Рыцарь для Железной леди

Не чудовище

На некоторое время воцарилось молчание, нарушаемое лишь стуком приборов и негромкими разговорами за соседними столиками. Причём молчание это не было напряжённым или гнетущим, совсем нет. Казалось, что всё необходимое уже сказано, и в дальнейшей беседе нет необходимости.

Еда оказалась, как и сказал Генрих, вполне приличная, я бы даже сказала вкусная. Впрочем, учитывая, что за весь день я успела съесть лишь несколько крекеров и выпить две чашки чая, я могла бы съесть даже подгоревшую резину, если её полить кетчупом.

Неожиданно у меня из рюкзака донёсся зычный голос Тиля Линдеманна, во всю мощь своих лёгких орущего “Nein” – этот рингтон у меня стоял на один единственный контакт, поэтому я, мысленно застонав, поспешно отложила в сторону приборы и приняла звонок.

– Добрый вечер, Георг Виландович, – бодро проговорила я в трубку.

– Очень надеюсь, что у тебя он добрый, Александра, – ворчливо отозвался на моё приветствие Георг. – Потому что у меня он препаршивейший, поскольку вот уже который день я не могу дождаться от тебя эскизов к последнему роману Ричарда. Александра, это уже ни в какие ворота не лезет!

– Вообще-то я вчера привозила вам эскизы и полдня просидела в вашем кабинете за их доработкой, – напомнила я. – И не надо пыхтеть мне в ухо. Георг Виландович, вы прекрасно знаете, что иллюстратор – не моя основная профессия. У меня есть более важные дела, чем сутки напролёт выполнять все ваши капризы. Если что-то не нравится – милости прошу, ищите другого иллюстратора. Хотя, подождите, вы не можете этого сделать, потому что Ричард упёрся рогами и не хочет работать ни с кем, кроме меня.

– И ты этим беззастенчиво пользуешься! – вставил свои пять копеек Георг возмущённым голосом.

– Александра Сергеевна, разрешите, – внезапно подал голос Генрих, решительно протягивая руку к моему телефону. Растерянно моргнув, я отдала ему свой мобильник. – Добрый вечер, отец. Сегодняшний вечер Александра проводит со мной – у нас деловая встреча. Поэтому, будь добр, умерь свой пыл: как только мы закончим, она непременно тебе позвонит и договорится о встрече. Всего доброго, – и выключил телефон.

– Спасибо, – смущённо поблагодарила я, забирая обратно свой телефон. – Правда, вам не обязательно было вмешиваться. Я бы и сама разобралась.

– Не сомневаюсь, – последовал равнодушный ответ. – Но так намного быстрее. Отец способен душу из кого угодно вытрясти, если ему что-то нужно.

– Это точно, – коротко рассмеялась я на столь ёмкое описание Георга. – Впрочем, в этом они очень похожи с Ричардом.

– Пожалуй, – согласился со мной Генрих. – Но, в отличие от Ричарда, мой отец ещё и испытывает моральное удовольствие от самого процесса.

К нам в очередной раз подошёл Николай: на подносе у него стояли небольшие тарелки с десертами.

– Вам всё понравилось? – уточнил он, забирая у меня пустую тарелку.

– Да, всё было очень вкусно, – заверила я его. – Будьте добры, принесите сразу счёт.

– Два или один?

– Два, – ответила я.

– Один, – одновременно со мной проговорил Генрих.

– Мы не на свидании, чтобы вы за меня платили, – заметила я, прямо глядя в глаза вампиру. Тот лишь неопределённо пожал плечами.

– Как пожелаете, – его голос не выражал ровным счётом ничего.

– Два счёта, пожалуйста, – твёрдо проговорила я, обращаясь к Николаю. После того, как юноша скрылся за ширмой, я вновь повернулась к Генриху. – Надеюсь, вы не обижаетесь? Я привыкла сама за себя платить.

– Это ваше право, – последовал лаконичный ответ. – Хотя, согласно правилам этикета, за ужин платит тот, кто на него пригласил.

– Вы не приглашали меня на ужин, – улыбнувшись, напомнила я. – Это я заявила, что голодна, да и вообще предпочту беседовать с вами исключительно в людном месте.

– Ресторан выбрал я, – продолжал настаивать на своём Генрих, и я должна была признать, что в совокупности с абсолютно бесстрастным лицом это выглядело довольно мило.

– Хорошо, – сдалась я. – В следующий раз я позволю вам за себя заплатить.

– Ловлю на слове.

Серьёзность, с которой это было сказано, не оставляла сомнений: Генрих рассчитывал на ещё один подобный ужин. И я, как ни странно, ничего не имела против. Всё-таки авантюризм был у меня в крови.

