Клоака. Станция потери

Восьмая улица — Лазарет

Что там обычно видится людям, приходящим в сознание в больнице? Белый потолок? Доктора? Медсестры? Капельницы? У меня ничего этого нет. Во всяком случае, мне так кажется. Потолок никакой не белый. Он вообще…никакой. Когда в этой комнате последний раз ремонт делали? В прошлом веке?.. В позапрошлом?

Медсестер с докторами я тоже не замечаю. Впрочем, как и капельницы с ее трубками и иголками.

Кровать жесткая и противно скрипит, стоит только мне перевернуться на другой бок. Перед глазами все размывается, а голова раскалывается на части ровно по тем швам на черепе, про которые нам рассказывали на уроках биологии в старшей школе. Названия я их, конечно, уже не вспомню, но в «голом» виде человеческий череп выглядел прикольно.

— Просыпайся.

Сказавший это человек стоит напротив окна. Из-за этого я могу разглядеть лишь узкий черный силуэт, походивший на тело какого-то вытянутого вверх пришельца. Благо голова уже начинает соображать, а по просмотренным мною космическим операм я точно знаю: пришельцы на нашем языке не разговаривают. Точнее разговаривают, но не все и не сразу.

— Нина, просыпайся. Нельзя столько спать.

Вот именно такую фразу я каждые выходные слышу от папы. «Нина, уже двенадцать, хватит спать!» И что?.. У меня выходные! Что хочу, то и делаю.

Раз я сплю, значит, хочу спать.

— Нина.

Только я знаю, что это не папа. Потому что я не дома и не в своей комнате.

Я еле как принимаю сидячее положение. По затылку будто ударили битой. При каждом движении в висках начинает пульсировать, а во рту пересохло настолько, что мне кажется, будто я способна выпить воду из всего школьного бассейна.

— Отлично. Как ты себя чувствуешь?

— Плохо, — говорю я, разлепляя слипшиеся губы.

Пружины на кровати снова скрипят. Матрас у края продавливается под тяжестью еще одного тела. На моем запястье сжимаются чужие пальцы. Вблизи он уже не был похож на пришельца, поэтому узнать Семена труда не составило. Да и кто бы еще стал «заботиться» о «пострадавших», если не «врач»?

— Я Вас не понимаю.

Семен отвечает только после того, как закончивает отсчитывать мой пульс:

— Что именно ты не понимаешь?

— Вас. Вашего мышления. Ваших поступков.

— Ты это о метро?

— И о нем тоже.

Семен поднимается с кровати и подходит к небольшому столику у стены. Там лежит какой-то чемоданчик. Он достает из него шприц и ампулу с прозрачным раствором.

— Я не дам себя колоть непонятно чем.

— Я не буду спрашивать твоего разрешения, Нина, — говорит Врач. — Но я хочу, чтобы ты поняла одну вещь: я тебе не враг. Хочешь — верь, хочешь — нет, но в этом месте лучше не иметь тех, кто в один прекрасный момент толкнет тебя в спину.

— Еще одно наставление? — спрашиваю я, наблюдая за тем, как из иглы брызгает тоненькая струя раствора.

Что ж… Убивать меня, введя в вену воздух, он точно не собирается.

— Ты доехала до конечной.

Молчу. Семен подходит ко мне, доставая из кармана жгут.

— Ты заметила, я не спрашивал, а утверждал это. Как думаешь, почему я в этом так уверен?

Да откуда мне знать?

Семен кладет на кровать свои «инструменты» и достает из другого кармана мой мешочек с жетонами.

Инстинктивно я поднимаю руку к груди и, сжав одежу, понимаю, что одета я была во что-то другое. Опустив взгляд, я вижу на себе самую обычную больничную рубашку. Семен бросает мне мой «кошелек», и он приземляется прямо на мои колени.

Жетоны внутри него громко звякают.

— Они мне не нужны. Я не хочу отсюда уходить.

Костя говорил об этом… Кажется. О том, что есть душегубы, которым нравится быть душегубами. Вот только я и подумать не могла, что Семен окажется из их числа.

