Клоака. Станция потери

Седьмая смена — Чужая история

Людям хорошо в одиночестве. Люди — существа социальные.

Эти два утверждения всегда вызывали у меня головную боль и раздражение. Почему? Потому что оба они и верны, и ложны одновременно. Если нам нужно общение, то как нам может быть хорошо одним? И если нам хорошо одним, то как нам может быть нужно общение?

Закрыв глаза, я слушаю Костю и думаю лишь о том, что мы социальные одиночки. Насколько это, конечно, возможно. Мы сидим рядом, в полной темноте. Я молча слушаю его историю, не перебивая и не задавая никаких вопросов. Костя, иногда замолкая и что-то обдумывая, рассказывает мне о своей жизни на поверхности и в Клоаке.

Мое первое впечатление о нем было обманчивым. Причиной тому, пожалуй, было направленное в мой затылок дуло автомата. А еще Костина неразговорчивость и нежелание помогать мне, несмышленому неофиту, выживать. Прошло только несколько дней с нашей первой встречи, но мне кажется, будто эти дни были похожи на долгие, долгие зимние месяцы где-нибудь в северной части Земли. Мне и представить страшно, что чувствует Костя, мыслями возвращаясь в свою нормальную жизнь, а он просто рассказывает мне о ней, будто мы давние друзья, которые просто давно не виделись.

— Я ехал с футбольного матча, на который меня позвал одноклассник. Я, конечно, уже и школу и институт к тому времени давно окончил, но с ним связь поддерживал. Знаешь, мы общались с ним раз в месяц или два, но при этом оставались друзьями…

Костя невесело хмыкает, а я ощущаю в сердце легкий укол. У меня друзей со школы не осталось. Совсем никаких. А если напрячь память, то за прошедшие четыре года я, оказывается, ни одного из них вообще не видела. Чему раньше была только рада. Сейчас же… Да и сейчас тоже. Я не смогла найти с ними общего языка тогда, чего уж говорить про «сейчас»?

Среди одногруппников я друзей на долгие года тоже не нашла. Элька с Шуркой… Да какие они мне подруги?..

— Я футболом никогда не увлекался, — продолжает он, — но тут рассорился с родителями по пустяку какому-то… И я с Сашей тоже как-то слово за слово… А тут он со своими билетами. Знал бы, чем все закончится, вообще бы из дома не вышел.

Какие знакомые мысли. Если бы я знала, чем закончится моя вылазка из дома, истерично послала бы Элю с ее предложением потусить куда подальше.

— Матч был откровенно скучным. Вроде и команды нормальные и стадион полный, но… Наверное, все же не по мне такой вид спорта.

Наверное.

— Мы до позднего вечера шлялись по городу. Делились последними новостями, обсуждали общих знакомых…

Значит, у всех полов темы для разговоров одинаковые?

— А домой поехали на метро. Быстрее было бы на такси, но из-за матча… А тогда чемпионат какой-то был… Народа везде тьма. Решили, что на метро будет быстрее.

Интересно, сколько раз за это время он проклинал метро, себя и друга, у которого оказался лишний билет?

— Мы проехали несколько станций. Все было нормально. В вагоне куча фанатов разных команд, все в шарфах, чуть подвыпившие, но никто особо не буянил и на других косо не смотрел… Мы ненадолго остановились в туннеле. Мне наследующей выходить нужно было, чтобы перейти на другую ветку, поэтому я хорошо помню, как меня это разозлило. Лето, жара, различные запахи… Хотелось уже выйти на прохладную станцию. Хоть воздухом нормальным подышать.

Почему-то возникло чувство, будто я слушаю о себе. Я так же стояла в толпе пассажиров, желая лишь скорейшего прибытия на пересадочную станцию.

— Машинист извинился, мы продолжили путь и уже через минуту были на станции. Я попрощался с другом…

На этом слове Костя запинается. Я понимаю, что это был за «друг». Точнее я предполагаю о том, кто он и что с ними произошло дальше, но перебивать Костю или подгонять его, прося переходить к главной части его рассказа, я не хочу.

