Молитва Босса. Часть 2

Глава 11

Нельзя привыкнуть к потере людей. Это невозможно. Тебе кажется, что вроде бы ты видела достаточно смертей. Ты хоронила, прощалась, вставала и шла. А вставала ты, потому что была причина. Была любовь. Была надежда. Была ложь, в которую ты верила. И вот теперь ты смотришь на ясное небо и больше не веришь ему. Ты не веришь ни своему отражению, ни тому, что происходит вокруг. Ты словно замираешь и стоишь, наблюдая за людьми. Они проходят мимо, и ты словно видишь своё прошлое, как в кино. Ты сидишь, а перед тобой двое дерутся до крови. Они говорят ужасные вещи друг другу и снова вместе. Затем расходятся. Причиняют друг другу боль. Их тела сплетаются. Ты слышишь смех, видишь их улыбки и ощущаешь прикосновения к своей коже. Тебя обнимают, и ты снова веришь. До последнего. Но всё это словно зачёркивается чёрным прочерком, когда видишь, лежащие на постели чёрное платье, туфли и карточку с приглашением на похороны. Ты молча переодеваешься, а те двое продолжают носиться вокруг тебя. Стоишь между ними, а они кричат, и ты смотришь на своё отражение. Оно ужасное. Рядом справа от меня женщина. В её глазах полыхает огонь, горит жизнь, и взгляд направлен на мужчину, который проводит по её лицу ладонью. И ты знаешь, что она думала, что у мужчины были чувства. Теперь же ты снова смотришь на себя и понимаешь, что любовь — это не просто огромная боль, а наказание за надежду и веру.

Наклоняюсь и бросаю горсть земли на маленький гроб, в котором нет тела. Затем на второй. А в груди безумная дыра и пустота. Делаю шаг назад и смотрю на две свежевырытые могилы. Самое страшное, что я больше не плакала. Ни слезинки не проронила. Я просто замолчала, словно сама умерла. И мне хорошо. Мне так уютно в этом могильном смраде. Я не хочу двигаться. Каждый шаг, каждый поворот головы, каждое прикосновение приносят боль. Но иногда… иногда хочется этой боли, чтобы стало легче. Хочется утонуть в боли. Хочется выть от неё. Хочется пережить снова и снова, только бы дойти до того момента, когда она очистит меня. Но я не двигаюсь.

Слабый ветер доносит до меня знакомый аромат. Мои пальцы дёргаются. Я касаюсь мужской руки, и она сжимает мои пальцы. Поднимаю голову. Наши взгляды встречаются, и в его глазах я вижу любовь. Ту самую любовь, которую я не заслужила. Любовь, которая должна оберегать и согревать. Прекрасная любовь, выжившая среди ошибок и боли. Карл наклоняется и целует меня в лоб. Кладу голову ему на плечо, слушая слова пастора.

За спиной слышу чьё-то приближение и оборачиваюсь. Вижу Итана во всём чёрном и рядом с ним Симона. Они кивают мне в знак поддержки. Слабо улыбаюсь им, Карл гладит меня ладонью по спине, и я отворачиваюсь. Но мой взгляд замечает стоящего в стороне Лазарро, а его за руку держит Изабелл. Они стоят отдельно от нас. И мне не больно. Не больно, потому что больнее уже больше быть не может. Я пережила пик этой боли. Пик эмоционального огня внутри. Всё угасло. Свернулось внутри. Сжалось. Больше не живу. Не дышу. Не хочу. Не люблю. Я умерла. Меня убили. И мне всё равно.

— Пойдём, дорогая. Мы запомним мальчиков счастливыми. Теперь им не больно. Ты исполнила своё обещание. Они в лучшем мире. — Сэл обнимает меня и ведёт к машине. Мы уходим с кладбища самые последние. Марта помогает мне сесть в автомобиль и садится рядом.

Смотрю в окно и вижу, как Лазарро подходит к могилам.

Не больно.

Ладонь Изабелл ложится ему на плечо, и она прижимается к нему.

Не больно.

Он обнимает её за талию и уводит, а мы уезжаем.

Не больно.

Смотрю на свои руки. Бледные. Они лежат на коленях, как у послушной школьницы.

Не больно.

Было ли хоть что-нибудь, что принадлежало мне? Только мне? Нет. Ничего не осталось внутри, кроме тишины.

