Брянские зорянки

Любознательный гражданин

Был разгар лета. На лавочке в парке сидели два матроса и мечтали. Мечтали о разном: «Хорошо бы получить заветное письмецо», «Хорошо бы к концу года нашить на погоны одну, а не то и две золотые нашивки», «Хорошо бы уйти в море и сделать первый долгожданный залп ракетами»… Да мало ли о чем могут мечтать юноши восемнадцати лет в необтертых брюках и необмятых бескозырках.

Захрустела галька. Друзья оглянулись. К их лавочке шел статный мужчина лет пятидесяти, в летнем чесучовом костюме.

— С добрым утром, морская гвардия! — поздоровался он. — Возле вас присесть можно?

— Пожалуйста, папаша. Садитесь, — отозвались матросы и, уступая место, отодвинулись на край скамейки.

— Ну, и как оно служится? — усевшись, поинтересовался гражданин.

— Полный порядок! — в один голос отозвались моряки. — Точь-в-точь как в песне поется: и служим, и дружим, и, коль трудно, не тужим.

— Да, это верно. На что роптать! Обуты хорошо. Одеты, смотрю, с иголочки. И кормят небось ничего. Масло-то, белый хлеб дают?

— Все дают, папаша, — подтвердил один из матросов. — Все, что полагается. Пища — как в санатории.

— Э-э, не скажите. Не всех кормят одинаково. Не всех. Вот, говорят, тем, кто на берегу, дают одно, а тем, которые в море, другое. Вы береговые или, выражаясь языком охотника, водоплавающие?

Сидевший с краю морячок толкнул локтем товарища.

— Паша, растолкуй этому не в меру любопытному гражданину, что к чему. Он, сдается мне, проявляет излишний интерес к морской фауне и флоре.

— Не беспокойся, Толя, ответ будет на гребне девятого вала, — шепнул тот и обернулся к незнакомцу. — Мы, папаша, универсалы. И плаваем, и ныряем, и по земле шагаем, и в небесах летаем, а если надо — и Нептуна в дровни впрягаем.

— Да, я вижу, ребята вы бравые. Только давно нас не видно было. На учение, что ли, ходили? В плаванье?

— Угадали, папаша. Как в перископ глядели. У нас каждый день ученье. Да и как иначе? Ведь еще Суворов говорил: «Ученье — свет, а неученье — тьма», «За одного ученого семь неученых дают».

Гражданин улыбнулся, кашлянул в кулак.

— Слыхал я… Слыхал про ваши ученья. На берегу живу. Все слышу. Вчера на зорьке в море сильно грохало. Но глуховато что-то. Приглушенно. Да-а. Знать, из-под воды стреляли. Вам, часом, не довелось видеть такой стрельбы?

— Ну как же, папаша! Видали, Две тысячи раз, — заговорил Павел. — Вот вчера, например. Сижу я на берегу и вижу: приходит на пляж гражданин с бородкой и нырь за камбалою. Минута проходит, другая, бах — и ваших нет. Камбала вверх лапками, а из живота ее гарпун… Метровый гарпун торчит.

Гражданин прищурился, помолчал и опять за свое.

— Хороший, видать, у вас боцман. Каждый день увольнительные дает. Вчера, говорите, на берегу сидели?

Павел парировал вопрос:

— У хорошего хозяина посуда, папаша, всегда исправна.

— Что верно, то верно, — кивнул незнакомец. — Вы-то хоть изучили морскую посуду свою? А то иной прослужит три года, а не может баркас от шаланды отличить.

— Истина, папаша. Бесспорная аксиома. Есть такие люди. В нашей деревне, в частности, был поп, который после пятой лампадки всегда что-либо путал. То церковь с ветряной мельницей, то дьякона со звонарем. А однажды вместо кладбища забрел на болотные кочки и начал молебен во здравие усопших служить.

Незнакомец встал.

— Шутники вы, ребята. Ой, шутники! Как говорится, им про сову, а они про ворону.

— Между прочим, папаша, с вороной у нас в деревне тоже любопытный случай был… — начал было Павел.

— Это с какой же вороной? — полюбопытствовал незнакомец. — Я знаю два сорта ворон. Мокрую и пугливую.

— Не то и не другое. Я о стреляной рассказать вам хотел.

Гражданин взглянул на часы, встал:

— С удовольствием бы послушал, да тороплюсь, — сказал он. — Дела, товарищи матросы. Дела. Желаю успехов! Надеюсь, увидимся.

Он поклонился и упругим шагом направился к выходу из парка. А друзья, довольные, что остались одни, взяв на примету любопытного, опять погрузились в свои приятные мечты.

Прошла неделя, прошла другая, постепенно забылась встреча с любопытным гражданином. Но однажды прибыл на корабль адмирал. Обходя строй и поздравляя молодых матросов с первой удачной боевой стрельбой, он неожиданно остановился напротив Павла и Анатолия, стоявших в строю рядом.

— А-а! Старые знакомые. Великолепные рассказчики деревенских небылиц! — улыбнувшись, воскликнул он. — Узнаете? Или нет?

Павел и Анатолий узнали адмирала еще издали и, пока он шел с правого фланга на левый, все гадали: вспомнит или нет? Лучше бы не вспомнил. Не очень-то уважительно тогда они с ним побеседовали…

Адмирал что-то сказал командиру корабля. Тот вышел на середину строя и громко скомандовал:

— Матросы Егоркин и Сидоркин! Два шага вперед!

Моряки шагнули из строя, четко повернулись кругом. Лица их побледнели.

— Готовься, Паша, драить палубу, — успел шепнуть Анатолий и зажмурился.

Проскрипели ботинки адмирала. Над палубой грянул торжественный бас:

— За умение свято хранить военную тайну…

Павел стиснул руку Анатолия:

— Драйка палубы отменяется!