— В общем, не без помощи всего вагона мы оба оказались на платформе.

А это уже походит на мой псевдо-рассказ. Если бы мы могли увидеть лица друг друга, я уверена, Костя бы посмотрел на меня как-нибудь многозначительно. «Ты же понимаешь, о чем я, да?», — спросил бы он. «Да-да, конечно!», — ответила бы я, чувствуя угрызения совести.

— Мы уже собирались расходиться, как вдруг он сказал, что на станции что-то не так. Поначалу я ничего необычного не заметил. Станция как станция, но потом… Я понял, что его так насторожило.

Что же? Я-то на этой станции сидела внутри вагона и о том, как она выглядела, и что на ней происходило, могла только догадываться. А догадки зачастую ни к чему хорошему не приводили.

— Кроме нас на станции никого больше не было, — отвечает Костя на мой немой вопрос. — Вообще никого. Только те, кто вышел из вагонов. Пустынная платформа. Ни тебе полицейских, ни работников метрополитена. Впереди был эскалатор, я это точно помню, но он не работал. То есть не ехал ни вверх, ни вниз.

Нужно сделать мысленную пометку в голове о том, что с этой вот станции наш путь в Клоаку и начался.

— Я бы, наверное, еще долго пытался понять, что произошло, а вот мой друг…

Костя опять запинается на этом слове.

— Благодаря ему мы успели заскочить в вагон в самый последний момент.

А дальше Костя до мельчайших подробностей пересказывает мне о моем собственном пути в Клоаку. С каждым пройденным участком дороги людей в поезде становилось все меньше и меньше. Кого-то утащили в туннеле, когда отключился свет, кто-то не успел добежать до первого вагона, а кто-то, следуя за смельчаками-первопроходцами, выходили на станциях и пытали свою удачу на них.

Вот только мы оба знаем, кто эти «смельчаки» на самом деле.

— С одним из подстрекателей мы вышли на уличной станции. Нам показалось это самым оптимальным вариантом.

Это прозвучало как оправдание собственной беспечности. Но если честно, то выйти именно на улице было лучшей идеей, которая только могла прийти в голову ничего непонимающему в происходящей заварушке человеку. В конце концов, улица это не подземка, окруженная бетонными стенами с единственным выходом, до которого еще нужно было успеть добежать.

— Человек… Подстрекатель, выведший нас из поезда, повел нас в лагерь. Скорее всего доехать до улицы и выйти наружу было самым безопасным и умным решением, которое только могло прийти в наши головы… — повторяет он вслух то, о чем я только что подумала. — Конечно, если бы мы доехали до конечной…

Костя замолкает.

Знает ли он о том, что находится на конечной станции? Могу ли я рассказать ему о том, что уже была на ней? Пожалуй, рассказать бы стоило, но я боюсь его реакции. Мое молчание может быть воспринято им желанием обмануть его, ввести в заблуждение. Просить о помощи, а самой… Иметь на руках ровно столько жетонов, сколько нужно для «покупки» обратного билета…

Все же иногда правду лучше умалчивать. Во всяком случае, до определенного момента.

— К нам приставили Вано. Князь оценил мои способности… Благодаря отцу я был хорошо знаком с оружием, — поясняет Костя.

Твой брат, скорее всего, тоже, если вспомнить и о пистолете, и о шоу, которое он устроил. Теперь понятно, откуда Тихоня взял оружие. Наверняка в их доме хранится целый арсенал различных пушек и ножиков. Так, на всякий случай. Мало ли пригодятся при апокалипсисе?

Мне хочется надеяться лишь на то, что у Костиного отца имелась соответствующая лицензия на хранение и использование подобных «игрушек» для больших мальчиков.

