Клоака. Станция потери

Восьмая смена — Начало проблем

Почему дельные мысли в голову приходят с хорошим таким опозданием? Почему нужные слова не слетают с языка именно в тот момент, когда это необходимо больше всего? Почему правильное решение придумывается после того, как мы совершаем неисправимую ошибку?

Наверное потому, что мы всего лишь люди?..

Какой глупый ответ на такие серьезные вопросы.

Бум. Бум. Бум.

— Их больше, чем я думал, — произносит Костя, отходя от двери.

— А я говорила, что идея плохая, — произношу я, прижавшись спиной к стене. — Помнишь? Как раз перед тем, как ты выстрелил, не дослушав меня.

Бум. Бум. Бум.

— Знаешь, а я, кажется, кое-что понял.

Косте весело. Но вот что его веселит, я никак не могу понять. У нас на двоих всего один автомат. За дверьми, по меньшей мере, семь горожан, знающих о том, что мы здесь. И они всеми силами, правда и неправдами, и прочими устойчивыми выражениями пытаются попасть из того коридора в этот.

Так что же в этой ситуации так забавляет моего компаньона?

— Ну поделись со мной своим пониманием.

— Ты когда нервничаешь, — начинает Костя, — начинаешь дерзить. Ты знала об этом?

От его слов у меня в ушах начинает нарастать гул.

— Неправда, — тараторю я, ощущая пылающую кожу на щеках.

— Еще какая правда, — говорит он, пристально разглядывая мое лицо. — Смышленая и дерзкая Нина.

— Отвратительно прозвучало.

— Почему? — спрашивает Костя. — Тебя оскорбило слово «смышленая»? Так это комплимент. «Дерзкая»? В нем тоже есть свои плюсы.

Ну знаешь…

— Ты у нас тоже, оказывается, становишься чрезмерно разговорчивым, когда тебя пытаются съесть, да?

— Горожане не пытаются нас съесть. — Костя вмиг становится серьезней. — Они просто хотят нас убить.

— Меня эта новость так успокоила!

Бум. Бум. Бум.

Горожане продолжают биться о дверь, а я ловлю себя на мысли о том, что Костя оказывается прав. Когда я нервничаю или боюсь чего-то, то совершенно не слежу за своим языком.

— Прости, — внезапно извиняется он. — Кажется, стрелять было плохой идеей.

— Об этом я и говорила.

Но что нам теперь делать?

«Снимать штаны и бегать», — любимый ответ моей классной руководительницы на подобного рода вопросы. И однажды, кстати говоря, один из старшеклассников последовал ее совету. Он спокойно так снял штаны, рубашку и, оставшись в трусах да носках с ботинками, устроил по школьным коридорам марафон. Ух мы тогда и смеялись! Ора, правда, было тоже предостаточно. Причем орали все: директор, завучи, учителя, некоторые возвышенные барышни.

Можно подумать, он по школе голым бегал, чтоб выводить такие фальцеты…

— Я готов выслушать твои предложения.

— О, правда?

— Дерзишь, Нинок.

— Много разговариваешь, Костик.

Наш разговор походит на диалог пожилых супругов, понимающих друг друга с полуслова. Но легче мне от этого не становится.

Что мы можем сделать в сложившейся ситуации? Открыть дверь и двигаться напролом? Это самоубийство. Как минимум для одного из нас. И… Трупом окажусь я. С вероятностью в 99% им окажусь я. Один процент остается для Кости, но… Он в Клоаке два года как-то умудрялся выживать.

Этот один процент можно считать погрешностью, от которого никакого толка.

Можно было бы вернуться в квартиру. Я бы даже пожертвовала ради этого жетоном. И даже придумала бы сказку о том, как он у меня появился. Но был ли смысл возвращаться обратно? Если на окнах решетки… Руками нам их не снять. Если бы мы были на втором этаже, а не на первом…

— Слушай, а балконы здесь предусмотрены? На первых этажах?

— Нет. А зачем тебе балкон?

