Клоака. Станция потери

Часть четвертая. Побег. Первые оковы — Заключенные

Я всегда считала, что наши сериалы — дно мирового кинематографа. Хуже них, наверное, только индийские. Но там хотя бы танцуют прикольно. А от сари в свое время я и вовсе была в непередаваемом восторге.

В наших же сериалах «не так» абсолютно все, начиная с непродуманных и пафосных диалогов и заканчивая примитивным сюжетом и неумением актеров избавляться от театральной выправки. Некая «А» — актриса театра и кино. Театра и кино! Это ж как так? Театральный персонаж и киношный — совершенно разные персонажи. Играя со сцены, актеры следят за своей мимикой, жестикуляцией и артикуляцией, ведь сидящие в зале на последних рядах зрители должны знать: кто на сцене, какую эмоцию он показывает и что он при этом говорит.

На экране же телевизора актеров показывают так близко, что не составляет труда разглядеть поры на их лицах и мимические морщины у глаз. У некоторых иногда даже можно заметить подергивающееся от нервов и переутомления нижнее веко!

Так вот вопрос: зачем?.. Зачем же они так неестественно открывают рты и четко произносят слова, будто не снимаются в очередной мелодраме с бандитами и полицейскими, а находятся на приеме у логопеда?..

— Нина, я рад, что ты нашлась, — произносит Князь, стоит только Дмитрию привести меня к нему.

Почему я вдруг вспоминаю о своем отношении к отечественным сериалам? Да потому что сложившаяся ситуация очень сильно напоминает мне сюжет, в котором глупенькую главную героиню, считавшую себя великим и непобедимым героем, поймали в бандитском логове. Она-то думала, что ей удастся подслушать их коварные планы, сообщить о них куда следует, а пока помощь будет ехать к ней на выручку, она самостоятельно расправится со всей группировкой злодеев.

Не тут то было!

— Нина?

— А разве я терялась? — спрашиваю я у Князя.

Он жестом указывает мне на стул, предлагая присесть напротив его стола. Я от этого приглашения не отказываюсь. Мне не нравится его взгляд. Он отличается от того, которым Князь встретил меня при нашей первой встрече.

— Тебя не было на перекличке, — говорит он, в отличие от меня не собираясь садиться в свое кресло. — Где ты была?

Ну как сказать? Я была на экскурсии в очень интересном месте. Клоака называется. Там, оказывается, иногда свет отключают. И когда это происходит… Ух, веселуха начинается! Что? А-а, Вы знаете о желающих пожмакать тебя монстрах? Говорите, что от них можно было бы спрятаться? Так я и спряталась. Только вот меня чуть было не выкурили из собственного убежища, потом чуть было не сожрали. А в конечном итоге привели на допрос и пытаются заставить говорить о том, о чем я говорить не желаю.

Кстати, прав был Костя. Я такая дерзкая, когда нервничаю.

— Нина, ответь на мой вопрос.

— Где я была, когда стало темно?

— Да.

— На улице, — честно отвечаю я на вопрос.

А что еще мне оставалось делать?

— Где именно?

— Э-эм… Я не смогу точно сказать.

— А если постараться и вспомнить?

Голос у Князя тихий и мягкий, словно он пытается заставить ребенка признаться в совершенной проказе. Разговаривая со мной таким тоном, он будто-то бы намекает: «Расскажи мне правду и ни о чем не беспокойся. Я не буду тебя наказывать». И если бы я была ребенком, то наверняка бы повелась на эту уловку. Но я — хвала всему, что можно восхвалять — девочка уже большая. И агрессивно настроенных против меня субъектов чувствую кожей.

— После обеда, — начинаю я «вспоминать», — мы с Сергеем решили прогуляться и просто бродили по лагерю. Гуляли, узнавали друг друга получше… Все-таки мы были в одном поезде и, Вы ведь согласитесь с тем, что, следуя логике, нам стоило бы держаться…вместе.

