Клоака. Станция потери

Шестая улица — Логово

Закрыв за собой дверь, чтобы никто не смог нас подслушать, Маша проходит и садится на свою кровать-койку, готовясь, как мне кажется, к долгому рассказу. Мне же пока достается шаткий потертый стул, на который я сажусь, боясь проломить и без того сломанную посередине сидушку и спрашиваю, спустя несколько минут непрерывного молчания, что же случилось с ними на той станции,

— Когда мы вышли из вагона…

Когда они вышли из вагона на платформу, то первым, что ощутила Маша, был странный привкус вдыхаемого ею воздуха. Я, сказать по правде, ничего странного в нем не заметила, когда покинула конечную, а вот Маша сразу подумала о том, что на станции пахло какой-то затхлостью. Она услышала, как я позвала их, но было слишком поздно возвращаться. Двери в вагонах закрылись, поезд тронулся с места. Бежать за ним они даже не пытались, понимая, что это было бесполезно.

Оказалось, что в чувство всех привел Дмитрий. Он же и предложил им ни в коем случае не разделяться. Белла воспротивилась, будучи уверенной в том, что где бы она ни оказалась, в компании незнакомцев ей было хуже, чем одной. Белла была девушкой самоуверенной и из-за этого несколько недальновидной. В отличие от Дмитрия. Он, к удивлению Маши, отпустил Беллу на все четыре стороны.

— Если хочешь идти, то иди. Я никого тащить за собой не собираюсь, — цитирует Маша его слова стараясь сымитировать и выражение его лица в тот момент. — Представляешь? Он просто взял и бросил ее.

«Бросил» не совсем правильно подобранное слово. Да и в подобном решении я Мандарина нисколечко не виню. Стыдно признаваться, но будь я на его месте, то поступила бы с Беллой-ноющим-балластом точно так же.

— Она ведь сама захотела уйти, — говорю я, оправдывая Дмитрия. — Знаешь, как говорят: насильно мил не будешь.

Хоть я и ненавижу различного рода афоризмы, иногда они идеально описывают сложившуюся ситуацию парой-тройкой слов.

— Ты права, но все же…

Дмитрий был одиночкой, думающим только о себе. С этим не поспорить. Но он ведь должен был понимать, что оставаться одному в сложившейся ситуации ему было опасно. Одиночка одиночкой, но никто не отменял того факта, что в компании всегда можно было найти человека, которого, в случае чего, можно было бросить на растерзание зомби, а самому благополучно сбежать.

С другой же стороны ходить толпой и привлекать к себе внимание этих самых зомби…

— Сергей сказал, что вы все в лагере, — продолжаю я. — Разве это не означает, что вы все-таки остались вместе?

— Не совсем, — качая головой, говорит Маша. — Ненадолго мы разделились.

Маша и Тема остались с Дмитрием, а Сергей пошел следом за уходящей со станции Беллой. В подобном раскладе я даже не сомневалась. Спортсмен оказался слишком… Нет, не совестливым, и даже не ответственным… Возможно, просто наскоро влюбившимся рыцарем Черноволосой. Там, конечно, было на что глаз положить, но разве о любви нужно думать, когда все катится куда-то… Куда-то. Твоих друзей что-то утащило и, возможно, съело. Город, по предварительным умозаключениям, вымер. Возможно, что и возвращаться тебе уже было некуда, а ты… Тьфу… В такое-то время шуры-муры водить… Неправильно как-то. Хотя и романтично.

— Мы с Дмитрием и Темой блуждали по городу, пока не наткнулись на группу странных людей.

— Это были душегубы?

— Да. Они нашли Беллу и Сергея. Я не знаю, что именно произошло… Я не стала спрашивать, но… Ты ведь его видела, так?

— Сергея?