— Хотела подняться на второй этаж по аварийной лестнице, а оттуда уже спрыгнуть вниз, на улицу… На всех же балконах есть аварийные лестницы?..

Дельная мысль пришла. Дельная мысль ушла.

— Не уверен, но…Черт. Да ты гений, Нина. Знала об этом?

— У меня сегодня день открытий благодаря тебе, — говорю я, наблюдая за тем, как спокойно Костя закидывает автомат себе на плечо.

Бум. Бум. Бум.

— Эм… Не поделишься светлыми мыслями, пришедшими в твою голову благодаря мне? — спрашиваю я, краем глаза продолжая следить за тенями горожан. — Чтоб я тоже поняла свою гениальность.

Интересно, способны ли горожане выломать дверь, если все разом об нее ударятся? Могла ли в их головы прийти такая идея?

— Аварийный выход, Нина.

Он подходит к чему-то, что я могу описать словом «шкаф». Только никаким шкафом это, разумеется, не было. В моем доме внутри такого фанерного сооружения хранится противопожарный шланг, пара лопат, два мешка картошки и ведро с песком. Картошка, конечно, уже была самоуправством наших соседей, а вот все остальное служило гарантией безопасности при внезапном пожаре. Правда откуда в шланг должна была поступать вода я не очень понимала, и кто решил, что одного ведра песка хватит для того, чтобы потушить разбушевавшийся на чьей-то кухне огонь… Тоже не понятно.

Но атрибуты пожарников-самоучек были на каждом этаже.

— Там нет аварийного выхода, — со знанием дела говорю я. — В таких…шкафах хранят никому ненужный хлам.

Костя пытается открыть дверцу этого сооружения, но у него ничего не выходит. Две металлические пластины крепко сдерживают самый обычный замок. Кстати… Это ведь странно, разве нет? То, что на дверях квартир висят электронные замки, со встроенными в них слотами для жетонов, а этот «шкаф» держит закрытым какой-то замочек, вскрыть который способны даже дети, не имеющие в своем распоряжении ключа.

Бум. Бум. Бум.

Тцк.

Дверь, об которую бьются горожане, как-то подозрительно скрипнула.

Или же…треснула?..

Треск. Треск. Треск.

— Костя, стекла! — выкрикиваю я, отбегая от двери.

Бум. Бум. Бум.

Треск. Треск. Треск.

Горожане так сильно бьются о двери, что стекла перестают сдерживать их натиск. Но хватит ли у них ума через появившиеся проемы пробраться в коридор?

Тзынь!

Я не хочу этого узнавать. Особенно теперь, когда осколки со звоном падают на пол, а сквозь образовавшуюся брешь тянется несколько пар тощих и склизких рук.

— Костя!

— Не боись!

Бах!

—Это не зомби. Они не кусаются.

Скрип.

— Это не смешно!

Костя решает избавиться от замка старым, проверенным в фильмах способом: выстрелив в него. Но мне всегда казалось, что пуля, разбивающая замок, обязательно должна отскочить от своей цели в голову стрелявшего. Мерзкая и, возможно, ничем необоснованная фантазия, но страх от представленного однажды, крепко держится в голове.

— А я разве смеялся? — спрашивает Костя, протягивая мне руку. — Кто первый?

— А есть сомнения? — отвечаю я вопросом на вопрос и беру Костю за руку. — Там что, правда, выход?

— Да.

Бум. Бум. Бум.

— Поторопимся. Может, на этом наша удача закончится.

Несмотря на наш шутливый разговор, внутрь «шкафа» я захожу первой. Костя же, прикрывая мою спину, остается чуть позади, закрывая за нами дверь. Через некоторое время, когда мы проходим, по меньшей мере, метров сто, я перестаю слышать шум, издаваемый горожанами, а Костя, оказавшийся впереди и светивший перед собой фонариком, идет в неизвестном мне направлении чересчур спокойно.

— Что это за место? — шепотом спрашиваю я у него, крепко держа его за куртку. — Ты уверен, что можно пользоваться фонариком?