Может, нам следует притвориться парочкой? А что? Хорошая мысль. Опасности, монстры, голод и душ раз в неделю. Разве не идеальная почва для того, чтобы взрастить цветок любви? Самая что ни на есть идеальная! А раз для всех мы пара, то ни у кого не возникнет вопросов по поводу того, почему мы постоянно уединяемся в укромных уголках. Пусть все думают, что у нас обнимашки-целовашки. А мы в это время спокойно бы обсуждали детали нашего побега.

Да я ж чертов гений.

— Сергей был на перекличке вместе с остальными, — произносит стоящий у дверей Дмитрий. — Почему тебя с ним не было, если вы решили «узнать друг друга получше»?

Какой, блин, внимательный.

— Мы разделились. Потеряли друг друга в темноте.

Звучит, конечно, неправдоподобно. Как можно потеряться, если мы шли рядом друг с другом? Никак. Мы ведь не маленькие дети, которые могли с испугу разбежаться в разные стороны.

По выражению лица Князя мне становится понятно, что он думает точно так же.

— А почему, кстати, стало темно? — спрашиваю я, надеясь на то, что мой допрос ненадолго прервется.

А еще мне хочется услышать версию Князя.

— Система перезагружалась, — говорит он.

Я знаю, что это вранье. Но показывать такое знание чревато. Потому что простые душегубы навряд ли в курсе того, что на самом деле представляет собой Клоака. Другой вопрос: как они могут здесь жить и ни у кого, ничего не спрашивать?

— Такое иногда случается.

— И как часто случается это «иногда»?

— Всегда по-разному.

Вот это уже было правдой.

— И все же, где ты все это время была? — не отстает от меня Дмитрий.

Почему им это так интересно?

— Я ведь сказала… Я была где-то в лагере. Не знаю, как так получилось, что мы с Сергеем разделились… Просто…

Чтоб такого придумать, чтобы они мне поверили и отстали от меня?

— Ты была за забором, Нина, — говорит Дмитрий, не давая мне возможности и дальше фантазировать. — Как ты там оказалась?

М-м-м, ладно… Чтоб такого наврать? Уже не «придумать», а именно «наврать».

— Когда стало темно, мне показалось, что «горожане» проникли в лагерь. Опять.

Сделать акцент на этом месте, скривиться от отвращения и передернуть плечами. Как они вообще заметили мое отсутствие на этой перекличке? У них что, есть список с именами всех тех, кто проживает в лагере? И как эта перекличка происходила? Все душегубы, выстроившись в шеренги, стояли перед Князем и, когда он называл их имя, говорили «я» или «здесь» и поднимали вверх руку?

— Наверное, я испугалась…

— Наверное? — усмехаясь, переспрашивает Князь. — Ты не уверена в этом?

— Не то, чтобы не уверена, просто… Понимаете, я ведь уже встречалась с «горожанами». Даже просто вспоминать о них тошно… Я буквально ощущаю в носу и в горле эти запах и привкус…

Я заглядываю Князю в глаза и… Мои червяки боязливо жмутся друг к другу в груди. Он мне не верит. От осознания этого я ощущаю, как по спине волнами бегут мурашки.

— Я думаю, — начинает Князь, подходя ко мне, — что ты скрываешь от нас что-то.

— В-вам кажется, — пытаюсь я говорить увереннее, но голос предательски дрожит в самый неподходящий момент.

Князь берет меня за подбородок, долго вглядываясь в мое лицо. Прищурив глаза, он усмехается, а я готова попрощаться с жизнью. Потому что именно так усмехаются злодеи, готовые вот-вот избавиться от ненужного свидетеля.

Чувство, что я вот-вот потеряю сознание, ко мне не приходит. Нет ни боли, ни тряпки с неприятным запахом. Только внезапная усталость накатывается на меня огромной волной и наступает темнота.

Очнувшись, я понимаю, что больше не нахожусь в кабинете Князя. На сей факт мне указывает помещение без окон, с одной лишь дверью, к которой приварена небольшая решетка сантиметров так тридцать на сорок. На потолке, на не вызывающем доверия проводе, висит круглая лампочка, оранжевым светом освещавшая комнату.

