Клоака. Станция потери

— Утром.

Значит, нет ничего странного в том, что я пока без оков.

Промокнув лицо, я вешаю полотенце на край раковиныи, намочив руки, пальцами провожу по волосам, стараясь распутать созданные для гулянки кудряшки. Выпрямить их не получается, но взъерошив грязные волосы, я чувствую себя чуточку лучше.

— Давай быстро поужинаем и вернемся сюда? — предлагает Маша, замечая мой тоскливый взгляд, направленный на душ. — Ты сможешь помыться и постирать одежду. В комнатах есть батареи и по ним течет настоящий кипяток. За ночь все высохнет.

— Хорошая идея.

Как же быстро она освоила быт лагеря.

Оказывается, столовая находится в другом здании и по дороге сюда я ее проходила. Поэтому мы Машей беспрепятственно выходим на улицу, стоящие на входе часовые удостаивают нас лишь секундой своего внимания, а потому я не могу не задаться вопросом о том, собираются ли эти двое ужинать? Или им поджаренных крыс сюда приносят? Доставка жареной крысятины, кошатины и собачатины двадцать четыре часа в сутки! Семь дней в неделю! Звоните и мы будем у вас меньше, чем через час.

— Еще одни, — недовольно произносит «правый» часовой, когда мы ненадолго задерживаемся рядом с ними. — Так сложно всем вместе выходить?

Видимо решили, что мы не знаем, куда идти.

— Эти же еще новенькие, — произносит «левый», будто вступившись за нас с Машей. — Блондинку вообще только-только привели.

— А-а, точно.

«Левый» закидывает автомат себе на плечо и говорит, что отведет нас в нужное место. Маша шепчет мне на ухо о том, что свободно передвигаться по лагерю могут лишь единицы. Это тоже стоит запомнить. Путь до столовой мы с Машей решаем провести в тишине, нечего давать лишний повод подслушать наши разговоры. Я осматриваю лагерь и задумываюсь над тем, что мне удалось узнать. Как сказал Костя, в Клоаке проживают душегубы, неофиты и…горожане. У кого бы мне спросить про последних? Маша вряд ли что-то о них слышала, а вот Сергей… Надеюсь, что он сейчас в столовой и ждет нашего прихода. Нужно поговорить с ним о наших дальнейших действиях. «Наших»… Что ж, раз я неосознанно примкнула к Спортсмену, то пора бы думать не только о себе. Во всяком случае я, Сергей, Маша и Белла что-то вроде команды, а о Семене, Дмитрии и Теме можно забыть со спокойной совестью.

Кто бы мог подумать, что маленький ребенок окажется подстрекателем? Или он увязался за взрослыми ради любопытства? Так или иначе, об этих троих не стоит лишний раз думать. Потому что мысли материальны. Хотя, признаться, я беспокоюсь из-за них. Особенно из-за Семена. Он знает, что я доехала до конечной станции. И это значит, что он в курсе моего «богатства». Расскажет ли он обо мне Князю? Или уже рассказал? Поэтому Князь потешался надо мной и над моими попытками изобразить испуганного ночевкой на улице котенка? Что же делать?..

Нужно будет поговорить об этом с Сергеем. Вместе мы точно что-нибудь придумаем. А еще нужно разузнать, где держат Беллу. Не очень-то она мне нравится, если честно, но… Вместе мы сюда попали, вместе и должны отсюда выбраться. Соберем десять жетонов и… И я опять чувствую себя дурой. Ну какие десять жетонов мне нужно собрать? У меня их и так уже девять. Один получу от Князя и все! Свобода! Только найдем нужную станцию и уедем отсюда!

Нет… Стоп, не так. Уехать ведь смогу только я… Это ведь мои десять жетонов. Мой ключ к свободе. Я не смогу поделиться им с кем-то. Или отдать. Да я и не хочу помогать кому-то, вредя себе. Это… Опять это отвратительное чувство вины, хотя я ни перед кем не виновата…

— Нина, мы пришли, — произносит Маша, отвлекаяменя от самобичевания.

Я смотрю на нее и понимаю, что ей своими силами десять жетонов не собрать за целую жизнь. Без чужой помощи она отсюда не выберется.

— И что на ужин? — спрашиваю я, пытаясь отвлечься.

Но Маша, не отвечая мне, делает только хуже.

Спасибо за беспокойство, но о местных деликатесах я уже наслышана.

Столовая, ничем не отличавшаяся от моей школьной, располагается в длинном, одноэтажном здании. Внутри него все пространство заставлено столами и стульями. У самой дальней стены стоит несколько витрин, из которых повара накладывают в тарелки душегубам их вечернюю еду. Мы с Машей тоже берем по тарелке и направляемся в сторону общей очереди.

Интересно, смогу ли я съесть крысу? Или я еще не настолько голодна, чтобы…опуститься так низко. В очереди мы с Машей не разговариваем. Она думает о чем-то своем, а я пытаюсь отыскать Сергея. Или Беллу. Но ни одного из них так и не нахожу. Зато я ощущаю, как все смотрят на меня. Исподлобья, не отвлекаясь от своих тарелок, все они смотрят, изучают, думают о чем-то. Чувствую себя обезьянкой в зоопарке. Или выдрессированным животным в цирке.

Как они поняли что я — новичок? Неофит. Навскидку тут человек двести. Нельзя всех помнить даже в лицо. Чем я выделяюсь?.. Отсутствием браслета на руке. Но рукав у парки длинный, они не могут заметить того, что у меня нет этого аксессуара. И я умылась. И одежда не хуже, чем у остальных.

Так чем же?

— Нина, тарелку, — проговаривает Маша, отбирая мою плошку.

Необъятная повариха со злобным взглядом и синюшными тенями на веках, как робот на какой-нибудь продвинутой выставке, зачерпывает поварешкой из огромной кастрюли непонятную бурду и выплескивает ее в мою тарелку. И тут я понимаю, что лучше буду голодать, чем попробую это подобие на суп. В сероватой жидкости плавают такого же плесенного цвета ошметки чего-то неприглядного. Запах настолько резкий, что у меня щиплет в глазах.

— На вкус лучше, чем выглядит, — пытается утешить меня Маша, но я решаю, что пробовать эту похлебку на вкус не собираюсь. — Пойдем… Может, найдем Сергея?..

Дельная мысль, мне многое нужно с ним обсудить.

Но не успеваем мы покинуть очередь и направиться к столам, как я замечаю странное поведение некоторых мужчин, до этого момента сидевших и со спокойным видом хлебавших свой ужин. Они спешно покидают столовую, расталкивая нерасторопных душегубов, и мне хочется верить, что причиной этому становится резкое несварение. Но, к сожалению, уже через несколько мгновений всем становится ясно, что снаружи что-то произошло. Сначала налитая в мою тарелку бурда всколыхнулась, а потом под ногами начинает дрожать пол.

Не к добру это… И крики снаружи тоже не к добру…