— Почему?

— Потому что из дома не бегут, когда он начинает рушиться.

Еще как бегут, чтоб крыша на голову не упала.

Семен перетягивает жгутом мою руку выше локтя. Я не сопротивляюсь, наблюдая за тем, как тонкая игла безболезненно входит под кожу, выпрыскивая через себя какое-то лекарство.

— Это поможет тебе быстрее прийти в себя.

— Что случилось?

— Наш общий друг решил поиграть в спасителя. Ты что-нибудь об этом слышала?

— О чем именно? В какого спасителя?

Врач долго вглядывается в мое лицо, пытаясь понять, вру я или нет. Надеюсь, что благодаря паршивому самочувствию, моя ложь принимается за правду.

— Пару лет назад его старший брат, так же, как и ты, попал в Клоаку.

— Пару лет назад? — переспрашиваю я. — Почему же спасать его он отправился только сейчас? Не знал где он? Или…не мог сюда попасть?

Как бы то ни было, Тихоня знал, куда шел. Он подготовился к спуску в метро. Раздобыл где-то пистолет, был в курсе о душегубах. А если вспомнить о том, как спокоен он был, находясь в первом вагоне… Тихоня и о «туннельных монстрах» тоже знал.

— А может, он сам уже бывал здесь и смог выбраться?

— Его здесь раньше не было, — уверенно произносит Семен, вновь отходя к окну. — И как он узнал о Клоаке, я могу только догадываться.

Означает ли это, что варианты все-таки есть? Если его здесь не было, но он обо всем откуда-то знал… Кто-то должен был ему рассказать. Но кто? Логично, что варианта только два: душегуб-подстрекатель или выбравшийся из Клоаки везунчик.

— Тогда…если он пришел за братом, то… Он здесь? В лагере? Вы знаете его?

Кости в лагере, конечно же, нет. Но если я не задам эти вопросы, то это будет странно выглядеть.

— Нет. Он, к сожалению, уже умер, — произносит Семен.

Бессовестная ложь.

— Когда он снял меня с поезда и…донес до меня причину своей заинтересованности в моем браслете, я рассказал ему о смерти брата. Но, кажется, он мне не поверил.

— А как вы от него избавились?

— От кого?..

Семен смотрит на меня как-то недоуменно, а до меня доходит, что вопрос мой звучит двусмысленно.

— От этого парня. С поезда, — уточняю я. — У него же было оружие.

— В Клоаке есть вещи, куда страшнее и опаснее. Ты ведь сама это видела.

Врач смотрит в окно, наблюдая зачем-то. И мне становится любопытно: что привлекло его внимание?

Я откидываю в сторону одеяло, радуясь тому, что без штанов меня не оставили. Пусть они были такими же тонкими и чуть затертыми, как и рубашка, но они все же были. Я шевелю пальцами на ногах, а после щелкаю суставами. Я всегда так делаю, когда просыпалась.

Опуская босые ступни на пол, я морщусь от сковывающего их холода. Понизу гуляет сквозняк, но откуда именно он просачивается в комнату, я не знаю. Дверь закрыта. Окно тоже. Само это помещение вряд ли было палатой местной больницы. И с чего я так о ней подумала, стоило только глаза открыть? Небольшая, квадратная комнатка, с минимумом удобств и толстым слоем грязи на всех поверхностях.

Идти босиком по такому полу было противно. Но еще противнее было идти, как старой кляче, еле-еле передвигая ногами. Мышцы в икрах ужасно тянет, а стопы, кажется, стали плоскими как при плоскостопии.

— Ты проспала почти целый день. Скоро вновь стемнеет, — произносит Семен, когда я все же доковыливаю до окна. — Пока есть возможность увидеть то, что совершил наш друг, делай выводы о том, как выжить в этом месте. Если хочешь когда-нибудь вернуться домой.

Картину, развернувшуюся перед моими глазами, я видела только на старых военных снимках в учебниках, на современных фотографиях, сделанных в местах, где бушевали эпидемии и… В фильмах, разумеется, сюжеты которых вращались вокруг неизвестных вирусов, превращавших людей в зомби.

