Клоака. Станция потери

Третья остановка — Перекличка

Поезд трогается с места, а я…наверное, я еще долго сижу одна, смотря в самую дальнюю точку вагона. Не хочу шевелиться. И моргать не хочу, хотя глаза уже слезятся от усталости. Или же это самые настоящие слезы? Не знаю. Быстро стираю их со щек твердой тканью парки. На рукаве остается след от пудры, но это меня сейчас мало волнует. Надо встать, посмотреть, что творится в соседних вагонах, но я просто не могу заставить себя опустить ноги на пол, по которому только что что-то ползало.

Что-то, что утащило в туннель четырех человек.

Это уже не похоже на розыгрыш или неудачную шутку. Наши люди так не шутят. Уж не знаю почему, но наш юмор отличается от иностранного, в котором каждый второй рыгает, кого-то пугает и так далее по брезгливому и вонючему списку. Наши до такого то ли никак не додумываются, то ли, и правда, брезгуют.

Ну или же боятся получить за свои шутки по голове. У нас кулаками махать не брезгают: раз бьют, значит было за что.

— Ты как?!

От неожиданного вопроса я подрываюсь с места и падаю вниз. Коленка сразу же дает о себе знать острой болью. Я тру ее, стараясь заглушить боль, а в это время кто-то одним рывком поднимает меня вверх, усаживая обратно на сиденье.

— Эй!

Врач обеспокоенно смотрит мне в глаза, крепко держа за плечи.

— Где-нибудь поранилась?

На столь простой вопрос я могу лишь покачать головой.

Не знаю, верит он мне или думает, что раз могу хоть как-то реагировать на его слова, то со мной все нормально, но он кивает мне и поднимается в полный рост, осматривая вагон.

Хорошо, что среди нас оказался доктор. Такой человек во время катастроф на вес золота для таких, как я. Я ведь, хоть и просмотрела множество медицинских сериалов и документалок, даже первую помощь оказать не смогу. Моих знаний хватит только на то, чтобы не вытащить из тела какой-нибудь прут, дабы не началось кровотечение.

Даже вывихнутый сустав обратно вставить не смогу.

— Побудь с ней. Я схожу до следующего вагона.

Парень, «сбежавший» в третий вагон в последний момент, ничего не говорит, только озирается по сторонам в поисках своих друзей, которых…

— Ты меня слышал? — уже громче и строже произносит Врач.

От его голоса и я, и парень вздрагиваем одновременно.

— С-слышал.

— Отлично. Я сейчас вернусь.

Врач оставляет меня на попечение этого завсегдатая фитнес центров, а сам быстро переходит в другой вагон. Спустя пару секунд парень так же делает несколько шагов вперед, до того места, где еще недавно сидел вместе со своими друзьями. О чем он сейчас думает? Жалеет, что ушел или радуется тому, что остался невредим?

Рассматриваю его получше, чтобы самой отвлечься от плохих мыслей.

Парень много времени проводит в зале. Нет, он качком не кажется. Во всяком случае, под одеждой я мускулов не разгляжу, но как еще объяснить оставленные на сиденье три спортивные сумки? Разве в здравом уме кто-нибудь станет тратить вечер воскресенья на тренировку? Я вот точно бы не стала. Не знаю, с чего пошла мода на ведение здорового образа жизни, но почему-то правильным питанием и тренировками в спортзале дело не ограничивается. Большинство людей, тренирующихся в фитнесе напротив моего дома, я могу узнать на улице даже в повседневной одежде.

Все они какие-то…одинаковые.

Наверное, чтобы попасть в зал, на ресепшене нужно пройти специальный досмотр и понравиться тренерам. Девушка, у Вас волосы выкрашены в блонд или черный? Выпрямлены? Блестят? Вы накрасились перед двумя часами усиленной тренировки? А-а, еще и бархатный спортивный костюмчик имеется? Нет? Как нет? Уже не модно? Обтягивающие ноги лосины и коротенькие топы, закрывающие только грудь, в тренде? А мы и не знали…

Против воли губы растягиваются в ухмылке.

