Место под солнцем

— Мерлин, какая прелесть! Помочь тебе надеть его, Кейт?

Я кивнула, и она взяла из моих рук украшение и застегнула цепочку на шее, а затем снова встала на прежнее место и осмотрела меня.

— Очень красиво, так подходит к твоему чудесному платью! Замечательный подарок, Том!

— Спасибо, профессор Трэвис, — с фальшивой улыбкой проговорил Том, встав со своего места, а затем галантно протянул ей руку. — Не подарите мне один танец?

— С удовольствием, молодой человек! — рассмеялась Трэвис, и Том увлёк её на танцпол, а затем закружил в танце точно так же, как и меня в самом начале вечера.

После танца с моим деканом он вновь погрузился в светские беседы с гостями вечеринки Слизнорта, а я так и сидела на своём месте в дальнем углу в бесподобном платье, практически никем не замечаемая, и теребила медальон на своей шее. Трудно будет передать словами мои чувства в этот момент, но больше всего было, наверное, сожаления. Да, именно, сожаления, как будто передо мной ярчайшая сверхновая, способная давать жизнь сотням планет, в одно мгновение превратилась в гигантскую чёрную дыру, которая только и могла, что уничтожать эти жизни. А самое противное было в том, что я в этой ситуации не могла сделать ровным счётом ничего.

* * *

— Кейт, умоляю, только ты сможешь помочь мне! Поговори с ним! — рыдала у меня на плече Элеонора поздно вечером в библиотеке, а я понимала, что сделать-то ничего и не могу, даже если бы и захотела.

Наша любимая «Элли» продержалась с момента расставания ровно месяц. Как и любая горделивая красавица, она не собиралась показывать своему «бывшему», как же сильно пошатнуло её это расставание, но едва заметные мешки под глазами и пустота в самих бездонных синих глазах, которые будто «замёрзли», говорили всё за неё. А спустя этот далеко не самый простой для неё месяц она всё-таки пришла ко мне в «логово», в котором я обычно обитала после ужина, и выплеснула всё отчаяние, накопившееся в ней за это время.

— Он не станет слушать меня, — с болью прошептала я, приобняв Элеонору за плечи.

— Станет! — тут же выпрямившись и посмотрев на меня заплаканными глазами, воскликнула она. — Станет! Ты единственная, кого он реально станет слушать! Кейт, милая, послушай меня! Я люблю его, правда люблю, всем сердцем! Я… я не знаю, что на меня нашло! Я шла с урока по Зельеварению, и вдруг посередине коридора мне стало… плохо, не знаю! Разум просто погрузился в туман, плотный туман, я… я потерялась, а когда очнулась, то меня лапал и целовал… этот Малфой! Прямо посередине коридора, при всех! А потом я заметила Тома, и он… и он сказал, что больше не хочет иметь со мной дела… но это была не я! Кейт, я не понимаю, как такое могло произойти, но это была не я!

«Не ты, говоришь? — вздохнула я про себя, снова приобняв плачущую Элеонору. — Да я верю тебе, Элли, верю! Только вот толку-то?! Неужели он… неужели он воспользовался… Непростительным… Империусом? Боже… хотя ему и так дорога в Азкабан заказана, если вскроется, кто всё-таки убил Миртл и его родителей… А так даже будет лучше для тебя, дурочка, если вы так и не помиритесь…»

От мысли, что я про себя назвала Элеонору так же, как и меня Том, хотелось нервно рассмеяться, но в такой ситуации смех лучше было отложить до лучших времён.

— Он меня не послушает, — с тяжёлым вздохом повторила я, но Элеонора, мигом выпрямившись, так и уставилась на меня.

— То есть ты считаешь, что мы не пара? Что я не подхожу ему? И всегда так считала, раз сейчас отказываешься помочь мне?! Говорю же, это была не я! Ты!..