— Нет, — так же тихо отвечает мне Костя. — Но идти в полной темноте у меня желания еще меньше.

Прелестно. Просто прелестно.

— Так что это за подвал?

— Неверно подметила. Я бы назвал это не подвалом, а бесполезным бомбоубежищем.

А-а?..

— А ну еще раз, — прошу я его. — Бомбоубежище? В смысле? То, в котором прячутся от бомб?

Под обычным домом?

— У тебя скудный словарный запас, — произносит Костя, вряд ли желая задеть меня подобным обвинением. — Бомбоубежище — защитное сооружение, объект гражданской обороны, предназначается для защиты укрываемых от фугасного и осколочного действия авиабомб и снарядов, обломков разрушенных зданий и отравляющего действия ядовитых газов.

— Спасибо, ходячий учебник по ОБЖ, но меня немного не это интересует. Зачем под землей бомбоубежище? То есть, я имею в виду, мы ведь находимся на территории нашей страны, под огромным городом, в котором проживает десяток миллионов человек. Да Клоака сама по себе бомбоубежище!

— Щ-щ! — шикает Костя. — Меньше эмоций.

Он светит на стену, и я разглядываю нарисованную на ней стрелку.

Мы идем в правильном направлении. Вот только куда именно мы идем?

— Я в таком «подвале» уже бывал. Один раз нечаянно забрел, пока мародерничал.

— Это было до того, как ты сбежал, или после?

И вообще, кого он здесь собирался обокрасть?

— До. Я забрался в дом, похожий на этот, и искал то, что могло нам пригодиться. Как и ты, я решил что этот… Как ты там его назвала? «Шкаф»? Я тоже решил, что это место для хранения всякой противопожарной лабуды. Но когда открыл… Это же был настоящий Клондайк! В общем, под некоторыми домами есть такие убежища. Они разделены на несколько комнат и… В них даже было чем поживится. В основном консервы всякие и медикаменты.

— Я так понимаю, этот подвал уже обчистили?

Костя освещает все вокруг.

— Да. Думаю да. Я же не единственный, кто выходил в город на поиски нужных безделушек. Но суть сейчас не в этом.

А в чем же?

— А в том, — продолжает Костя, — что мы можем выбраться отсюда на улицу.

— Какой толк в убежище, если у него два входа?

— Два входа, значит, и два выхода. Два пути отступления. Запомни, Нефрит, у всего есть аварийный выход.

Запомню.

— Я уже не неофит, — говорю я, ощутив, как потяжелело запястье.

Но я и не душегуб.

— Стой.

Костя останавливается, рукой преграждая мне дальнейший путь.

— Слышишь?

Я прислушиваюсь.

Бам. Бам. Бам.

Это… Этот звук… Такой знакомый.

Бам. Бам. Бам.

И воздух становится заметно свежее.

— Дождь, — произношу я, вспоминая этот звук. — Мы почти у выхода?

— Да.

Костя берет меня за руку и ускоряет шаг. Мы повернули один раз. Потом еще раз. И опять. Я видела стены небольшого туннеля, по которому мы идем. Значит, мы покинули комнаты самого убежища? В голове ярко всплывает нафантазированная мною карта. Конечно же, в любом жилище есть входная дверь, коридор и комнаты. Чем же бомбоубежище от него отличается?

Вскоре надобность в фонарике отпадает. Люк, ведущий наружу, и так открыт, и белый свет с легкостью попадает в сырое и темное помещение.

Отпустив мою руку, Костя снимает с плеча автомат и просит меня немного подождать, забираясь по скользкой лестнице, сваренной из прутьев, наверх.

Я стою под самым люком и смотрю на свет, морщась от попадающих на лицо капель. Капель… Дождь. В парке ужасно жарко. Но я сваливаю это на собственное плачевное состояние.

— Все чисто.

Костя заслоняет от меня свет и протягивает мне обе руки, помогая мне выбраться из-под земли. Стоит мне только выдохнуть скопившийся в легких воздух, как перед собой я вижу небольшое облачко белого цвета.