Дамнар: Неведение

— А так и читать, как воет — протяжно. Но очень долго самой выть не обязательно — ты ж читаешь все-таки, а не передразнить его пытаешься. Теперь поняла?

— Поняла, наверное, — в легкой задумчивости ответила девушка. — Во всяком случае, вроде запомнила. Читать протяжно, но не выть самой долго, а писать тогда через черточку.

— Хорошо, иди сюда, следующую букву тебе покажу, — по лицу старика было заметно, что обучение доставляет ему немалое удовольствие. Он разве что не заурчал как сытый толстый кот, наевшийся свежей сметаны.

Монах поднял затемненную небольшую дощечку, стер тряпкой большую и малую букву «У», начал рисовать следующую. — Вот, смотри. Кружок, палка, снова кружок. На что похоже?

Девка густо покраснела, шарахнулась в сторону и крепко схватив метлу, принялась яростно подметать пол.

— Тьфу! Пропасть, ты о чем вообще подумала, Истрет прости… — Эйлерт покраснел, будто прочитав мысли девки. — На филина это похоже! На филина!!! и буква эта «Ф» называется. И сам филин с этой буквы пишется. Ох, беда мне с тобой — ну что ты так застыдилась-то в самом деле? — Эйлерт в замешательстве уставился на девчушку, заметив что у нее увлажнились глаза.

Джастин невольно рассмеялся над этой неловкой для обоих людей сцены, и всё же решил прервать их разговор. Толкнул обледеневшую дверь, быстро зашел внутрь, стараясь не выстудить помещение. Бодрым шагом направился между стройными рядами лавок к рабочему столу с замершими в удивлении людьми.

— Эйлерт, это каким это образом ты додумался девку грамоте учить? В карты, что ль проспорил? — Джастина всё ещё очень веселила ситуация, которой он оказался свидетелем. — А ты вообще как здесь очутилась в такой час? Как тебя братец отпустил ночью к мужику, пусть и к монаху старому?

Сказал, и пожалел об этом сразу — обидеть вопросом он девицу не собирался, ругать тоже, но нравы местных жителей явно не учел. Девка из просто красной, стала пунцовой. На глазах слёзы навернулись, стоит, в пол смотрит, веник сжала так, что старая солома захрустела под пальцами, пульс участился, дыхание сбиваться стало. Заметил, сразу попытался исправить положение:

— Ты это брось, я тебя не стыжу — мне вообще все равно чем вы, люди в свободное время занимаетесь, интересно просто стало, как так вышло.

Девка, обидевшись, с силой отбросила веник в сторону и резко выбежала в дверь, ведущую в подсобные помещения. Джастин в недоумении уставился на монаха.

— Ранимая она больно. И пугливая. Не серчай, — с расстроенным видом сказал старый монах.

— И в мыслях не было, — Джастин до сих пор чувствовал замешательство и зачем-то попытался оправдаться, — Просто, как мне казалось, у этих людей нравы довольно строгие — никак не ожидал её здесь застать при таких обстоятельствах. Вроде знает, о чем речь, — кивнул на дощечку с буквой, — вон, даже ассоциация в голову пришла весьма правильная, но на распутную девку не похожа — да и ты бы ничего такого себе не позволил. Но ночь же уже — в такое время девки все по избам сидят, что такого приключилось?

Старик помедлил, будто обдумывая, что говорить, а что утаить лучше, продолжил после небольшой паузы:

— Девка хорошая, но невезучая, — осторожно начал повествование монах. — Ответить тебе я только за себя могу. После одной из вечерних служб все ушли, а она в дверях замялась. Чувствую — поговорить хочет. Подошел, спросил, чем ей помочь могу — на ночлег попросилась. Обещала отработать — убраться, сготовить, одежду подшить… Разрешил остаться после уборки в общем зале. Ушла уже поутру. На следующий день — та же ситуация. Потом уже расспросил её, что стряслось, но не моя это история — не мне и рассказывать.