С удовольствием поглощая тирамису, я краем глаза наблюдала за тем, как Генрих ест яблочный штрудель, который оказался неказистым на вид куском пирога без каких-либо украшений или изысков. Мужчина с помощью ножа аккуратно отрезал от десерта небольшие кусочки и отправлял их в рот. При этом движения у него были настолько отточенные и элегантные, что я аж залюбовалась. Взгляд против моей воли впитывал в себя всё: узор тёмно-синих вен под тонкой кожей на тыльной стороне ладони, длинные пальцы с узловатыми суставами, небольшой тонкий шрам на правой руке между средним и указательным пальцем. Я настолько увлеклась наблюдением, что появление Николая с двумя небольшими папками со счётом стало для меня неожиданностью.

– Спасибо, – Генрих властно протянул руку и забрал обе папки. – Вы свободны.

Николай коротко кивнул и быстро ретировался.

– Вы меня разглядывали, – в голосе Генриха не было и тени недовольства. Однако и спокойного равнодушия, с которым он общался со мной весь этот вечер, там тоже не было.

– Приношу свои извинения, если смутила вас, – мне было не впервой попадать в подобную неловкую ситуацию, так что привычная фраза слетела с губ быстрее, чем я успела подумать. – У меня, как у любого художника, есть дурная привычка рассматривать в малейших деталях любой образчик красоты, чтобы потом перенести его на холст.

– Вы находите меня привлекательным? – казалось, данное обстоятельство искренне удивило моего собеседника.

– Каждый человек привлекателен по-своему, – пожала я плечами. Эти вечные разговоры о внешней красоте, её эталонах и прочих глупостях меня раздражали. – Но меня не особо волнует человеческая привлекательность в целом. Скорее, некоторые детали, которые приковывают взгляд.

– Например? – Генрих выглядел искренне заинтересованным. А я, как любой творец, всегда питала слабость к чужому вниманию. Ведь для этого и создаются произведения искусства? Чтобы показать себя, свой внутренний мир окружающим и немного погреться в лучах их восхищения.

– Сложно вот так просто облечь это в слова… – осторожно начала я издалека, словно путник, аккуратно прощупывающий дорогу через болото слегой. – Это как физика: любое вещество состоит из молекул и атомов. Так и для меня всё, что я вижу, состоит их мелких деталей. Зачастую я не особо обращаю внимания на картину целиком, но мой взгляд приковывает какая-то деталь, а воображение затем дорисовывает всё остальное. Это может быть трещина на фасаде дома или какой-то сложный рисунок на листе цветка.

– Что-то, что отличает его от других, – кивнул Генрих, и мне показалось, он действительно понял, что именно я пытаюсь до него донести.

– Да, – тихо выдохнула я, подтверждая его догадку. А затем, точно прыгая в омут с головой, продолжила: – Вы спросили меня, нахожу ли я вас привлекательным? Мне нет дела до вашей внешности, я её, можно сказать, даже не замечаю. Но я вижу ваши глаза и ваши руки. И мне этого достаточно.

Несколько мгновений Генрих смотрел мне в глаза, и я видела на дне его зрачка странное тёмное пламя. А затем мужчина отвёл взгляд и молча протянул мне одну из папок со счётом. Я покорно приняла её и раскрыла: он угадал, это был именно мой счёт.

– Как вы узнали? – удивилась я.

– Когда официант подошёл, именно её он собрался протянуть вам, прежде чем я его окликнул, – пожал плечами Генрих, словно это было само собой разумеющимся.

Доев десерты и расплатившись по счетам, мы покинули гостеприимные стены “Белой лилии”. На улице за то время, что мы провели в ресторане, окончательно стемнело: вдоль дороги зажглись уличные фонари, а количество пешеходов сократилось в разы. Да и погода заметно испортилась: поднялся холодный ветер, продувавший мой хлипкий пиджак насквозь.

– Вас подвезти? – галантно предложил Генрих, окинув меня быстрым взглядом.

– Нет, спасибо, я предпочту прогуляться.

На самом деле, это было крайне глупо с моей стороны. Я уже успела убедиться, что Генрих отнюдь не кровожадный монстр из моих детских кошмаров. Весь вечер он вёл себя как истинный джентльмен. Да и я не была беспомощной трепетной барышней, так что вполне могла бы попросить его подбросить себя хотя бы до галереи, где остался стоять мой автомобиль. Однако какое-то неясное, смутное чувство, подобрать описание которому я была не в состоянии, не позволило мне этого сделать. И теперь мне предстояло полтора часа мёрзнуть на ветру, пешком добираясь до “Млечного пути”.

– Как пожелаете, Александра Сергеевна, – Генрих не пытался настаивать. Вместо этого он снял с себя пиджак и набросил мне на плечи. – Доброй ночи.

И, не дав мне возможности что-либо возразить, ушёл в сторону легранского Колизея.

Я проводила долгим взглядом удаляющуюся фигуру вампира.

«Всё чудесатее и чудесатее, – подумала я. вспоминая цитату из “Алисы в стране чудес”. – Впрочем, пожалуй, я совсем даже не прочь нырнуть в эту кроличью нору».