Место под солнцем

Глава 7. Эксперимент

* * *

В тот день я как обычно сидела после ужина и писала домашнее эссе, но не как обычно в библиотеке, а в своей гостиной.

Вообще, из-за этой всей возни с письменными работами и моего «перфекционизма» я стала настоящим аутсайдером. Бо́льшую часть времени я проводила за книжками и с пером в руках, пытаясь догнать хотя бы первокурсников, у которых проблем с языковым барьером и письмом не было. Да и не интересно мне было общаться с детьми, я как-то привыкла уже к общению со своей возрастной категорией, но с моей внешностью выбирать не приходилось. А ещё на характер, разумеется, накладывала отпечаток профдеформация. Я бы вроде и рада была пообщаться с кем-нибудь, но так долго варилась в мире медицины, что интересы и мысли крутились только вокруг неё, и окружающие часто не могли понять моих специфических фразочек и шуточек. И из-за этого тоже было очень одиноко.

Конечно, иногда я приходила поболтать к Трэвис, которая ещё ни разу не отказала мне в чашке чая и добрых словах. И хотя походы к ней были моей маленькой отдушиной, но злоупотреблять её добротой не хотелось, потому что я же видела, что и без меня у неё было полно́ работы. Иногда я о чём-то болтала с Ханной, моей соседкой по комнате, которая вернулась из больницы святого Мунго где-то в начале декабря. У неё тоже был лёгкий и непринуждённый нрав, но и мне, и ей было понятно, что если глубоко копнуть, то общих точек соприкосновения у нас не было. Ей, как типичному экстраверту, хотелось быть в центре внимания, болтать без умолку и особенно сплетничать, а мне, как интроверту, больше хотелось попивать чаёк где-нибудь подальше от людей и размышлять о сути бытия. Так что чаще всего я сбега́ла в библиотеку и делала домашние задания почти до самого отбоя, а мой ситуационный аутизм очень помогал мне не унывать сильно от одиночества.

Но в тот день, вечер понедельника, в гостиной было на удивление тихо. Наверное, всё дело было в том, что в выходные была очередная игра в квиддич, и Пуффендуй проиграл Слизерину с позорной разницей аж в четыреста очков. Меня эта суета вокруг квиддича мало трогала, хотя из-за своих «рефератов» в прошлом году разбиралась я в этой странной игре лучше кого бы то ни было в школе. А вот моих товарищей эта ситуация сильно огорчила, поскольку с такой большой разницей уже было не выбиться в полуфинал и финал и не выиграть кубок по квиддичу. А ещё эти баллы шли в общий счёт факультетов, в который я в последнее время вкладывалась немало. И вот что как раз задело меня — так это то, что заносчивый староста Слизерина после этих выходных ходил крайне довольный, а я обречённо подумала, что не видать нам в этом году и кубка школы, хотя и очень хотелось бы.

В общем, в гостиной было тихо, все с понурыми лицами занимались своими делами, а я решила не убегать в холодную библиотеку из тепла и уюта и как следует поработать над заданием по Травологии. Я уже не раз говорила, мне нравился этот предмет, как и Зельеварение, потому что они были близки к моим интересам в обычном мире, поэтому и изучала я их с повышенным вниманием. Да ещё и к тому же моя любимая бабуля всю жизнь прожила в деревне, а я часто ездила к ней на летние каникулы. Бабуля была травницей и местной целительницей, к ней часто обращались за помощью в каких-то лёгких случаях, когда не хотелось ехать в город к врачу. А она учила травкам меня, и поэтому когда я наткнулась на знакомые названия уже в учебнике по Травологии, на лице непроизвольно появилась улыбка.

Рута (лат. Ruta) — род вечнозелёных кустов и кустарников с отличительным горьким вкусом. Рута имеет целебные свойства и применяется в волшебных средствах: экстракт руты используется, чтобы прийти в себя после отравления, также используется в обработке укусов бешеной собаки и для приготовления зелья «Феликс Фелицис».