Эйлерт замолчал в надежде, что Джастин довольствуется и этим пояснением, но вампир продолжал с любопытством буравить его взглядом. Вздохнув, монах продолжил:

— Потом как-то спросила меня, могу ли её грамоте научить, — глаза Джастина многоречиво полезли на лоб. — Я было посмеялся — девки грамотой редко интересуются. Она, как и давеча перед тобой, обиделась, прослезилась. Сказала, что по книжкам выучиться хочет. О мире узнать, о травах целебных, о чудесах и науки достижениях, — старик мимолетно улыбнулся, вспоминая этот разговор. Его подобные заявления удивили не меньше Джастина, но к тем, кто к знаниям тянется, он всегда чувствовал сильную симпатию. Не обращая уже внимание на реакцию вампира, продолжил:

— Сначала подумал, что поиграется и бросит эту затею — но она упрямой оказалась и довольно сообразительной. Память хорошая, голова соображает, даже с логикой дружит, — Эйлерт сам не зная почему, начал пытаться убедить Джастина в том, что все сложилось так как должно и быть.

Проклятый в свою очередь внимательно слушал, но эмоций никаких не выражал. То ли не чувствовал ничего, то ли на мертвом лице ничего не отражалось.

— Да и мне веселее, чем одному. Так она у меня здесь периодически и живет — комнатушку ей выделил. Хозяйство ведет, прибирается, а я ее грамоте учу и старыми байками развлекаю. И ей полезно. И мне не скучно, — подытожил монах, начиная немного сердиться на Джастина, застывшего как статуя. — Ну что, доволен пояснением, или привести? — спросил Эйлерт стараясь голосом дать понять, что и так уже рассказал все что только можно.

— Приведи, если не уснула, — Джастин заметил беспокойство монаха, но ему хотелось все-таки услышать ее версию событий. Понятно было, что Эйлерт ее пытается защитить как может, но он же не желал ей зла. Было просто любопытно. О том, что девочке рассказ может даться тяжело, вампир даже не предполагал. Как и брат, начал с возрастом утрачивать способность понимать чужие эмоции.

Эйлерт помедлил немного: вдруг Джастин передумает? Но тот выжидающе глядел на монаха не моргая. Старик со вздохом встал и отправился вслед за Есенией. Кто знает, что нелюдю в голову взбрело… Этот, вроде бы и не злобный, но все же кровопийца, как и Князь. Спорить боязно, тем более, что сам вопрос задал. Наврать — еще хуже.

Нашел ее, где и ожидал — в комнатушке, тихо всхлипывающей в подушку. Присел на край, стал ласково гладить по спине.

— Ну полно тебе горевать, девица. Давай-ка умойся, в руки себя возьми и иди обратно. Господин говорить с тобой хочет, — Эйлерт старался вложить в голос как можно больше теплоты и подбадривания, но с опозданием сообразил, что слова снова выглядят как нравоучение.

Есению прошиб холодный пот, даже рыдать перестала. А что если он про Ярека выведать хочет? Что Волки, что бледные ложь за версту чуют. Наказывают сурово. По осени одному кляузнику язык прижигали при всех. Или, что еще хуже, домой к дядьке отправит, а Ярека сейчас дома нет, чтобы ее защитить.

— Не пойду! Я сейчас убегу на улицу лучше, авось заскучает — уйдет, — Еся приподнялась на локтях с подушки, и посмотрела на Эйлерта как загнанный заяц.

— Цыть, девка! Негоже старшим перечить, — немного переигрывая, грозно сказал Эйлерт. Затем, уже мягче, видя что девочка вздрогнула от его слов и вот-вот опять расплачется, объяснил. — Да и куда ты пойдешь в такой мороз? Мне тебя лечить потом? И думаешь, что он живое существо снаружи не заметит? Нет уж, давай-ка, иди коли зовет. И отвечай правдиво.

Делать нечего. Умылась, кое-как волосы поправила, пошла за Эйлертом обратно в зал заплетающимися от страха ногами.