Я смотрю на коробки из магазина мебели и машинально оформляю возврат. Я двигаюсь с болью внутри. Иду в супермаркет и сдаю одежду, которую больше никто не наденет. Некому. Мои племянники мертвы. Их убили. И хочется, чтобы каждый знал об этом. Чтобы горевал, как я. Но я молчу. Подписываю документы и сижу в кругу семьи, обсуждающей планы на будущее. Мне всё равно. Мне не больно.

— Привет. Господи, Лавиния, почему здесь так темно? — В комнату входит Марта. Поднимаю голову, сидя в кресле. Она распахивает шторы, впуская в комнату свет. Переводит на меня обеспокоенный взгляд и кладёт на диван чехол.

— Дорогая моя, нужно жить дальше. — Она садится напротив меня и берёт мои руки в свои.

— Знаешь, когда умер Пабло, я долгое время отрицала это, верила, что он вот-вот зайдёт в мою комнату и будет рассказывать, кого он обыграл в этих глупых играх. Я, как обычно, отмахнусь от него и заберу все гаджеты, чтобы он прекратил портить зрение. Я ждала его день, два, три, пять, а потом поняла, что он не придёт. Его больше нет, и… как бы это ни было жестоко, но он стал свободным. Полностью свободным от клятв, боли и разочарования. Смерть для таких, как мы, поощрение от всех страданий. Подарок. Поэтому представь, что твои племянники сейчас с ним. Он дождался их, и теперь они свободны. Они имеют то, чего не имеем мы. В их жизни больше не будет страданий, насилия и убийств. Ничего плохого. — Марта проводит ладонью по моей щеке.

— Ангелы, — шепчу я.

— Именно. Поэтому страдать сейчас уже не нужно. Уже поздно. Мы все упустили то время, когда были нужны им. Но они не винят нас. Они теперь далеко. Там, где всё хорошо, а мы должны добраться до них достойно. Встать и идти дальше. Ты согласна?

— Предполагаю, что этот чехол с одеждой именно то, что ты имеешь в виду? — Безынтересно перевожу взгляд на диван. Марта оглядывается и сглатывает.

— Сегодня день всех влюблённых. И мы приглашены на банкет. Ромарисы впервые устраивают что-то подобное, и мы обязаны пойти. Это станет доказательством того, что все разногласия разрешены. Ваши с ним. Понимаешь? Это нужно сделать. Мы не можем воевать и портить отношения с ними. Да, это случилось. Да, Лазарь не смог спасти твоих племянников, но он спас тебя. Он…

— Будет с ней. Это проверка совета, что я вменяема и не опасна, — заканчиваю за неё. Марта поджимает губы и кивает.

— Состоялась их встреча. Просочилась информация о том, что ты угрожала самому Боссу Ромарисов и его консильери. Изабелл попросила защиты у своего Босса от тебя и твоего безумия.

Мои губы растягиваются в насмешливой ухмылке.

Не больно.

— И он, конечно же, подтвердил факт моего безумия, — шепчу я.

— Лавиния, мы все очень переживаем за тебя. Ты тихая. Слишком тихая. Ты мало говоришь, практически не ешь, не слышишь, что тебе говорят. С той ночи ты сильно изменилась, и мы боимся, что это может быть фатально для тебя. Ты умираешь внутри, поэтому пора прекратить всё. Хотя бы так защитить тебя, а потом мы с тобой уедем. Я уже говорила с Сэлом, он согласен. Мы поедем путешествовать. По разным странам. По разным городам. Мы будем развлекаться и наслаждаться этой жизнью без тех, кого мы потеряли. Ты и я. Я никогда тебя не брошу, не оставлю. А ты должна доказать им. Должна встать, одеться и прийти туда. Показать им свою силу и щёлкнуть по носу Изабелл. Я понимаю, насколько тебе плохо и обидно, но мы должны, Лавиния. Угрозы другой семье караются смертью, понимаешь? Были свидетели. Они встанут на сторону своего Босса, потому что их учили убивать и защищать его. И они знают… знают…

— Как я умею убивать, — подсказываю ей. Марта кивает.

— То есть они боятся женщину, которая похоронила всю свою семью. Они боятся ту, кто защищала их. Они боятся ту, кто единственная из всех перенесла клиническую смерть из-за их консильери. Они боятся смотреть на меня и прибегли к помощи всех Боссов против женщины, которая хранит на своём теле и внутри его сотню шрамов, — добавляю я.

Марта печально вздыхает и с грустью бросает на меня взгляд.

