Прожить чужую жизнь

— Уж лучше в ванной старост топиться, чем в ледяном озере, — хмыкнул я. — Там хоть вода тёплая. Может, сначала всё-таки там посмотрим, а озеро оставим на потом?

— И как ты туда попадёшь? — ухмыльнулась Гермиона. — Чтобы туда попасть, нужно знать пароль.

— Я, конечно, не уверен на все сто процентов, но думаю, что пароль знаю, — порывшись в своих воспоминаниях, я вспомнил о "сосновой свежести".

— Значит, после каникул проверим, — решила Гермиона.

В дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, ввалился Сириус.

— Молодёжь, к вам можно?

— Заходи, конечно, — улыбнулся я. — Как там поживает Дамблдор?

— А что ему сделается? Хорошо поживает, — Сириус развеселился. — Жаль, что вы не видели, как он с моим домовиком воюет. Кричер уже очень старый и ворчливый. К тому же ему ещё и портрет моей мамаши на мозги капает. Так что он у нас — борец за чистокровность. Теперь, как только увидит Дамблдора, ходит и бубнит себе под нос всякие ругательства. А Дамблдор пытается доказать домовику, что он белый и пушистый.

— И ты никак не вмешиваешься в это? — удивилась Гермиона. — Как бы то ни было, но Дамблдор — твой гость, а с гостями так поступать нельзя. К тому же, ты ведь раньше был на его стороне?

— В том-то и дело, что "был". Теперь я на своей собственной стороне. Выгонять я его не собираюсь, пусть живёт. Но и на его "общее благо" больше не поведусь. Хватит, ума набрался. Он ради того, чтобы меня освободить из Азкабана, ничего не сделал. А ведь его слово много значило. При желании он мог бы даже не допустить моего ареста, но допустил. Видимо, я не входил в его "общее благо".

— А чем он там у тебя занимается? — поинтересовался я

— Книги читает, правда, в особую секцию я его не пускаю, делаю вид, что сам не могу туда попасть.

— И что, он верит?

— Может, и не верит, но виду не подаёт. А в последнее время постоянно читает какую-то чёрную тетрадь и что-то пишет. Периодически срывается и куда-то убегает, иногда на целый день. А недавно ещё притащил какой-то перстень с чёрным камнем. Вот, теперь сидит и любуется им.

— А как выглядит камень на этом перстне? — вскинулся я. — На нём есть какой-то знак?

— Теперь, когда ты спросил, я точно вспомнил. Есть знак... Кажется, треугольник с кружочком внутри, — Сириус удивлённо посмотрел на меня. — Ты что-то знаешь об этом перстне? Видел его у кого-то?

— Да так, слышал о нём кое-что, — увернулся я от ответа. Не объяснять же, где я об этом слышал. А также — видел и читал...

— О, я ещё вспомнил... На этом камне есть трещина, прямо посредине. Это важно?

Я был готов расцеловать Сириуса за такую новость. Дамблдор уничтожил ещё один крестраж, причём такой, до которого я сам мог бы и не добраться. И здесь у него хватило ума — не надевать проклятую вещь себе на палец.

— Это очень важно, крёстный. Замечательная новость. Кстати, у меня к тебе будет просьба. У твоего домовика есть медальон. Ты не мог бы попросить отдать этот медальон мне? Не угрожай, не отнимай, а просто попроси. Скажи ему, что это плохая вещь, и её нужно уничтожить. Если он захочет, мы можем уничтожить медальон при нём, чтобы он видел. Дай ему взамен на память что-нибудь из вещей Регулуса. И смотри, чтобы этот разговор не слышал Дамблдор.

— Гарри, ты меня пугаешь. Откуда тебе это известно? Да ещё и Регулус... Я не рассказывал тебе о своём брате. Откуда ты знаешь о нём? Ты знаешь, где он?

— Сириус, не спрашивай меня об этом, пожалуйста. Просто сделай так, как я прошу. Эту вещь действительно нужно уничтожить, если мы хотим избавиться от Волдеморта.

— Как избавиться? Я же его убил? — удивился Сириус.

— Не окончательно убил.

— И об этом ты мне тоже не расскажешь, — Сириус даже не спрашивал, а грустно констатировал факт. Неприятно осознавать, что тебе не доверяют, но от тебя самого требуют беспрекословного доверия.

— Расскажу. Обязательно расскажу, но не сейчас, а когда принесёшь мне этот медальон. Ещё и покажу кое-что. Кстати, если хочешь, расспроси своего домовика о Регулусе. Он знает, как погиб твой брат. Только не дави на него, а поговори по-человечески, и он всё тебе расскажет. И ни в коем случае не берись за медальон голыми руками — он проклят.