Джастин тем временем, слегка присев на свободное от бумаг место на столике, с невозмутимым видом листал книгу с гербарием, заложив пальцем одну страницу. Когда заметил вошедших, к закладке вернулся, вытащил засохший цветок нежно-голубого цвета в форме сложного колоса.

— Эйлерт, можно я у тебя его одолжу безвозвратно? То есть, этот засохший, сейчас заберу, а потом, как весна начнется, найдем тебе новый в коллекцию? — Джастин понимал, что отказать ему никто не откажет, но не спросить разрешение не мог.

Приняв кивок головы за утвердительный ответ, он вынул из ножен один из кинжалов, переместил его в сапог, и аккуратно убрал свой хрупкий трофей в прорезь. Когда закончил, с интересом обратился к Есении:

— Ну так что, почему не дома ночуешь?

— Траян в деревне стал чаще бывать, — тихо, уткнувшись взглядом в пол, произнесла девочка, — а брата сегодня дома нет.

Джастин только вздохнул, мысленно ругая себя за недогадливость. Пока была осень, новые Волки жили в замке, под присмотром Олафа. Когда приноровились, научились оборачиваться по своему желанию, кровь гасить если вспылил — отправили к семьям в отстроенную деревню. Траян Джастину не нравился — слишком скользкий был тип, да еще и подхалимистый. Плюс к этому запомнилось, что он к девке так агрессивно настроен был, еще до первого полнолуния. Ну и все вопросы по поводу буквы «Ф» отпали сами собой.

Есения исподлобья посмотрела на ночного гостя. Джастин частенько бывал в деревне, довольно быстро освоился с их языком, пока Эйлерт не приехал — по большей части он все вопросы решал. Чаще казалось, что справедливо. Но то, что он братом князю приходился, а с вожаком разговаривал, как со старым приятелем — было достаточно, чтобы вызывать опасения. Во всяком случае, ой как не хотелось рассказывать, что брат в очередной раз к внучке Олафа миловаться пошел. Кто знает этих нелюдей, что будет с другом, если вожак об этом узнает. По людским обычаям, такому смельчаку точно было бы несдобровать.

Но бледный медлил, задумчиво крутил ножны с засушенным цветком, будто пытаясь разглядеть его сквозь кожу. Эмоций по лицу было не прочитать, да и заглядывать в глаза проклятому было страшно. По поверьям, волю или же даже душу выпить могут, и проверять эти сказки очень не хотелось.

— Пойти больше некуда? Траян тебе кто?

— Дядька. Родных больше нет, а остальные навряд ли на порог пустят, да я и сама к ним не пойду, — девочка почти пробубнила ответ, ощетинившись, словно маленький ежик. Джастин почти чувствовал эти колючки — готовность в любой момент начинать обороняться. Точно также в юности часто вел себя Сет, разве что его слёз Джастин никогда, кроме как во младенчестве, не видел.

— Почему? — осторожно осведомился вампир, уже предполагая, каким будет ответ.

— Стыдно, — Есения вновь потупила взор и стала старательно разглядывать трещины в полу.

Джастин почувствовал, как раздражение и досада овладевают его разумом. Нет, на девочку он не сердился — ей действительно не повезло. А вот то, что в любом из миров истории, подобно этой, повторяются с незавидной регулярностью, вызывало злость и чувство бессилия. И при этом его ни капли не удивил ответ девицы. Воспринялся как само-собой разумеющееся. «Ну что, теперь я в достаточной степени мертвец, братец? Если подобное воспринимаю уже как обыденность?» — Джастин долгое время не понимал своего ершистого младшего брата. У Сета и в детстве язык был без костей, но когда тот попал к отцу, отношение к людям, эльфам, да и остальным народам, населяющим Вириди Хорт становилось все хуже.

— Почему же в замок не пошла? Вон, ваши девахи, которые без отцов-братьев остались, давно перебрались. Кто-то себе уже и пару нашел, и работу, — Джастин изобразил искреннее недоумение. У остальных жительниц проблем с этим не возникало, тем более он видел, что с Кэйей и Вилфредом она сдружилась.