— Элли, я помогу тебе! — сразу воскликнула я, чтобы хоть как-то прервать этот поток возмущений. Та сразу успокоилась и растерянно захлопала мокрыми от слёз ресницами, а я набрала в лёгкие как можно больше воздуха и спокойно добавила: — Я помогу тебе, я обещаю, что поговорю с Томом и всё ему объясню. Но я сомневаюсь, что это поможет…

— Спасибо! — взвизгнула Элеонора, не дав мне договорить до конца. — Спасибо, Кейт! Я обещаю тебе, если у тебя получится всё объяснить ему, то ты никогда и ни в чём не будешь нуждаться! Я сделаю для тебя всё, только помоги мне вернуть Тома, пожалуйста!

«Да не нужны мне твои деньги! — возмутилась я про себя, чувствуя острую нехватку воздуха от объятий Элеоноры. — А тем более за это. Ох, дурочка, вот и не понимаешь ты своего счастья!»

— Спасибо, Кейт! — отстранившись наконец от меня, повторила она. — Только поговори с ним в Большом зале при всех, ладно? Как в прошлом году? Он точно выслушает тебя и всё поймёт!..

«Конечно, Элли, любой каприз», — съязвила я про себя, ведь прошлый раз унижалась перед кучей людей и на коленях далеко не для пышногрудой блондинки, а ради себя любимой, но вот это голубоглазое недоразумение абсолютно не хотело это понимать. Как и то, что кое-кто, такой же гордый и красивый, точно не станет меня слушать. Правда, чтобы доказать это Элеоноре, надо было опять унижаться, но… это было меньшее из зол, определённо.

— Я поговорю с Томом в Большом зале, не переживай, — проговорила я и прежде, чем староста школы начала бы меня опять душить в объятиях, отодвинулась подальше и взяла в руки учебник по Травологии. — Завтра в обед. А теперь прости, мне нужно дописать эссе, мне его с утра сдавать…

— Разумеется, работай, — тут же расцвела Элеонора и на цыпочках выскользнула из библиотеки, оставив меня тонуть в отчаянии.

«С одной стороны, жаль эту дурочку, действительно же любит этого гада, а с другой — как ни крути, но он гад, и она ему даром не нужна, так что для неё же будет лучше расстаться с ним… а с третьей — я вроде как в безопасности, пока они «встречаются»… хотя если ему будет нужно, то он и на свою драгоценную репутацию наплюнет… боже, и что мне делать?!»

Но раз я дала обещание, то нужно было его держать, поэтому на следующий день в обед вместо своего стола направилась к столу Слизерина, а Том, только увидев моё выражение лица, сразу обо всём догадался.

— Эм, Том… — тихо начала я, и ко мне повернулся не только он, но и все его дружки, которых я очень-очень-очень недолюбливала.

— Да, Кейт? — довольно холодно спросил Том, а я мельком взглянула на Элеонору, сидевшую неподалёку и с мольбой во взгляде смотревшую прямо на меня, потом обречённо вздохнула и продолжила говорить:

— Том, мне нужно поговорить с тобой по поводу Элеоноры, ты всё неправильно понял…

— Я не собираюсь разговаривать с тобой на эту тему, Кейт, — крайне жёстко отрезал он и отвернулся от меня, а его дружки так и загоготали над жалкой мной.

Я же, снова посмотрев на Элеонору, готовую тут же забиться в истерике, поняла, что никогда себе не прощу, если не сделаю всё, что могу. Поэтому я набрала в лёгкие побольше воздуха и упала на колени, по-настоящему упала, больно, и воскликнула:

— Умоляю, послушай меня, ты всё неправильно понял!

Трудно будет описать то потрясение, которое было написано на красивом лице второго старосты школы, когда он вновь повернулся ко мне. Да, впервые это был не спектакль, не комедия, разыгрываемая между нами в желании насолить друг другу, это была драма, и я реально, искренне молила его выслушать себя. И он это понял.

— Кто-то напал на Элеонору или напоил её чем-то… это была не она, — выдавила я, а вокруг, казалось, замер даже воздух, настолько гробовая тишина накрыла Большой зал. — Она очень любит тебя… прости, прости её…

— Встань, Кейт, — хрипло попросил Том, точно ожидая от меня предательства, мести, насмешек, но никак не ожидая… такого. — Встань, пожалуйста.

