Брянские зорянки

На офицерском вечере

Скажем прямо, настроение у командира нашего полка Василия Акимовича Грачева было всегда на должной высоте. А после тактических учений оно достигло наивысшей точки. Всю неделю он ходил по военному городку, как жених в канун счастливой свадьбы, а в субботний вечер начал напевать про себя «Подмосковные вечера». Да и как не запеть, когда вокруг было столько радостных новостей?! Полк успешно выполнил задачу и занял первое место по боевой и политической подготовке; командир соединения объявил благодарность за образцовый внутренний порядок; спортсмены части завоевали кубок по лыжному спорту, и, наконец, только что была получена новая радостная весть. Шеф-повар Заклепкин нокаутировал на ринге начальника КЭЧ соседнего гарнизона и завоевал звание абсолютного чемпиона округа по боксу.

Обрадованный новой вестью, Василий Акимович закрутил черные усы и, шагая взад-вперед по своему служебному кабинету, тихо напевал.

В этот момент раздался стук в дверь и на пороге кабинета появился начальник местного отделения военторга Иван Иванович Елкин.

— Разрешите доложить, товарищ полковник! — еле переводя дыхание, произнес Елкин. — Вверенный мне военторг подмели под чистую.

— Обокрали военторг?

— Так точно! Сплошной грабеж среди бела дня.

У полковника Грачева расширились глаза от удивления.

«Неужели чепе, да еще в такое время? Ведь только что решили провести в клубе офицерский вечер, отдохнуть, повеселиться — и вдруг такое происшествие… Вот тебе и образцовый полк», — подумал командир полка и с огорчением посмотрел на начальника военторга. А начальник военторга между тем продолжал:

— Разорили окончательно. Очистили как липку. Подстригли под ерша. И кто, главное? Свои же покупатели, те самые, которых всегда встречал с распростертыми объятиями, которых бесперебойно отоваривал даже во время самых больших учений.

— Иван Иванович, что вы говорите? Это просто какое-то досадное недоразумение. Присядьте!

— Вот именно досадное, Василий Акимыч, — подхватил Елкин, усаживаясь на стул, — даже просто обидно, черт побери. Ты работаешь, стараешься, бьешься как рыба об лед, подбираешь, растишь, а они налетают, как грачи, и растаскивают плоды твоего труда ни за понюх табаку. На третьей торговой точке работала, если помните, Женя Капусткина. Сколько труда, сколько героических усилий было приложено, чтобы приобщить ее к галантерейно-розничной торговле! Бывало, днями патрулировал у прилавка, учил, инструктировал…

— И, поди, неплохо осваивает? — спросил полковник.

— Осваивает, как же, только не торговлю… Подвернулся ефрейтор Белкин, которого уволили в запас, и увез с собой. Или возьмите Люсю Василькову из ларька. Чудесная девушка была! На ее голубых глазах, по существу, весь квартальный план держался. Бывало, гарнизонная молодежь вокруг торговой палатки так и крутится, так и увивается. У прилавка — теснота и давка, в ход идут даже ломкие копытогребешки и залежалая пудра. И вдруг снова удар по военторгу. Покупая двенадцатую расческу, ваш же уволенный в запас старшина Козлов сделал Люсе официальное предложение, и военторг навек лишился мастера прилавка. Вслед за этим капитан Сачков увез продавщицу Тонечку. За Тонечкой уворовали Танечку, и, наконец, сегодня нависла новая угроза над военторгом. Уезжая на учебу, лейтенант Крючков намерен «похитить» буфетчицу Марусю. А ведь я-то ее метил в директора крупной точки.

— Иван Иванович! Дорогой мой! — воскликнул командир полка. — Да разве это кража? Это же законный брак, Это же большая радость!

— Кому большая радость, а мне хоть пой про грустную рябинушку. Только устремиться вперед — к окружному первенству, а тебе — палку в колеса. Извольте, Иван Иванович, выдать энскую продавщицу замуж. Да что, в конце концов, я гарнизонный сват, что ли? Или на военторге свет клином сошелся?

— Правильно, Иван Иванович. В нашей стране много чудесных девушек. Выбирай любую.

— Вот именно! — закивал Елкин. — Вся страна невест полна. Воронежские девчата до хрипоты поют: «Приходите свататься, мы не станем прятаться». Вологодские просто умоляют: «Приезжайте в Вологду и не бойтесь холоду». А наши подчиненные со спокойной совестью разоряют военторг. Ну, справедливо ли это с хозяйственной точки зрения? Да и вообще, как бы вы посмотрели, если бы у вас в полку начали сватать лучших офицеров?

— И еще как сватают. Сватают на учебу, на новые должности — и вообще без этого не обойтись.

— И не жалко вам с хорошими кадрами расставаться?

— Жалко, Иван Иванович, — вздохнул полковник. — Но когда подумаешь, на какие большие дела разлетаются твои питомцы, сердце гордостью закипает.