— Да. Его лицо…

Теперь понятно, кто так разукрасил нашего спортсмена. Вопрос: из-за чего? По какой причине? И вот еще… Как же я сразу не заострила на этом внимание? Группа Сергея и Грызуна, услышав сообщение по радио о том, что наступает вечер, сразу же засобирались возвращаться в лагерь… Но я встретила душегубов ночью… И Маша с остальными так же наткнулась на них задолго до того, как наступило утро. Почему они были за пределами лагеря? Им можно находиться в темное время суток за его пределами? Или они ушли в самоволку?

Нужно будет разузнать об этом.

— У Беллы ты тоже ничего не спрашивала?

Ладно у Сергея. Возможно, она не хотела задевать его мужскую гордость, но ведь у Беллы можно было об этом спросить?

— Не спрашивала. Мне… Мне было не до этого…

— Почему?

— Почему?..

Потому что в этот момент они угодили в лапы самого кровожадного и беспощадного зверя, который только мог обитать на планете Земля. И имя этому зверю «человек». Произношу я это в своей голове мужским басистым голосом, читающим текст в какой-нибудь документалке по кабельному. Но слушая рассказ Маши о том, что произошло дальше, мне все меньше и меньше хочется шутить.

Теперь мне понятно, о каком «добродетеле» говорил Сергей, когда мы только встретились. Теперь же были правдивы слова Кости о том, что подстрекатели поодиночке поезда не угоняли. Дмитрий… Как же все просто. Вот почему мне казалось, что он и Семен были на одной волне. Они оба душегубы. У них была одна цель: найти и привести в лагерь как можно больше рабочей силы. И они со своей работой прекрасно справились.

Вот только странно это все. Один предупредил меня о том, что мне нужно доехать до конца. Другой отпустил от себя двух попутчиков, хотя они были ему нужны. Ничего не понимаю.

Эти двое поступали как-то нелогично.

— Нас привели к Князю, — продолжает Маша. — Он… Он показался мне хорошим человеком…

Мне он тоже таким показался. Но такой ли он, каким хочет показать себя окружающим?

— Он вкратце рассказал о Клоаке. Ты ведь с ним уже встречалась?

— Да. Когда мы пришли сюда, то Сергей и остальные отдали какому-то лысому мужику свои карты, а потом он отвел меня к Князю.

— Лысому?.. Ты о том, что на мышку похож?

Да Маша моя родственная душа в плане профайлинга! Только вот не на мышь этот бильярдный шар похож, а на самую настоящую крысу. И боюсь, что с этим помойным существом у него было не только внешнее, но и душевное сходство.

— Именно.

— Да, я видела его утром. Он собирал вместе людей, чтобы выйти с ними в город. Сергей тоже среди них был.

Я это и так знаю.

— О чем еще вы говорили с Князем? Мне с ним почти не удалось поговорить из-за ужина.

— Он спросил, чем мы занимались там… Наверху.

Маша указывает на потолок, имея в виду город, стоящий над метро. И над нижним и над верхним.

— И кем была ты? — спрашиваю я у нее.

Маша улыбается и с гордостью в голосе объявляет мне, что она логопед.

— Работаю в детском садике у дома, а вчера, так как выходной был, целый день провела у родителей на другом конце города.

Я почти угадала. Воспитатели в садах то же самое, что учителя в школах… Эх, не на того я учусь. Не на того…

— Возвращалась от них и…вот.

Маша вновь шмыгает носом и кривит губы.

— В общем, Князь распределяет людей по их умениям. Я вот, например, с детьми целый день просидела. Их тут, кстати, много.

— Значит, Тема был с тобой?

Маша качает головой.

— В лагере существует жесткая иерархия. Те, кто только прибыл и те, кто…тут уже давно, даже не едят за одним столом.

И?..

— А при чем здесь Тема?.. — спрашиваю я, но догадка приходит в мою голову быстрее, чем Маша отвечает на мой вопрос. — Он отсюда?..

— Да. А еще Семен и Дмитрий.

— Про этих я уже знаю, говорю я.

И мы обе замолкаем, вслушиваясь в шипение висящей над дверью колонки.

