Это всё для меня…

Идём в кино

Я шагаю по дорожке, покрытой утоптанным снегом, и смотрю на свои валенки с калошами и на тёмно-коричневые шаровары, натянутые поверх валенок, потому что баба Паня, которая ведёт нас с Олей за руки, велит смотреть под ноги. Потом она вдруг останавливается, вынимает из своего кармана безукоризненно чистый и тщательно отглаженный носовой платок и звонко сморкается. Я с удовольствием рассматриваю этот белоснежный платок и вдыхаю лёгкий запах нафталина из её выходного зимнего пальто. Бабушка ведёт нас в кинотеатр на детский сеанс.

У дома бывшего фабриканта Бакулина мы с Олей вскакиваем на низенький барьерчик, по которому нам разрешают пройти, и я, задрав голову, рассматриваю перелетающих с ветки на ветку и надрывно каркающих ворон в соседней с бакулинской усадьбе Гарелина. От суетливой вороньей возни с высоких деревьев мягкими клоками падает снег.

Денёк сегодня пасмурный и невесёлый, но настроение у нас приподнятое, в кино мы с Олей ходим нечасто и только с бабой Паней. Бабушка тянет нас за руки и торопит: «Пошли быстрее, а то сейчас трамвай придёт». Но четвёртого трамвая, который разворачивается у нас на кольце, нет и в помине, и мы с бабушкой долго ходим по остановке, вокруг оштукатуренного кирпичного навеса с тремя красивыми светлыми арками. Под навесом стоят большие деревянные скамейки, но мы на них не садимся, чтобы не озябнуть. Тут же в кирпичную стену встроен маленький ларёк, где торгуют сахаром, чаем, карамелью, печеньем и пряниками. Баба Паня покупает нам пряников: белых мятных в глазури, от которых холодит во рту, и несколько штук, напоминающих формой ромашку. Эти очень жёсткие, но всё равно вкусные. Ромашку я только успеваю надкусить, и идёт трамвай. Бумажный кулёк с пряниками перекочёвывает в бабушкину сумку, а она быстро подсаживает нас с Олей на подножку трамвая. Мы едем в город. Так у нас называют центр.

Чаще всего нас водят в кинотеатр АРС, он мне нравится тем, что стены его фойе украшены сверху бордюром, на котором изображены взявшиеся за руки веселые коричневые обезьянки, а между ними вьются розовые цветочки с зелёными листьями.

В фойе стоит лёгкий гул, полным-полно детворы — у школьников новогодние каникулы. Но на игры у ёлки мы уже опоздали. Дед Мороз с белой бородой, в красной шубе и в шапке, отороченной белым мехом, пожелав ребятам весёлого Нового года, выходит из зала. Звонок ещё не возвестил о начале сеанса, и мальчишки начинают носиться друг за другом по залу, роняя шапки, всех задевая и не обращая внимания на замечания. Девочки, чинно выправив на пальто косички с нарядными лентами, хихикают в сторонке и лакомятся мороженым. Ребята, те, что постарше, пришли в кино одни; остальные, как и мы, с кем-то из взрослых.

Бабушка наклоняется к окошечку буфета и вежливо просит: «Будьте любезны, плитку шоколада и три эскимо». Я не успеваю подумать, почему шоколадку в красной обёртке бабушка назвала плиткой, как в руке у меня оказывается вожделенное эскимо на палочке в заиндевевшей фольге. Выслушав наказ бабы Пани лизать мороженое и ни в коем случае не кусать, мы приступаем к тому, из-за чего в первую очередь любим ходить в кино.

После третьего звонка детвора рассаживается в зрительном зале. Постепенно гаснет свет, и всё замирает — на экране «Новогодняя сказка»!