— Увы, они трусливы. Они боятся тебя. Знают твою силу. Они знают, на что ты способна. Разве это не стоит того, чтобы встать и пойти? Доказать этим ублюдкам, насколько они ничтожны в своих страхах? Утереть нос этой суке тем, что она ничего не добилась? Ты не пала. Ты жива. Ты дышишь и готова защищать себя дальше. И не нужен тебе никакой мужчина для этого. Посмотри, как они боятся только тебя. Посмотри, как трясутся и опасаются безумия. Как сразу же достают оружие против тебя безоружной. Глянь, сколько мужчин теряют голову, видя, насколько ты привлекательна по всем аспектам. И мы с тобой встанем. Мы будем вместе. Встанем, как и каждый раз, когда нам причиняли боль. Поднимемся и будем теми, кто будет блистать назло им. Мы встанем, — Марта поднимает меня и ведёт за собой в ванную.

— Будем сильнее и умнее. Мы никогда не позволим мужчинам причинять нам боль. Они не имеют на это права. Они не смеют нас бросать и считать, что выиграли. Нет, выигрываем мы, потому что они всегда возвращаются к лучшим. Ты лучшая. Ты уникальная. Ты сильная, Лавиния. — Она раздевает меня, как куклу, и ставит под душ. Марта моет меня, постоянно напоминая, что я должна, обязана и не могу иметь слабости.

Но это всё такая чушь. Мне просто всё равно. Мне всё равно, когда она накладывает макияж мне на лицо. Всё равно, когда она застёгивает замок алого платья у меня на спине. Всё равно, когда мне на шею ложится колье из рубинов. Мне всё равно, пока я смотрю на своё отражение в зеркале. Мне всё равно, что будет дальше. Я потеряла свою искру. Потеряла смысл жизни. Я потеряла так много и ничего не получила взамен. Мне не нужна власть. Мне не нужна сила. Мне ничего не нужно, только бы скрыться от боли.

Я знаю, что слаба. Знаю, что выгляжу, как пустая кукла, которую ведут по тропинке, а вокруг горят фейерверки, которые освещают путь. Сэл ведёт под руку Марту, а другой держит меня за руку, чтобы показать, что он не даст меня в обиду. Он показывает своим поведением и выбором сопровождающих его женщин, что они принадлежат ему, и никто не сделает им больно. Но разве можно спасти от боли? Нет. Она уже здесь. Она внутри. Она тихая. Незаметная. Горькая. Разрушающая.

— Босс Басьено, Марта и… Лавиния.

Без каких-либо эмоций смотрю в лицо Лазарро, когда он приветствует нас на своей территории, на празднике. Рядом с ним стоит Изабелл, она держит его под руку и смеётся. Это ещё один плевок мне в лицо. Я сношу. Мне всё равно.

— Мы не ждали того, что ты, Лавиния, решишься показаться сразу же после похорон. Мне так жаль. Ты держишься?

Перевожу взгляд на её руку. Она касается моего обнажённого плеча и откидывает волосы назад. Поднимаю голову.

Не больно.

Мои губы растягиваются в улыбке. Я молчу. Ничего не говорю. Я больше не собираюсь чувствовать. Я и не чувствую. Смотрю на Изабелл, затем на Лазарро, а потом в пустоту. Мой папа гордился бы мной. Он должен мной гордиться, ведь я стою на дрожащих ногах. Стою, справляясь одна со своей болью, предательствами и горем. Я стою. Я это делаю сама.

— Что ж, мы найдём напитки и закуски. — Сэл уводит нас с Мартой, бросая на меня обеспокоенный взгляд, ведь я улыбаюсь.

— Лавиния, я прошу тебя, без каких-либо эксцессов. Здесь присутствуют все Боссы, и сейчас мы подойдём к каждому. Держись, немного осталось. Покажемся им, и сразу же поедешь с Мартой в аэропорт, — шепчет он. Целует меня в висок и ведёт за собой.

Я не вижу лиц. Не хочу их знать. Но я пожимаю руки, улыбаюсь, что-то говорю. Нет. Просто слова. Односложные. Обычные. Самые никчёмные. А на меня смотрят, как на ведьму, желая сжечь на костре, который даже развели ради меня. И это смешно. Рядом со мной постоянно находится Карл или Сэл, или Марта, словно и они тоже боятся меня. Они напуганы и не доверяют мне. Мне хочется смеяться, но я подавляю улыбку, и моя рука опускается с бокалом шампанского. Он выпадает из рук на траву, и алкоголь разливается. А я иду. Одна. От меня отшатываются гости, а я иду вперёд. Иду туда, где светло. Я иду туда, где тихо. Я словно выставочный экспонат, и он мёртвый.