В его тихом голосе было столько власти, что я медленно поднялась с колен, и он тут же притянул меня к себе и посадил на свои, приобняв за плечи, как и год назад, когда я так же пыталась «воссоединить» его с «Элли».

— Зачем ты это делаешь? — едва слышно прошептал Том, делая вид, что успокаивает меня, а я уткнулась ему в плечо, чтобы никто не видел моего выражения лица. — Она же ненавидит тебя, я вижу это в её мыслях. Она постоянно ревнует меня к тебе, постоянно говорит о тебе гадости со своими подружками, считает тебя замарашкой, сироткой и недотёпой. Зачем ты помогаешь ей?

— Я знаю, — выдохнула я, так как глубоко в душе и сама понимала, как же ко мне в действительности относилась подружка моего «братца», просто раньше мне не хотелось об этом думать. — Я знаю, что она обо мне думает, но… ей больно. Ей правда больно, по-настоящему, я хочу помочь…

До меня донёсся полный отчаяния вздох, а потом горячее дыхание обожгло мне шею.

— Если ты хочешь помочь, то ты сейчас встанешь с моих колен после моих слов и уйдёшь к себе за стол, тебе ясно? — я едва заметно кивнула, и Том, выпрямившись, невероятно чётко и громко начал говорить: — Успокойся, Кейт. Всё в порядке, успокойся. Я знаю, как ты любишь Элли, и что она многое для тебя значит, но… есть вещи, которые я не в силах простить. А ты, как ребёнок, ещё не в силах понять меня. И своё решение я не изменю, так что больше не надо так делать, ясно?

— Да, — пискнула я, умом понимая, что как раз сейчас мы впервые совместно пытались реально помочь другому человеку, а не насолить друг другу.

— Вот и отлично, — всё тем же твёрдым тоном проговорил он, а я встала на ноги. — Иди к себе за стол и больше не пытайся лезть в наши дела, договорились?

— Да, — повторила я свой писк и как побитая собака поплелась к своему месту.

Есть не хотелось абсолютно, Ханна, увидев, в каком я была состоянии, ни слова не сказала мне на это, а я, чёрт возьми, впервые жалела, что всё сделала правильно, как надо! Пусть Элеонора была избалованной девчонкой, которая видела только красивую обёртку! Пусть она говорила гадости за моей спиной, мило улыбаясь мне на людях… пусть! Даже такая, как она, не заслуживала участи быть с таким, как он. И мне хотелось выть от боли, что эта участь могла постигнуть меня.

Месяцы шли один за другим, только ленивый за это время не обсудил слезливую драму о гордом красавце и неверной, но не менее гордой красавице, роман которых распался так же стремительно, как и начался. По-моему, даже Гарольд Фоули снизошёл до того, чтобы написать Тому письмо, но насколько мне известно, тот в ответ написал что-то абсолютно нейтральное, он отлично научился за лето составлять ничего не содержащие в себе ответные письма у самого же советника министра!

На Элеонору же в эти дни было жалко смотреть: из писаной красавицы она превратилась в свою тень. Да, настолько её выбила из колеи вся эта история. К её благородству, как-то раз, после того самого разговора в Большом зале, она заглянула ко мне в библиотеку и поблагодарила меня… впервые искренне поблагодарила за то, что я заступилась за неё. Но Том всё равно был непреклонен и общаться с ней отказывался, и помочь как-то её горю я была не в силах. Разве что пару раз я подлила ей в кубок «Апатию», совсем чуть-чуть, чтобы она поначалу не наделала глупостей. Том знал об этом, с горькой усмешкой следил за тем, как я изощрялась и пыталась напоить «лекарством» своего, по сути, врага. Ценным лекарством, надо сказать, ведь судя по словам Слизнорта, зелье это было очень трудно приготовить, и оно было на вес золота. И запасы его стремительно таяли, а кое-кто явно не собирался варить для меня ещё. Но я всё равно потратила часть на Элеонору, оставив себе немного на «чёрный день», надеясь, что он никогда не настанет.