— Что с ними случилось?..

Я насчитываю двадцать четыре трупа, завернутых то ли в мешки, то ли в тряпки. Они перевязаны в лодыжках, в районах шеи и груди. Их стаскивают со всего лагеря и попросту кидают в самодельную телегу на двух колесах, увозя куда-то за пределы видимости моих глаз.

— Ты помнишь, что увидела в темноте? — спрашивает Семен, обернувшись спиной к окну и сев на край подоконника.

Я помню. Четко и ясно, несмотря на то, что в голове моей все было перемешано. То существо… Тот запах… Я могу ощутить его даже сейчас.

— Да. Что это было?

— Горожанин. Так мы их называем.

Горожанин? Один из тех, от встречи с которыми меня предостерегал Костя?

— Но это ведь был не… Не человек.

— Ты одновременно и права, и ошибаешься. Давай поступим так… Обычно с новичками разговаривает Князь. Рассказывает вам обо всем, вводит в курс дела, но… Из-за вчерашнего инцидента у него теперь полно дел и ему не до твоего просвещения. Поэтому роль твоего «куратора» была отдана мне. Слушай внимательно, походу сразу же задавай вопросы и запоминай все, о чем я тебе расскажу. Поняла?

Киваю. Как же тут не понять?

Клоака — город-дубликат, полностью повторявший внешний облик моего родного города на поверхности. Такие же дома, скамейки, заборы. Все было идентичным. Если верить Семену, то построен он был «на всякий случай». Под «всяким случаем» подразумевались различные военные действия, неожиданные, но разрушающие все на своем пути катаклизмы, и так далее. В общем, это был своеобразный бункер, в котором должны были спастись люди с поверхности. Попасть они сюда, в случае чего, должны были, разумеется, через верхнее метро, которое с помощью нескольких туннелей соединялось с нижним.

— Если это своего рода бункер, то вы все кто такие? Почему живете здесь? И что вообще здесь происходит?

— Любое место, неважно какое, для правильного функционирования должно быть под постоянным присмотром. Разумеется, здесь жили люди, ухаживающие за состоянием города.

— Жили? Здесь? Не видя настоящего неба, дыша каким-то искусственным воздухом? Да кто на такую жизнь согласится?

— Многие. Ты удивишься, узнав, что не все желающие были допущены до проживания в Клоаке. Это был жесткий отбор. Кандидатов проверяли буквально на все: здоровье, психика, знания, родословная, умения. Отбор был долгим и щепетильным.

— И много было счастливчиков?

— Достаточно для того, чтобы этот город ожил.

— И где они сейчас?

Семен ненадолго замолкает, обдумывая что-то.

— Как и любой объект, финансируемый правительством, Клоака была не только местом, которое однажды должно было защитить людей. Не обошлось тут, конечно же, и без различного рода экспериментов.

Ну кто бы сомневался. Тут и к гадалке не ходи, чтобы понять: в какой-то момент все вышло из-под контроля крутого дяди.

— На твоем лице написаны все твои мысли, — усмехается Семен. — Да, ты права. Некоторые эксперименты были безобидными, но были такие… К которым лучше было бы не приступать. Они нарушили размеренный ход жизни в Клоаке.

— Существо, которое я видела, последствия эксперимента?

— И да… И нет. Я бы сказал, что горожане — часть эксперимента, но никак не его последствия.

— Их много?

— Много.

— И они опасны?

— Опасны, — на выдохе произносит Семен.

— Тогда зачем все это?.. Зачем красть людей и привозить нас сюда? Для чего?

— Чтобы не дать Клоаке умереть. Всему нужны ресурсы. Разные ресурсы. Тебе нужно пить, есть и спать, чтобы жизнь внутри тебя не угасла. Кому-то нужно только «есть».

— Э-это Вы сейчас о чем?..

Голос против воли дрожит.

— Люди, которых Вы привозите в Клоаку… Ресурс для кого-то?.. Вы что, скармливаете людей… Этим существам? Горожанам?