Сразу вспомнилось, что в народной медицине рута используется как средство, снижающее ревматические и невралгические боли, при головной боли, обладает противоглистным действием. И хотя в эссе Трэвис писать такое не стоило, но всё же какие-то соприкосновения с «реальным» миром грели душу. А ещё вспомнилось, как уже в мою бытность сельским врачом девушки пытались вызвать себе выкидыш настойкой той самой руты, целых две девицы за три месяца. Одна потом действительно получила выкидыш и лежала с септическими осложнениями в гинекологии, а вот у второй ничего не вышло, и пришлось ей дохаживать срок. Чем история закончилась не знаю, так как уже мой «срок» подошёл к концу, и я с нескрываемой радостью уехала, но думается, что ничем хорошим. Хотя кто знает, мало ли какие чудеса на свете бывают?

Спорыш (лат. Polýgonum aviculáre) — растение семейства гречишных. Однолетник с сильно извилистыми прямостоячими или лежачими стеблями. Листья цельные, очередные. Цветы расположены в пазухах листьев. Листочки околоцветника зеленоватые, по краю беловатые или розоватые. Экстракт из спорыша используется в целительстве как кровоостанавливающее, а также мочегонное средство. Является одним из компонентов Оборотного зелья.

«Оборотного зелья? — удивлённо повторила я про себя, зацепившись за незнакомое название. — Интересно, что это за зелье такое? Надо будет глянуть в библиотеке, когда там буду…»

Про саму траву профессор Трэвис рассказывала нам ещё осенью, она в обилии растёт в Запретном лесу, куда нас так охотно водил до недавнего времени Кеттлберн. Правда, с этого триместра он немного поубавил пыл, и теперь мы никого опаснее лукотрусов с ним не проходим, хотя я буквально на днях слышала от четвёртого курса, что им знатно досталось от двух грифонов, которых Кеттлберн где-то раздобыл на прошлой неделе. В общем, ничему этого чудика жизнь не учит, но хоть нас перестал подвергать опасности, и то ладно.

Мандрагора или Мандрагорум (лат. Mandragóra) — волшебное растение, отличительной чертой которого является корень, который выглядит, как маленький человечек. Это растение и ведёт себя как человек — у мандрагор появляются и сходят юношеские прыщи, они лазают друг к другу в горшки и устраивают безобразные вечеринки… Когда мандрагору вытаскивают из почвы, её корни, похожие на упитанных маленьких человечков, начинают громко плакать. Плач юной мандрагоры может оглушить на несколько часов, а взрослой — и убить. Единственной известной жертвой этого растения стала бывший мракоборец и Министр магии Великобритании, Венузия Крикерли.

Особую ценность имеют корни мандрагоры. Из них, к примеру, готовят Тонизирующий глоток мандрагоры, который возвращает выпившему первоначальный вид. Тушёная мандрагора используется как ингредиент Противоядия от обычных ядов.

«Противоядие от обычных ядов? Тонизирующий глоток мандрагоры? Как любопытно…»

Достав из сумки учебник по Зельеварению, я нашла нужный раздел и прочитала:

Тонизирующий глоток мандрагоры — зелье, которое приводит в нормальное состояние тех, кто был трансфигурирован, проклят или болен. Снадобье изготавливается из зрелых, перешедших стадию юности мандрагор.

