Молитва Босса. Часть 2

Глава 34

Порой не хочется просыпаться. Не хочется открывать глаза в чёртовом мире, где ты видела только кровь и боль. Не хочется знать, что будет дальше. Не хочется дышать и понимать, что ты больше спать не можешь. Не хочется слышать правду. Не хочется… снова надевать чёрное и бросать горсть земли на гроб. Не хочется осознавать, что чувство вины никуда не делось, оно лишь возросло в несколько раз. Не хочется жить вот так.

Но мне приходится открыть глаза. Да, именно приходится. Через ненавистную дымку сознания заставляю себя принять факт того, что не сдохла. Жива. И ещё буду жить. Это угнетает. Хочется выть от отчаяния и боли, моментально ворвавшейся в сердце. Хочется визжать, кричать и лупить себя, истерично вырывать волосы и страдать, чтобы запомнить это наказание за любовь. Но вокруг лишь молчание. Мрачное. Давящее. Кроме работающих аппаратов, справа от меня, я ничего не слышу. Бросаю взгляд на свой сердечный ритм, а затем у ребёнка. Я ещё беременна и уже не рада этому. Мне просто очень больно…

— Лазарро. — Слёзы скапливаются в глазах, и я тихо плачу. Смотрю на проклятую белую стену перед собой и вспоминаю всё, что произошло. Мне так больно. Моя грудь горит, и я не чувствую его. Не чувствую, что сердце Лазарро бьётся так же, как моё. Он где-то далеко от меня. Слишком далеко. Связь оборвалась. И мне безумно больно. Он умер. Его нет. Он отдал свою жизнь за нашу. Я не чувствую его! Не чувствую! Когда он был жив, то ощущения были иными! Сейчас они отличаются! Пустота! Она изъедает меня изнутри, и я не могу дышать нормально. Кислород перестаёт проникать в лёгкие. Я захлёбываюсь от солёных слёз. Ощущение хуже, чем когда я предвидела во сне его смерть. Словно мне в сердце вонзают нож, вытаскивают его и снова вонзают в затягивающуюся рану.

Господи, я не могу дышать…

Дверь в палату резко распахивается, и на изменение данных на экранах влетают врачи. Они подносят к моему лицу кислородную маску, но я дерусь с ними. Я кричу от боли в сердце! Выгибаюсь, пока не вдыхаю сладковатый дым. Он растворяет мою боль в тумане, отодвигая её на задний план и заставляя меня опять нырнуть в тёмные коридоры отчаяния и пустоты, в которых я ищу Лазарро. Открываю каждую дверь, и мне не страшно увидеть все его тайны. Я их знаю. Все. Мне не противно смотреть на его страхи. Я их люблю. Но самого Лазарро нигде нет.

— Лазарро, — из горла вырывается сдавленный шёпот. Я приоткрываю глаза, чувствуя, что мою руку сжимают сильнее. Моргаю несколько раз, и боль опять изводит меня. Она терзает меня. Я не чувствую его! Не чувствую!

— Винни, Винни, нет. Не снова. У тебя панические атаки, и так ты делаешь только хуже. Нет, дыши. — Карл кладёт ладонь мне на лоб и пытается заставить меня жить дальше. Но как? Как мне жить? Без него? Как?

— Лазарро, — хриплю я. — Лазарро… отдай его мне.

Скулю и закрываю глаза. Вой убивает меня, но я не могу иначе. Вой женщины, которая так сильно любила мужчину и видела, что он тоже любил её. Любил, чёрт возьми! Любил, не зная, как это делается! Любил и не смог сказать…

— Лавиния, тише. Это я.

Опять открываю глаза и вижу перед собой Итана. Его бровь рассечена, и на рану наложены швы. Губа сбоку распухла, но он живой.

— Лазарро…

— Не сейчас. Врачи едва смогли остановить кровотечение. Пришлось сделать несколько уколов, чтобы остановить родовую деятельность. Это было критичным…

— Моя жизнь критична, — шепчу я.

— Увы. Так и есть. Наш мир таков, Лавиния, но сейчас, прошу тебя, не делай себе хуже. Не делай ради ребёнка. Дай ему выжить. — Итан подносит к моим губам воду, и я делаю маленький глоток.

— Я хочу знать…

— Тебе ещё рано.

