это лишь воображение историков? Могла ли, примера ради, Атлантида существовать на самом деле, исчезнув с лица Земли под напором магов воздуха? Мог ли Прометей принести людям стихию огня? Стал ли ящик Пандоры началом темной магии? Для кого-то это утверждения. Для меня это открытые вопросы.

— Потому что ты не веришь, что есть возможность найти момент и причину появления магии на Земле? — спросил я, положив ногу на ногу и поудобнее устраиваясь на стуле.

— Скорее всего, — ответил Ян, остановившись передо мной, — ведь этот момент не настолько важен. Важна интерпретация. Ты знаешь миф о Прометее?

Я слегка задумался, ведь в этом мире у меня не было времени окунуться в легенды и мифы существовавших до нас народов. С другой стороны, совпадение многих реалий мира настоящего и прошлого прямо или косвенно подтверждались. Тот же Сократ, к примеру. Правда кто сказал, что здесь он не мог вести записи сам, наперекор тому, что в моем мире все учения Сократа дошли до нас через его ученика Платона, скорее всего уже через линзу философий последнего. Ладно, часть реальной истории этого мира будет совпадать с мифом из мира моего.

— Кхм, насколько я помню, — начал я, слегка прокашлявшись, — история довольно прозаична и печальна. Прометей украл огонь у Зевса, старшего из богов-олимпийцев, и передал его человеку. В наказание за подобную дерзость Зевс навечно приковал Прометея к скале, и каждый день орел прилетает к той скале и съедает печень провинившегося человека. И каждый день она отрастает вновь.

— Верно, — сказал поляк. — И как ты понимаешь эту историю?

Я вновь ненадолго ушел в себя. С подобными мифами я познакомился в первую очередь потому, что часто в детстве читал их сестре. Не сказать, чтобы усиленно занимался интерпретацией, но, как подобает ребенку, сестра задавала по два десятка вопросов на каждую сказку или легенду. Ответы на многие из них я не знал, как тогда, так и сейчас.

— Полагаю, что для людей поступок Прометея — акт добра. С точки зрения богов — это преступление. Измена. Проступок, который мог бы вознести людей до одного уровня с богами, чего последние не могли допустить ни в коем случае. Что же касается самого Прометея, то постигшее его вечное заключение оказалось для него предательством богов.

— Если Прометей своими действиями заставил верховного бога снизойти до людских дел и наказать одного из смертных, что есть огонь, который он украл? — поинтересовался Ян.

— Интересный вопрос, — отметил я, обдумывая возможные варианты ответа. — Очевидным будет ответ: огонь, живущий маной людей. Та самая стихия разрушения, которой по сей день пользуются по всему миру, как и тремя другими стихиями. Тогда окажется, что столь сильное оружие, которое похитил Прометей, могло заставить Олимп содрогнуться. Люди же могли стать настолько сильны, что низвергли бы богов с их места и сами заняли бы их место, став вершителями собственных судеб….

— Лишь могучая стихия заставила бы их уподобиться богам, или дело в чем-то еще? — уточнил поляк.

— Не только огонь как стихия, — продолжил я после небольшой паузы, — но и искра как идея. Возможно, дело совсем не в том, что магия сделала бы людей сильнее богов. Она дала бы им возможность выбора. То, чем никто из них до этого не обладал. Дар Прометея мог заключаться в возможности чувствовать, думать и создавать.

— Значит, даром Прометея была сила? — спросил Ян, скрестив руки за спиной.

— Сама сила заключалась отнюдь не в магии, — ответил я. — А в свободе человека в противоположность этой самой силе. Свобода выбора оказалась камнем преткновения для богов, которые видели в людях не личностей, а болванки, наполненные смыслом по разумению и воле богов. Наказание за вопиющее преступление против привычного порядка мироздания не заставило себя ждать.

— Наказание богов мы обсудим чуть позже, — сказал поляк. — Что же касается свободы выбора, не является ли она наказанием для людей, созданным руками не божьими, но человеческими?

— В каком-то смысле, да, — я потер подбородок, формулируя свой ответ, — можно сказать, что появившаяся свобода это вызов для человека. Вызов, который по своей сути нейтрален. Словно кроличья нора, упав в которую человек попадает в сказочный мир, где в ярких пряничных домиках ведьмы-людоеды варят в котлах детей, а в темных трущобах загнивающих заживо городов незнакомец неожиданно протянет тебе руку помощи. Ведь свобода, данная принесшим свою судьбу в жертву Прометеем, — это великое добро для человечества. Но не каждый человек сделает морально правильный выбор.

— Довольно мрачная и сюрреалистичная картина. Может быть, эта свобода не стоила принесенных жертв, которые породили еще больше потерь для человека в будущем?

— Быть может, и не стоила. Но мне хочется верить, что не пустота внутри, заполненная навязанными всесильными сущностями, толкает человека вперед. Не она заставляет нас действовать смело и мудро, совершать ошибки или первым делать шаг в неизвестность. Возможно, своя судьба, созданная чужими руками, принесла бы нам чувство удобства в предопределенности. Но свобода жить и умирать, любить и ненавидеть, ошибаться и прощать стоит всех принесенных жертв. Принесены ли они нами? Нет. Положим ли мы нескончаемое количество жизней на созданный для нас алтарь свободы? Несомненно.

— Что касается наказания, предопределенного богами, — заговорил Ян, вновь начав медленно ходить передо мной из стороны в сторону, — то для Прометея собственный путь не закончился смертью. Его обрекли на вечную жизнь. И на вечное страдание. Возможно, Прометей действительно принес на Землю силу магии огня. Возможно, вместо этого он дал людям искру. Свободу выбора. А возможно он сделал и то, и другое. В любом случае, ни один дошедший до нас рассказ о тех временах не подтверждает того, что магия не существовала до этого. Или что она начала существовать именно в тот период времени.

Пан продолжал неторопливо мерить шагами зал, периодически перекладывая книгу из одной руки в другую. Но пока мы с ним беседовали, выглядел поляк серьезно и на чтение не отвлекался.

— Поэтому нарисованная тобой картина выбора для меня риск, — продолжил Ян. — Риск в том, чтобы стать сильнее, умнее и проворнее других. Или оказаться за бортом двигающегося вперед корабля жизни, где судьба больше не определяется богами. Она определяется людьми. Но если раньше, как ты выразился, «всесильные сущности» определяли, что есть добро и зло или награда и наказание, то теперь, благодаря принесенной тысячами Прометеев жертвам и с помощью той самой искры, данной обретшим силу людям, подобная честь, если быть реалистом, или участь, если быть пессимистом, также перекочевала в руки людей.

Пока достаточно. Возможно, к теме выбора мы еще вернемся в дальнейшем. Теперь же время поговорить о божественном наказании. И здесь как никогда кстати продолжение известной тебе истории. Полагаю, что ты с ней знаком, не так ли?