Командир полка хотел было перевести разговор на эту тему, но Иван Иванович удрученно махнул рукой и сказал:

— Нет! Как хотите, а я этого кадрокрадства больше не допущу. Официально докладываю вам, что я перехожу в решительное контрнаступление.

— В наступление на любовь, значит? — улыбнулся командир полка.

— А чего на нее смотреть, если она мешает товарообороту. Да и не только товарообороту. Эта любовь наносит прямой ущерб и боевой подготовке. Взять, к примеру, того же лейтенанта Крючкова. Ну, разве дождешься от него рвения к службе, когда он часами простаивает у буфета и любуется глазами Маруси? Да пришибет меня тяжеловесной гирей, если он продвинется вперед.

— Эх, Иван Иваныч… берегитесь! Он уже шагает впереди. Да еще как шагает! И в последнее время особенно как-то весь приободрился, ну просто расцвел.

— И пусть цветет, — вспыхнул Елкин, — только не за счет военторга. От военторговских ворот дадим крутой поворот. Свадьба будет расстроена и нашествие женихов на военторг отбито. Официально прошу вашего разрешения произнести тост на вечере офицеров.

— И что вы, интересно, собираетесь сказать?

— А вот послушайте, — заторопился Иван Иванович. И, достав из пузатого портфеля листок, начал читать: — «Дорогие товарищи! Любовь украшает человека, духовно обогащает его. Ведь недаром и в песне поется: «Без любви ходить по свету нет судьбы печальнее». Без нее, как говорится, «в жизни горек каждый час». Но нельзя забывать и о том, товарищи, что любовь имеет свои теневые стороны. Она, например, заставляет человека безрассудно обламывать сирень-черемуху в саду, ходить осторожно всю ночь под окнами и пить воду у колодца, «может, час, а может, два». Это из-за нее «больше месяца парень мечется», а другой «от счастья немеет совсем». Это она «в плен взяла фронтовика» и «навеки покорила сердце моряка». Не кто иной, как эта самая любовь, безжалостно расхищает кадры в нашем военторге и ставит под угрозу товарооборот…»

Иван Иванович перевел дыхание и хотел было перейти к изложению цифровых данных об ущербе, нанесенном влюбленными военторгу. Но тут вошел начальник штаба, и беседа прервалась. Иван Иванович взглянул на часы, нахлобучил на затылок шапку и двинулся форсированным маршем домой.

Подписав служебные бумаги, полковник Грачев зашел за женой, и они вместе направились в клуб.

…В просторном зале клуба было необычайно шумно и весело. Лилась половодьем музыка, слышались песни, задорный смех. После трудных тактических учений приятно было спеть, потанцевать, повеселиться. Вот из-за колонны стремительно вылетел с черноглазой девушкой лейтенант Светлов. Вслед за ним вихрем пронесся бывший укротитель «тигров» и «пантер» капитан Гришин, а вот и новый «зять» Ивана Ивановича лейтенант Крючков разговаривает с застенчивой Марусей. На щеках Крючкова тоже горит румянец, а в глазах сплошное северное сияние.

«А где же Иван Иванович?» — огляделся полковник Грачев, когда офицеры стали занимать места за столиками.

А Иван Иванович Елкин в эту минуту штурмом брал на пути сугробы и ледяные горки, торопясь в клуб. И все-таки к ужину он опоздал. Офицеры уже сидели за столиками и, угощая друг друга, оживленно беседовали. Но Иван Иванович не растерялся. Пробравшись на свое место, он попросил слова и взволнованно заговорил:

— Дорогие товарищи! Много раз вы слушали мои выступления о пуговицах, расческах, шпильках и прочей галантерее. Но сегодня я хочу сказать пару слов о любви.

Все дружно зааплодировали и обернулись к столику Ивана Ивановича. А Иван Иванович вытер с лица пот и продолжал:

— Совсем недавно я, Иван Иванович Елкин, метал громы и молнии по адресу влюбленных, бросал палки в любовные колеса и считал, что нужно любить только свою профессию. Бетонщику, скажем, — бетономешалку, продавцу военторга — товарооборот, офицеру — строевую подготовку. Да, считал, товарищи, и даже собирался наносить удар по женихам. Но вот…

Иван Иванович вынул из кармана пачку телеграмм и, высоко подняв их над головой, воскликнул:

— Вот они где, мои «похищенные» кадры! Одна стала лучшей трактористкой кулундинского совхоза, другая — комбайнеркой, третья — геодезисткой на великой стройке, четвертая — директорствует в средней школе, а пятая даже шагает на шагающем экскаваторе в песках пустыни! Прочел я эти телеграммы, подумал и решил снять свой шлагбаум с дороги влюбленных. Да, да, товарищи! Я его снимаю. Налетайте! «Похищайте» девчат. Везите их в Кулунду и на Алтай, в отдаленные гарнизоны и на заставы. Одним словом, «приходите свататься, мы не станем прятаться!»