Нет, нельзя в такой ситуации улыбаться. Точно же сочтут за умалишенную. Хотя, кого в такой ситуации это будет волновать? Свихнулась девчонка, да и хорошо. Раз крыша поехала, значит, было чему ехать.

Отчего-то парней в спортивных штанах из плотного трикотажа я на дух не переношу. Еще и эти резинки на щиколотках… Мне всегда казалось, что ношение подобной формы исключительная прерогатива девочек от пятнадцати до семнадцати. На уроках физкультуры в школе.

Признаюсь, сама носила подобные штаны. Правда черные, а не серые. С розовыми вставками по бокам…

Мое фэшн-криминальное прошлое.

— Мои друзья?..

Парень смотрит на меня так, будто я могу развеять его сомнения. Вселить в него хоть какую-нибудь надежду на то, что с его друзьями все в порядке. К сожалению, слов утешения у меня нет. Говорить ему мне нечего. Утешать как-то…бессмысленно. Мне не жаль его друзей, потому что я их не знала. Поэтому слова соболезнований прозвучат, по меньшей мере, глупо. По большей — лицемерно.

Мне остается только покачать головой.

— Я-ясно…

Вот и весь разговор.

В третьем вагоне осталось целых двое. А, возможно, и больше. Я никогда не умела выбирать верного направления. Будь то лотерейки, тесты или что-то другое, в чем была необходима удача, я никогда не выигрывала. Из двух вариантов всегда выбираю неправильный. Иногда мне кажется, будто в детстве меня кто-то сглазил. Цыганка какая-то, например. Кажется, они реально могут такое проворачивать. То есть взаправду, а не понарошку.

Потому что не может нормальному человеку так не везти по жизни, как мне.

Нет, конечно, в какой-то степени мне повезло. Я сейчас могу думать и размышлять о том, что было бы, уйди я вместе с ними. Утащили бы меня там, в третьем вагоне? Спаслась бы я так же, вжавшись в сиденье? Или…нет, здесь только два варианта. Или так или эдак. Третьего не дано.

А вот моим исчезнувшим попутчикам сейчас не для подобных монологов. Но…

Может, они вовсе не умерли?

Может… Может. Все может быть. Нет тела — нет дела.

Врач возвращается быстро и…один.

Неужели в тех вагонах никого не осталось?

— Есть парочка человек, но до них не достучаться, — произносит он, замечая мой вопросительный взгляд.

Не достучаться?.. В смысле, что они там заперлись и не открывают двери или же не «достучаться» в психологическом смысле?

— На этот раз пойдешь с нами?

Глупый вопрос. Киваю.

— Хорошо, — говорит Врач, и мы покидаем наш четвертый вагон.

Несмотря на то, что весь состав новый, третий вагон от нашего разительно отличается: он светлее и чище. Лампы на потолке отсвечивают белым, а не желтым светом, из-за чего коридор вагона кажется шире и просторнее. Я быстро нахожу взглядом тех, кто остался от моей «группы». Врач и… Как же мне назвать нашего спортсмена?.. Спортсмен. Вполне подходит. И Черноволосая. Четверо из четвертого вагона. Ни полноватой женщины, ни пожилого мужчины. «Лидера» третьего вагона тоже нет.

— Мы должны идти дальше, — произносит Врач.

Но его инициативу теперь мало кто поддерживает.

— Мы должны узнать у машиниста, что произошло.

Он говорит как какой-нибудь политик перед выборами. Только трибуны и микрофона не хватает для его избирательной кампании.

— А если машиниста там уже нет? — спрашивает Черноволосая.

— А кто тогда управляет поездом?..

Ребенка, задавшего это вопрос, я поначалу и не заметила. Мне даже кажется, что мальчика до этого момента вообще никто не замечал. Под нашими удивленными взглядами ему стало неуютно. Интересно, где его родители? На вид ему лет десять. Может, одиннадцать. Без рюкзака за спиной, одет в обычную куртку и джинсы.