— Симон, Марта, Лара, Пабло и сотня других. Рано? Поздно, мать твою. Где Лазарро? Где Марта? Симон… он не смог… Симон. — У меня в глазах снова скапливаются слёзы.

— Лавиния, пожалуйста, — скулит Итан, притягивая мою голову к себе. Я не помню, обнимал ли он когда-нибудь меня. Но сейчас Итан обнимает меня. Прижимает к себе и качает в своих руках.

— Скажи мне… пожалуйста, что происходит? Симон выжил? Он же жив, да? Он просто… просто здесь, и ему сделали операцию, правда? — спрашивая, цепляюсь за его руку и всматриваюсь в его глаза.

— Нет, Лавиния. Симон погиб.

Упираюсь лбом в плечо Итана и плачу.

— Симон… Симон… он до последнего… понимаешь? Он закрыл меня собой. Он… видел, как… Лара…

— Лавиния, если будешь продолжать истерить и изводить себя, то я попрошу снова тебя усыпить. Нет, поняла меня? — Он хватает меня за плечи и встряхивает.

— Нет. Я не дам тебе извести себя из-за вины. Симон знал, на что шёл. Он знал и до последнего защищал тебя, как и клялся. Симон умер. Но он умер не для того, чтобы ты убила себя сейчас. Услышала меня? Мне позвать врачей? — повышая голос, Итан сурово смотрит на меня. Всхлипывая, мотаю головой.

— Нет, не надо врачей. Я не буду плакать, — шепчу.

— Будешь. Но не трави себя. Я расскажу тебе всё, если пообещаешь мне не убивать себя.

— Да… да… обещаю, — заикаясь, киваю я.

С тяжёлым вздохом Итан отпускает мои плечи и садится на кровать у моих ног.

— Марта мертва.

Жмурюсь и стискиваю губы. Не плакать… Марта! Прости меня… Марта!

— Ранения несовместимые с жизнью. Был повреждён позвоночник, когда Сэл швырнул её о стену. Она умерла на месте…

— Она дышала, — вставляю я.

— Нет. Не дышала. Тебе казалось. Тебе хотелось этого. Но нет. Она не могла дышать. Симон мёртв. Лара… здесь и говорить нечего. Ты сама знаешь, — он замолкает и бросает взгляд на дверь.

— Лазарро, — осторожно подаю голос.

Итан проводит ладонью по волосам, и его взгляд угасает.

— Нет… пожалуйста… он дышал. Он был тёплым, — молю я.

— Его ввели в искусственную кому. Ему удалили почки, но без них жить очень сложно. Недолго. Помимо этого, у него было ещё три ранения. Задеты мышцы. Рваные раны на животе. Повреждён кишечник. Ему сделали несколько операций, выводя на некоторое время из комы, а потом снова вводили в неё. Сейчас мы ждём разрешения, чтобы пересадить ему одну почку. Не было свободных, подходящих Лазарю. Но Фабио нашёл паренька, инвалида…

— Константин, — выдыхаю я.

— Да. Его именно так зовут. Откуда ты знаешь? — удивляется Итан.

— Так Лазарро жив? — игнорирую его вопрос.

— Не жив и не мёртв. Где-то между. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Его состояние критическое, близкое к гибели мозга. Но если операция по пересадке пройдёт успешно, то можно провести ещё две, тогда будет какой-то шанс. Пока его нет. В данный момент взяли анализы у Константина и подтвердили, что его органы подходят Лазарю. Паренёк может умереть…

— Господи, — шепчу я. — Почему умереть? Ведь такие операции проводятся часто.

— Он слаб по состоянию здоровья. Он инвалид с рождения, и для него это может быть летальным. Его органы тоже не совсем развиты для его возраста, поэтому шансы… минимальны.

Откидываюсь на подушки и глубоко вздыхаю.

— И что теперь? Что будет теперь? Сэл мёртв? Хотя бы одну хорошую новость скажи, — цежу я.

— Мёртв. Его убил Карл. Сначала обезвредил, пытался сохранить ему жизнь, но тот снова ринулся к Лазарю, и Карлу пришлось выстрелить…

— Сохранить его грёбаную жизнь? — выплёвываю я с отвращением.

— Думаю, он хотел для него другого наказания. Чтобы мучился, понимаешь? Одна пуля в лоб это слишком малая плата за то, что он сделал. За его предательство. Карл стремился именно к этому.

— А где Карл?

— Сейчас он заключён под стражу советом.

