Это всё для меня…

Под липами

Моё любимое дерево — липа. Толстая, вековая, с красивой бугристой корой. Всего одно дерево стоит у дома на соседней улице, и, кажется, больше ничего не надо, никаких насаждений, ничего лишнего. Стоит липа, и этим всё сказано. Нет, это дерево не говорит о какой-то утончённости, об изысканном вкусе хозяина; скорее, об основательности, аккуратности, нежелании размениваться по мелочам, возможно, о каком-то внутреннем аристократизме, но это только моё мнение.

Две огромные толстые липы стояли у дома нашей подруги Гали Шутовой. На них устраивались прочные детские качели, и мы взлетали на этих качелях длинными летними тёплыми вечерами к самому небу, и не было большего счастья на свете, чем эти захватывающие, до замирания сердца полёты!

Иду знакомой тропинкой мимо детского сада. Мне нравится здесь ходить. С правой стороны высокие, почти высохшие от старости вековые липы — остатки бывшей барской усадьбы. Скоро они будут спилены в целях безопасности, и ничего уже не станет напоминать нам о прежнем времени, о когда-то манящих своей прохладой тёмных липовых аллеях, по которым прогуливались дамы в длинных белых платьях, с изящными кружевными зонтиками в руках, кавалеры с тросточками. Впрочем, может быть, было всё вовсе не так, но мне приятно представлять всё это.

Когда начинает поспевать клубника, зацветает липа, и разве можно не узнать медвяный аромат цветущей липы или спутать его с каким-то другим! У нашей тёти Агнессы в давние времена был любимым одеколон, который назывался «Под липами»; неужели когда-то выпускали такой? И почему-то сразу вспомнилось название немецкого текста, ещё из средней школы, Unter den Linden — «Под липами». По-моему, так называлась одна из улиц в Берлине. Как красиво.

Мы гуляем с внуком, и я всегда стараюсь пройти маленькой аллейкой из молодых лип. Они цветут и заполняют всё вокруг нежной сладостью, над освещёнными солнцем ароматными кисточками жужжат пчёлы, свежее летнее утро становится светлым и весёлым. Я срываю несколько душистых кисточек и несу их старенькой маме, которая уже не выходит на улицу.