Молитва Босса. Часть 2

Перекусив по дороге, только к позднему вечеру я добираюсь до дома сестры. Бросаю машину на тихой улице, оглядываюсь, проверяю оружие, ножи и делаю глубокий вдох. Свет горит на первом этаже, но я не замечаю никакого движения. Машина Брайна стоит здесь же. Слишком тихо. Стучусь в дверь для приличия и усмехаюсь этому. Никто мне не открывает, даже голосов не слышно. Дверь не закрыта, и это нормально. Не всегда в маленьких городках люди закрывают дверь, потому что доверяют соседям. Глупо.

Едва я вхожу в небольшую гостиную, как в нос ударяет противный сладко-гнилой запах. Кашляя, быстро закрываю нос сгибом локтя. Моё сердце спокойно, потому что я уже знаю, что здесь живых нет. Стою некоторое время в пыльной, старой гостиной, где на столе валяется пустая бутылка из-под пива, рядом лежит открытая пачка с чипсами, и справа в раковину капает вода из ржавого крана. В моей груди пустота.

Звуки моих шагов по лестнице отдаются скрипом по тихому пространству. Я поднимаюсь на второй этаж и толкаю дверь. Вонь разъедает глаза. Они только по этой причине слезятся, когда я вижу Сьюз, лежащую на кровати со вспоротым животом, а рядом с ней её мужа. Они словно легли отдохнуть, но не проснулись. Они мертвы. И вонь говорит о том, что мертвы они уже не меньше двух недель. Их тела уже начали гнить и прилично. В руке мужа сестры я замечаю нож, а вены вспороты. Якобы самоубийство после того, как он убил её.

Закрываю дверь и вхожу в другую спальню, которую раньше занимали мальчики. Господи, я так рада, что их здесь нет, и они не видят своего дядю, сидящего у стены с перерезанным горлом. Не видят его жену, лежащую рядом с многочисленными дырами в теле и в окровавленной ночнушке.

Переступаю через тела и подхожу к кроватке. Вот теперь мои глаза наполняются слезами искренне. Малыш. Это была ужасная смерть. Он умер от голода, обезвоживания, боли и рвоты. Его маленькое искорёженное личико покрыто налётом, а тельце настолько ссохлось, что теперь я точно знаю, что трупам больше двух недель. Дети не имеют такой толстой кожи, как взрослые. Они быстрее сохнут и теряют вид.

А потом всё. Я выхожу из спальни и спускаюсь вниз. Оказываюсь на улице, и меня рвёт. Рвёт. Рвёт. Рвёт. Я вытираю рот, шумно дыша. Вскидываю голову к небу.

Их убили, чтобы они не раскрыли рты. Они не делали заказ. Их просто использовали, а затем убили по чьему-то приказу. Если честно, то в груди нет сожаления. Это жестоко, но эти люди уже давно стали для меня никем.

Мне приходится вернуться в дом и искать в этой вони документы или какие-то письма из приюта, чтобы определить местоположение мальчиков. Я молюсь, чтобы их не тронули. Хотя кому они нужны? Наверное, сестра сделала единственное правильное в своей жизни — была именно такой беспечной шлюхой, а не матерью. Я рада, что их забрали у неё. Рада, что дети не видели всего этого и не увидят. Рада, что теперь у меня есть шанс дать им другую жизнь.

Отыскав нужные письма из приюта, прячу их в машине и вызываю полицию.

— У меня пять трупов, — сухо произношу. На другом конце повисает молчание.

— Простите, мэм?

— Я нашла пять трупов. Заберите их отсюда. Адрес следующий… — монотонно диктую место жительства сестры и завершаю звонок.

Я могла бы уехать, но не могу. Если закончить всё, то правильно. И в эту минуту, пока смотрю на дом и знаю, кто и в каком состоянии там находится, я вспоминаю Лазарро. Его здесь не было, а нормальный мужчина приехал бы, чтобы поддержать. Ведь он всё знал, поэтому и не торопился. Ему нужно было просто проверить наличие трупов и в чём-то убедиться. А его самого здесь нет. Я одна, и нужно привыкнуть к этому.

Полиция приезжает на нескольких машинах и даже вооружённая. Это смешно. Отчего я прыскаю от смеха. Они окружают меня, сидящую на капоте, а я издеваюсь. Поднимаю руки и жду, когда меня осмотрят. У меня находят пистолет и холодное оружие. Их взволнованные, напуганные лица вызывают даже странное умиление. Надо же, люди такие глупые. Они думают, что привыкнуть к виду трупов невозможно. Возможно. Да и обвинять их в ношении оружия тоже довольно глупо. Показываю им документы, разрешающие мне носить оружие. Американские. Рассказываю всё, что знаю, и замечаю, что я их сестра, приехавшая проведать, а они мертвы. Конечно, сделать я этого не могла, потому что в момент убийства находилась в Испании, что подтверждают мои документы, как и звонок Анхелю из полицейского участка.

Когда они понимают, что я приехала домой и увидела этот ужас, по их мнению, мне соболезнуют и сразу же пытаются помочь. А мне всё равно. Я просто прошу, чтобы их сожгли. Недостойны они погребения. Я занимаюсь этой хренью сутки. Договариваюсь о кремации, получаю документы о причинах смерти, и дело закрывают ввиду сумасшествия мужа Сьюз, который всех убил. На ноже есть его отпечатки, присутствуют следы борьбы в доме и трупы. Случайность. Как же.

