Новая критика. Контексты и смыслы российской поп-музыки (сборник статей)

1. Новая изоляция и культурные перемены

В 2016 году Антон Сергеев (он же Anton Maskeliade) подчеркивал DIY-природу российской инди-музыки:

В России есть достаточно большое количество крутых музыкантов, которые играют не только здесь, но и по всему миру. Количество этих музыкантов большое, оно растет, и это о многом говорит. Мне кажется, это сродни героизму — музыканты делают все сами, им никто не помогает. [В России], в отличие от большинства европейских стран, нет экспортного офиса[548], который спонсирует музыкантов, оплачивает им билеты, проводит фестивали за рубежом. Мы все делаем сами. И мне кажется, это очень здорово — такая закалка потом очень сильно выстрелит[549].

Тогда эти рассуждения были обоснованными. Все музыканты, журналисты и люди из индустрии, с которыми я говорил, с печалью констатировали дефицит музыкальных инфраструктур и в особенности — отсутствие экспортных программ: продвижение на Западе для русского независимого музыканта в то время было сродни подвигу.

Сегодня ситуация выглядит иначе. Политические и социальные изменения, произошедшие за последние годы в России, повлияли в том числе и на музыку. Космополитические амбиции российского государства, декларировавшиеся в 2000-х, постепенно превратились в консервативные; на официальном уровне стали поощряться патриотические практики самостоятельности и «русскости». Это изменение стало особенно заметным в 2014 году — после событий, связанных с Украиной. Западные санкции и российские контрсанкции, приведшие к экономическому кризису в стране, парадоксальным образом укрепили национальную гордость[550]. Международная изоляция быстро стала поводом для переосмысления идеи о российском «особом пути»[551].

Политический курс, несомненно, отражается в культурной атмосфере. Музыканты, в особенности представители нового поколения, постепенно стали искать свои предполагаемые корни внутри страны. Отказ от использования английского языка и переоткрытие родного русского — одно из самых явных следствий этой новой формы самоопределения. Такая перемена — прямое следствие нового понимания независимости, в котором свою роль сыграл конец так называемого европейского проекта[552], то есть отказ от музыкальной самоидентификации с космополитическим и англоязычным «воображаемым сообществом»[553] Европы и Запада. За редким исключением — среди таковых, например, Motorama и Little Big (о которых дальше) — в 2008–2016 годах российским группам, поющим на английском, не удалось стать признанными членами этого сообщества.

Столкнувшись с равнодушием Запада, музыканты стали исполнять свои песни на русском языке, все больше фокусируясь на актуальных темах и социальных проблемах, которые постепенно вытесняли своеобразный эскапизм предыдущего поколения. Трендсеттеры, в свою очередь, стали их поддерживать. Новый подход породил множество новых звезд независимой сцены — Shortparis, «ГШ», IC3PEAK, Lucidvox и других. Понимая, что эти группы являются достаточно опытными и оригинальными в рамках российской сцены, профессионалы из музыкальной индустрии начали вновь рассматривать варианты для продвижения русской музыки на Западе — но на новом и более органичном уровне.