Я поднимаюсь с пола, проверяю сохранность жетонов, спрятанных под одеждой, и решаю выяснить свое местоположение.

Подойдя к двери, заглядываю за решетку, но за ней нет ничего, кроме коридора с обшарпанными стенами. Напротив моей двери располагается еще одна дверь. «Звать кого-нибудь или нет?» — вот в чем вопрос. С одной стороны привлекать к себе внимание не хочется, пусть те, кто меня сюда поместил, думают, что я все еще в отключке. С другой же… Должна же я у кого-то узнать, за что со мной так обошлись?

— Эй, есть тут кто-нибудь?

Какой же идиотский вопрос. Но, к сожалению, придумать в такой ситуации другой просто невозможно.

— Я проснулась и хочу поговорить, — говорю я, пальцами стискивая прутья решетки.

А пока говорить со мной никто не хочет, подумаем. Хорошенько так, с расстановками и пафосными умозаключениями.

Стала ли я для Князя врагом? Вряд ли… Скорее всего, я сделала что-то, что… Расстроило его? Разозлило? Разочаровало? Озадачило? Хм… Даже и не знаю, что выбрать. Если Князь — главный злодей этой истории, то какова его цель?

Я могу понять, зачем он привозит сюда людей. Мы для него мясо. Живая, рабочая сила. Но зачем он на самом деле обследует город? Что-то ищет? Да, скорее всего, именно так. Но ищет ли он Центр управления? Вряд ли. Вот нутром чую, что не его он ищет. Может, он ищет Костю? М-м нет. Поисковые группы были и два года назад, когда Костя еще жил в лагере, а перебоев с энергией не было. Значит, Князь и не генераторы ищет.

Тогда…что? Или кого?

Я вспоминаю о послании, оставленном кем-то в игровом автомате. «Привет, везучие неудачники! Добро пожаловать в обитель вседозволенности. Если хотите покинуть это место, будьте очень внимательны и сообразительны». Если бы я была психологом или криминалистом, то без труда смогла бы составить психологический портрет этого шутника. Но так как нужного образования и навыков у меня нет, придется рассуждать так, как получится.

«Везучие неудачники» — такая яркая насмешка. Тот, кто написал это, смеется над теми, кто попал в Клоаку. Но потом он или она явно дает понять: выход есть. Нужно только быть «внимательным и сообразительным».

В квартире, в которой я спряталась в первую ночь, были правила. И последовав им, я выжила. Я была внимательной. Я уверена в том, что в городе полно подсказок. Весь город, несмотря на то что я о нем узнала, и в самом деле больше напоминает территорию для проведения квеста.

Я легонько прикладываюсь лбом о решетку. Одной думать обо всем слишком сложно и утомительно. Если бы Князь и Дмитрий не узнали о том, что я выходила за пределы лагеря, то я смогла бы поговорить обо всем с Сергеем и Машей. И кому я попалась на глаза, чтобы меня сразу же посадили в… И кто тут гений?..

Хлопнуть бы себя по лбу, да руки грязные.

— Саша, ты здесь?

Я прислоняюсь щекой к решетке, будто бы так угол обзора становился больше.

— Это Нина. Саша, ты слышишь меня?..

Саша же, да?.. Черт. Как Костя называл брата? Саша? Паша? Кеша?.. Почему в такой важный момент меня заклинило?

— Я не называл тебе своего имени, — слышу я.

Фух, значит, Саша. Память меня еще не подводит.

— Не называл, — произношу я, рассматривая лицо стоявшего за соседней дверью Тихони. — И если ты не глуп, то поймешь, откуда я его знаю.

Задумывается. Естественно, что его имя в Клоаке мог знать только один человек. И если Костя назвал мне его, то меня, как минимум, можно приравнять к «своим».

— Почему я должен тебе верить? — спрашивает он.

— Потому что, во-первых, я в Клоаку попала одновременно с тобой. А во-вторых, я хочу выбраться отсюда так же сильно, как и ты.