Вряд ли в метро он спускался без взрослых.

— Как тебя зовут?

Врач вновь берет инициативу в свои руки. Он подходит к мальчику и опускается перед ним на колено, чтобы скрыть заметную разницу в росте.

— Тема, — отвечает мальчик.

— Артем, значит.

Мальчик качает головой, не соглашаясь с уверенным предположением Врача.

— Нет. Я Артемий.

Врач подавляет в себе смешок.

— А я тогда дядя Сема. Семен. Приятно познакомиться, Тема.

Мальчик кивает в знак приветствия.

— Пора узнать имена и остальных, да? — спрашивает у него Врач, оборачиваясь к нам.

И почему-то в первую очередь он смотрит именно на меня. Может, он считает нас — меня, Спортсмена и Черноволосую — «своими», поэтому-то и начинает с тех, с кем в одном пространстве находился чуть дольше, чем с другими?

— Нина, — представляюсь я, передавая эту эстафету Спортсмену.

— Сергей, — произносит он, смотря на Черноволосую.

— Белла, — говорит она, откидывая длинные волосы назад.

Видимо на наших лицах исказилось легкое недоверие, поэтому Черноволосая раздраженно цокает языком.

— Меня реально так зовут.

Четверо из четвертого вагона… Каламбур и злая шутка в одном флаконе.

— Я Маша, — говорит девушка примерно моего возраста, которую про себя я буду называть Учительницей.

Внешне она и правда напоминает мне молоденькую учительницу младших классов, только пришедшую на работу в школу после института. В длинной шерстяной юбке, сапогах до колен и коротеньком пуховичке ядовитого голубого цвета. И разумеется с гулькой из русых волос на голове и в очках. Самый что ни на есть стереотипный стереотип стоит передо мной и мило всем улыбается. Если она, в самом деле, окажется учительницей, то я даже не удивлюсь.

Маша подходит к Теме и садится на пустые сиденья, подзывая мальчика занять место рядом с собой.

— Тем, а с тобой кто ехал?..

Ребенок не отвечает. Лишь отводит в сторону взгляд и поджимает дрожащие губы.

Учительница оборачивается к нам, будто мы знаем, что в этой ситуации делать.

— Долго мы едем…

От такой простой фразы у меня по позвоночнику бежит волна мурашек. Произнесший это мужчина был возраста Врача. Странно, что я не обратила на него внимания в самом начале. Таким огненно-рыжим волосам Элька бы обзавидовалась. У нее локоны были темно-медного оттенка, и ей постоянно приходилось доказывать окружающим, что это ее натуральный цвет волос. А тут не придерешься. Такого цвета красками не добиться.

Мужчина стоит напротив дверей, одиноко всматриваясь в темноту туннеля, по которому мы едем. Я достаю из кармана телефон и смотрю на время.

01:48

Сколько прошло с того момента, как поезд продолжил движение?

Больше пяти минут. Это точно. Мы едем медленно, но все-таки едем. Двигаемся.

Осматриваюсь.

На лицах у моих попутчиков застывают задумчивые выражения. Каждый из них сейчас пытается подсчитать время, которое мы находимся в пути, и от собственных вычислений им становится дурно.

Во всяком случае, Маша стремительно бледнеет.

— Я Дмитрий, — наконец-то представляется рыжий.

Вот все и познакомились. Когда я смотрела в этот вагон в первый раз, то людей в нем было значительно больше. Возможно, из-за того, что нас было только пятеро, я и осталась невредима. То существо… То, что пробралось в вагон, определенно реагировало на шум. И, возможно, на свет. Парни и ребенок привлекли к себе внимание. Я же забилась в угол и молчала.

Страшно представить, что творилось в этом вагоне, когда в нем находилось человек…пятнадцать. Паника. Страх. Крики… Нет, криков я не слышала. Или же не хотела слышать?..

— Нас могли пустить по запасному пути, — произносит Семен, поднимаясь с колен.