Только через день я, наконец-то, доезжаю до приюта и требую встречи с моими племянниками. Уже поступили запросы на их усыновление, и это меня жутко пугает. Когда я вижу их, то тепло наполняет мою грудь. Маленькие, беззащитные и напуганные. Они несутся ко мне, и я падаю на колени, обнимая их. Последнее из прошлого, что не даст мне разрушить себя. Эти жизни. Эти большие глаза, полные слёз и страха. Эта детская сила, которая заставляет их пытаться не показать никому свою слабость. Хоть кого-то в этой жизни я должна спасти и дать им нечто лучшее любым способом.

Возникают сложности в оформлении бумаг, различные требования со стороны правительства, запрашивают миллион справок и подтверждений о моей заработной плате, которые не соответствуют английским стандартам. Даже знакомые Сэла не могут помочь, но пытаются. Я в ужасе. Я в панике. Я в шоке. Никто не хочет доверить мне жизнь моих племянников. Не дают разрешение на опеку. Какими могут быть сон и еда в этот период? Я ношусь по стране, как угорелая. То в одном месте беру рекомендации, то в другом, то в третьем. И когда я уже совсем опускаю руки, мне сообщают, что всё улажено. Мою кандидатуру приняли к рассмотрению, и теперь остаётся только ждать официального разрешения. Я даже не успеваю насладиться победой…

— Сэл, — устало шепчу, улыбаясь племянникам, сидящим рядом со мной за столиком в кафе, куда я забрала их под расписку, чтобы поужинать.

— Лавиния, я требую твоего немедленного возвращения в Америку, — резко произносит он.

— Но… но… я не могу. Ты же знаешь, что здесь всё сложно, и я только сегодня получила положительный результат моих трудов. Мне нужно организовать переезд, присмотр и…

— Ты забыла, кто твой Босс? Кому ты клялась в верности? Кому ты должна подчиняться?

Его рычание меня пугает, и я сглатываю. Мальчики испуганно смотрят на меня, и я выдавливаю для них улыбку.

— Сейчас вернусь. Это по работе, — шепчу, поднимаясь со стула. Отхожу на безопасное расстояние от них, чтобы они ничего не слышали.

— Сэл, я помню, кто мой Босс, но ты дал мне время. Прошло всего четыре дня, и мне необходимо больше. Я…

— Это моё последнее слово, Лавиния. Больше я не потерплю твоего своеволия в семье. Ты подвергаешь себя угрозе, опасности и требуешь слишком многого от меня. Я уже отправил людей, которые присмотрят за твоими племянниками и всё организуют. Ты нужна мне здесь. Я больше не могу дёргаться от каждого звонка, пугаясь того, что мне сообщат о том, что ты снова совершила ошибку. Для меня это сильный стресс, и мне будет спокойнее, если ты будешь рядом со мной. Я дал тебе время, чтобы ты всё уладила. Ты уладила. Правительство пошло тебе навстречу, и ты подписала все документы. Теперь осталось только получить их и привезти сюда детей. С этим справятся мои люди. Мальчики будут в безопасности. Я жду их, как своих детей. Но ты немедленно сядешь в самолёт и прилетишь домой. Сюда. В Америку. Ты поняла меня?

Сглатываю от требований Сэла и не вижу серьёзных причин для них. Но против него идти не могу. Он, действительно, очень помог мне в это непростое время. Он поддержал меня, прислав свои рекомендации и подключив к этому делу людей.

— Да. Я поняла, — тихо говорю.

— Хорошо. Я делаю это для твоего блага. Твою семью убили, Лавиния. Убили, чёрт возьми, а ты там одна. Тебя чуть не убили, и ты хочешь, чтобы я спокойно ко всему относился? Нет, я не могу. Я дорожу тобой. Ты важна для меня, Марты и Карла. Прошу, не держи зла, но я, как и обещал, защищаю тебя, — его голос смягчается.

— Я…

— Лавиния. Ты уже всё уладила там, теперь должна уладить дела и здесь. Ты не можешь не работать на семью. Это послабления, а я их никому не давал, только тебе. Не подрывай мой авторитет. Никто не знает, кроме нас с тобой, что случилось в Англии, и я сохранил твою тайну. Но это опасно. Ты осознаёшь это? Опасно в первую очередь для тебя. Кто будет заботиться о мальчиках, если тебя убьют? Остальное я решу, не переживай. Но ты должна быть на той территории, где я могу защитить тебя.

— Я тебя услышала. Мы поужинаем, я попрощаюсь с мальчиками и буду ждать лайнер…

— Нет. Ты полетишь, как обычный пассажир. Все считают, что ты ещё находишься в Испании с Анхелем, поэтому так будет безопаснее.

— Хорошо.

— Тебя встретит Карл. Сообщи номер рейса. Ждём тебя не позже завтрашнего дня.

Сэл обрывает звонок.

Возвращаюсь к мальчикам, и они не хватаются за мою руку. Обманываю их снова. Они не знают о том, что их родители мертвы. Просто думают, что они им не нужны так, как мне. Но у них больше никого не осталось, кроме меня, и я не позволю, чтобы их забрали другие люди. Я обещаю им, клянусь всем, что у меня есть, что в ближайшее время их привезут ко мне в Америку, и мы вместе начнём новую жизнь. Они верят мне. Их глаза распахнутые, искренние, и это последнее, что я вижу перед тем, как отвернуться и уйти.