— Поэтому меня и моего друга отправили на разведку города. Первые два месяца все было нормально. Вылазки, кое-какие трофеи, новые пометки на картах. Нам казалось это какой-то игрой. Будто мы очутились в виртуальной реальности, где все максимально реально.

Весело, наверное, парням попасть в такое место. Настоящие компьютерные стрелялки! А вот я бы хотела попасть на необитаемый остров. Кокосы, бананы, море, солнце и никаких аборигенов-каннибалов. И никакой опасной живности. И насекомых. В общем, чтобы остров, в самом деле, был необитаемым. Я бы на нем так похудела… И загорела бы.

— А потом случился первый сбой, — говорит Костя, прервав мои мечтания об отдыхе в земном Раю.

То есть как «первый» сбой?

— Свет уже отключался? — спрашиваю я.

— Да. Но буквально на минуту. Это было похоже на перезагрузку. Если бы системы отключились ночью, то никто бы и не заметил. Но электричества не стало утром, во время завтрака.

— Но это было два года назад, так?

Почти два года, если хорошо все подсчитать. Сейчас была весна, а это значит, что Костя в Клоаке находится чуть больше полутора лет.

— Система жизнеобеспечения Клоаки много раз давала сбои. Но так, как сегодня… Это впервые. И это плохо.

Это очень плохо.

— А что Князь? Раз он тут главный, то он и должен думать, как решить эту проблему.

— Он и думает. С самого первого отключения.

Оказалось, что именно первый сбой и стал одной из множества причин, по которым Костя и Князь повздорили.

— Он испугался того, что система полностью прекратит функционировать. Поэтому после первого отключения Князь ощутимо урезал наши ресурсы. Мы ели один раз в день, на человека выдавалась бутылка в пол литра воды. И если отсутствие еды еще можно было пережить, то вода… Без нее было тяжелее всего. В лагере начинали поговаривать о том, что Князя пора сместить с его «должности».

И не ты ли стал тем, кто толкнул эту мысль душегубам?

— Нет, это был не я.

— Я что, вслух спросила?..

— Нет, но твой вопрос был очевиден. Я ведь уже говорил о том, что пытался саботировать против Князя остальных. Не я был тем, кто продвигал такие мысли, но я стал тем, кто их поддерживал.

— А твой друг?

— Он… На тот момент он был заодно со мной. Впоследствии оказалось, что я ошибался.

Костя поднимается с пола.

— В чем дело? — спрашиваю я, собираясь подняться следом за ним.

— Ни в чем. Устал сидеть, — отвечает мне Костя. — Так… На чем?..

— Твой друг тебя предал, — подсказываю я, оставаясь на месте.

Лишь после я понимаю, как жестоко это прозвучало.

— Да, ты права. Наша мини-революция не удалась. В частности из-за моего друга, решившего все рассказать Князю. Правда тогда я еще ни о чем не знал. Князь… С предателями он быстро расправляется. Не будь я на месте тех, от кого нужно было избавиться, я бы даже восхитился его хладнокровию и решительностью. Но…

Но жертвой Его царского величия должен был стать ты, да?

— Когда я понял, что все пропало, я сбежал из лагеря.

— Только ты?

— Мой предатель-друг нашел меня у водоканала спустя несколько дней, — произносит Костя, и в его голосе явно чувствуется раздражение. — Он сказал мне, что тоже сбежал, и предложил вместе искать жетоны. Но на этот раз уже лично для себя.

И я догадываюсь, чем закончились их поиски.

— Он обворовал тебя?

— Да. Однажды я проснулся и обнаружил, что и он и собранные нами жетоны пропали. Все. А их уже было четырнадцать.

Он же мог оставить лишние. Зачем забрал все?

— Я бродил по городу, пытался его найти, но не смог. Не знаю, выбрался ли он из Клоаки или с ним случилось что-то еще…

— Я думаю, он выбрался, — произношу я. — Твой брат ведь как-то узнал, где ты, верно? И… Слушай, наверняка и твой брат знает способ… Точнее он знает место… Как бы…