— Почему? — хмурясь, спрашиваю я.

— Потому что он убил Босса.

— Но… ведь Сэл ублюдок. Он спланировал травлю Лазарро. Он сделал всё, чтобы Лазарро убили.

— Именно так, но подтверждений этому пока нет. Я не могу быть допущен к документам семьи, да и уверен, что Сэл всё уничтожил. Весь компромат. Мёртвые не могут говорить, поэтому… надежда только на тебя, Лавиния.

Озадаченно приподнимаю брови.

— Это как?

— Совет требует, чтобы ты дала показания и рассказала, что случилось на самом деле.

— И они поверят слову шлюхи? — ехидно фыркаю.

— Они поверят слову любовницы Босса Ромарисов, который в данный момент находится при смерти из-за попытки убить его другим Боссом. Я, как временный Босс семьи Ромарис, отстаиваю наши права, и пытал нескольких, предложив им перейти в нашу семью. А также мы отлавливаем тех, кто сбежал, и тоже разговорим их. Поэтому сейчас твоё слово куда весомей, чем чьё-либо. На тебя покушался Босс другой семьи, а это нарушение правил. Но чтобы доказать это, тебе придётся предстать перед советом в ближайшее время, — он указывает взглядом на мой живот.

— Твой ребёнок может стать хорошим аргументом в нашу пользу, но я не хочу на тебя давить. Сейчас у тебя есть шанс уйти из семьи и, вообще, из этого мира и уехать. Я, как Босс семьи Ромарис, готов даровать тебе свободу от клятв, дать тебе деньги, чтобы ты жила подальше от нас. А мы… как-нибудь справимся. Я найду улики против семьи Басьено и доказательства того, что Сэл всё спланировал заранее.

— И ты думаешь, что я вас брошу? Брошу после того, как мне в ноги кинули голову Лары? После того как Симон своим телом защищал меня и пожертвовал жизнью? После того как Марта пережила насилие, разрыв сердца от боли предательства любимого мужчины и узнала, что он намеренно убил их сына? Ни черта подобного. Мне не страшно выплюнуть всё это им в лицо. Я хочу, чтобы они отравились от своей злобы и желчи против нашей семьи Ромарис, — обозлённо рычу.

Итан слабо улыбается и берёт мою руку в свою.

— Конечно, я знал, что ты поступишь именно так. И клянусь, что если Лазарь не выкарабкается, то я буду защищать тебя и твоего ребёнка. Он будет следующим Боссом семьи Ромарис. Это его путь. Путь с виду тот же, какой был у его отца, но он не будет бояться чувствовать себя живым. Я клянусь, Лавиния. Клянусь. — Итан крепче сжимает мою ладонь.

— Поэтому я его не чувствую. Он в коме. Его сознание отключено, — бормочу я.

— Лавиния…

— Вы приехали раньше. Ты и он. Вы были только вдвоём. Он знал, что ты предал его и не убил тебя? — шепчу я.

— Он дал мне шанс найти тебя живой и вытащить оттуда. Конечно, сначала он порывался меня прикончить, когда догадался обо всём. Сэл науживал его каждый раз. Он якобы помогал, но это было подозрительно. Сэл убеждал Лазаря в том, что женщин нужно отпускать, как это сделал он с Мартой, и что они уходят, когда перестают любить и видеть в мужчине ценность. Сэл изводил его. Все мои слова Лазарь воспринимал в штыки. Он рыскал очень долго, пока Карл не пропал. Лазарь сразу заподозрил Марту, но о её прошлой жизни было мало что известно. Сэл подчистил всё. И тогда Лазарь поехал к её семье. Их местоположение тоже было засекречено, но благодаря выпискам многолетней давности, первым переводам из банка, где Лазарь держит контрольный пакет акций, он определил их местонахождение. Да, было паршиво везде. Дерьмо творилось. С каждым днём появлялось всё больше и больше предателей. Всплывала самая ужасная информация о нас. Предавали каждую минуту. Мы теряли власть, но Лазарь ничего не делал. Он искал. Искал, как безумный. Но не сначала. После того как ты пропала, целую неделю он, вообще, ничего не делал. Он не пил. Не убивал. Ничего. Просто молчал и наблюдал. Пока в одну из ночей я не услышал крик. Он орал так, словно его режут. Во сне. Я дежурил в доме, поэтому пришёл к нему… — Итан сглатывает и прочищает горло.