Нет, вот как раз про мандрагору я знала порядочно. Не знаю, чем обычная отличается от волшебной, и что имел под словосочетанием «маленький человечек» автор учебника, но в этой самой травке, а точнее, в её корне, который действительно похож на человека, содержится скополамин. Это типичный холинолитик, обладает таким же действием, как и атропин, отравление которым изображал маэстро драмы в декабре. Кстати, скополамин тоже есть и в красавке (то есть в белладонне), и в белене. У него успокаивающее, противорвотное действие, наверное, раньше его использовали при лечении паркинсонизма, пока не появились более действенные препараты. А вот если переесть мандрагоры, то можно словить хорошие «глюки», которые могут очень нехорошо закончиться смертью. Раньше мне казалось, что именно из-за галлюцинаторного эффекта мандрагору и считали «волшебной» травой, поэтому мне было крайне любопытно узнать, как же выглядела настоящая волшебная мандрагора. Благо что Трэвис обещала нам в среду показать её, по её словам, они «знатно подросли».

Но от увлекательного изучения травок меня вдруг отвлекла возня в самом центре гостиной. Юноша, блондин, на вид лет тринадцать-четырнадцать, закутанный в плотную мантию и жёлто-чёрный шарф, с отсутствующим видом ходил по гостиной, что-то бормотал и спотыкался о вещи и окружающие предметы, будто не замечая их.

— Алекс, что ты делаешь? — воскликнула какая-то девочка, но Алекс даже не повернулся в её сторону, пробормотав:

— Сейчас придёт отец, и мы будем клеить с ним модели самолётов… он обещал прийти в пять… а потом мы будем запускать их в небо, на улице такая жара… ни облачка…

Нет, на улице сегодня было действительно ни облачка, но минус десять назвать «жарой» язык не поворачивался. Поэтому его слова закономерно показались всем очень странными, и народ замер в ожидании дальнейшего развития событий, а я даже закрыла учебник. И на душе у меня почему-то стало очень неспокойно, потому что от такого поведения ожидать хорошего не стоило. Вдруг Алекс широко улыбнулся и с радостным криком: «Папа!» понёсся прямо в стену. Я даже моргнуть не успела, как он со всей дури в неё врезался и ничком упал на спину.

Кто-то закричал и выбежал из гостиной, а я, воспользовавшись моментом, подскочила к Алексу, чтобы оценить его состояние. На лбу красовалась знатная ссадина, даже рана, из которой неприятно сочилась кровь, но это была не главная проблема. Всё лицо, конечности и шея были усыпаны какой-то мелкой красноватой точечной сыпью, которая собиралась в «розетки». А когда я нажала на эту сыпь, чтобы проверить, сосудистого она происхождения или нет, то с ужасом отдёрнула руку: его кожа буквально горела.

«Блять…» — мимолётом пронеслось в голове, а в это время в гостиную прибежала Трэвис и села на колени рядом с пострадавшим.

— Что случилось? — обеспокоено спросила она, ужаснувшись раны на лбу.

— Он был в каком-то… сумеречном помрачении сознания, — ответила я, взяв Алекса за запястье, чтобы по старой привычке посчитать пульс. — Ходил словно на автомате, говорил какую-то невнятицу про жару на улице и самолёты, а потом врезался в стену. У него здесь сыпь какая-то непонятная, температура высокая. Пульс сто тридцать два в минуту, давление, наверное, низкое… и дышит часто…

Профессор Трэвис, выпучив глаза, посмотрела на меня, и я только спустя некоторое время поняла причину её удивления, потому что ждать подобного от первокурсника… как-то не приходилось.

— Что с ним? — быстро спросила я, чтобы хоть как-то отвлечь её от моих слов, и она тут же перевела взгляд на Алекса.

— Я не знаю, Кейт. Но ты права, с ним определённо что-то не так. Давай отнесём его в больничное крыло, и ты расскажешь всё то же самое мадам Боунс, договорились? — профессор Трэвис достала из кармана мантии волшебную палочку, а затем снова удивлённо посмотрела на меня. — А откуда ты умеешь проверять пульс?

— Эм… в приюте научили, — ляпнула я первое, что пришло в голову. — К нам приходили медсёстры из госпиталя… война всё-таки, первая помощь, все дела…

— Всё понятно, — протянула она и взмахнула волшебной палочкой. — Мобиликорпус!