Просьба всем собраться в столовой. Ужин начнется через десять минут. Просьба всем собраться в столовой. Ужин начнется через десять минут.

Почему каждый раз, когда я собираюсь узнать какую-нибудь информацию, меня и моих собеседников прерывают?! Это уже похоже на самое настоящее издевательство!

— Тебе надо поесть, — говорит Маша со свойственной воспитателям заботой. — Ты ведь голодна?

В ответ ей мой желудок издает громкий рык и я стремительно краснею, инстинктивно закрывая живот руками.

Маша понимающе улыбается.

— Но сначала тебе нужно умыться.

— Все так плохо?— спрашиваю я, усмехнувшись.

Я свою физиономию уже видела, но неужели стало еще хуже?

— Не настолько, как ты думаешь, но… С таким чумазым лицом ты будешь привлекать к себе излишнее внимание. Пойдем.

Маша отводит меня в… Не знаю, как правильно назвать это место. Огромная комната, выложенная мелкими, кафельными плиточками темно-бирюзового оттенка делилась на две части: в одной стоят только умывальники и зеркала, в другой вдоль стен установлены подобия на душевые кабины, только без перегородок.

Армейская душевая из космического будущего, не иначе.

— Здесь даже в душе все следят друг за другом, — шепчет Маша, доводя меня до умывальников. — Я целый день чувствовала на себе чужие взгляды.

— Может это простое любопытство? — пытаюсь я ее успокоить, смотря на собственное отражение в зеркале. — Ты для них новый человек.

— Хотелось бы, чтоб так оно и было… Но я сомневаюсь, что дело в любопытстве.

Отражение, которое я видела в линзах противогаза Кости, было еще вполне сносным. Настоящее же зеркало показывает мне всю «красоту» моей постапокалипстический внешности. Я открываю кран и несколько раз ополаскиваю лицо. Вновь заглядываю в зеркало. Тушь черными мазками размазана под глазами, и мне приходится оттирать ее пальцами до тех пор, пока она полностью не исчезает.

Никогда больше не буду покупать водостойкую.

— Попробуй с мылом, — советует Маша, протягивая мне кусок…чего-то странного. — Здесь многое сделано из подручных средств.

С благодарностью взяв «мыло», я пытаюсь вспенить его, растирая в ладонях. Мылится оно, конечно, не очень, но грязь с пальцев отмывает, поэтому будем считать, что со своими функциями этот труд местных умельцев справился на ура. Но стоит ли наносить его на лицо? Вдруг сыпь пойдет?

— Не волнуйся, — произносит Маша. — Оно нормальное. Я с ним мылась и ничего… Даже кожа не сохнет.

Ну, раз даже кожа не сохнет…

Ладно, стоит признать, что мыловарение в лагере процветало. Кожа на моем лице буквально скрипит после того, как я умываюсь с помощью этого мыла. От уличной грязи и косметики не остается и следа. Теперь на меня из зеркала смотрит бледная девушка, с огромными мешками под глазами и болезненным видом в целом. Будто я только что пережила какую-нибудь южную лихорадку, вылечилась и теперь познаю побочные эффекты от сниженного из-за недуга иммунитета. Еще и волосы все сальные… Ненавижу ходить с немытой головой.

Как же мне хочется полностью ополоснуться и смыть с себя абсолютно всю грязь. Я смотрю в другую часть комнаты, откуда звуками падающих на плитки капелек меня зазывают к себе душевые. Душ… Горячая вода… Мыло… Еще бы дали переодеться во что-нибудь чистое и я готова делать для Князя все, чего бы он не пожелал. Хоть руками вырою ход на поверхность, если ему захочется.

— Нина, если не успеем на ужин, то поесть сможем только утром, — говорит Маша, протягивая мне полотенце. — Я им пользовалась, но оно все равно чистое.

Я не из брезгливых, поэтому полотенце беру. Мое внимание привлекает браслет на руке Маши. Это было ее клеймо, под которым хранится ее жетон.

— Когда Князь надел его? — спрашиваю я у нее.