Своеволие
Читать книгу "Своеволие"
Глава 14
Выступили после полудня. Муж взял самый большой дощаник, у которого даже часть палубы имелась на корме, и крупную лодку, которую вели на привязи. В поход пошли почти все друзья Сашики, также он забрал многих местных: Аратана, Индигу, Соломдигу и других. «От греха подальше» — кивнул Старик. Даже двух никанцев взяли с собой, как раз тех, что в кузнице особо заняты не были. Удивительно, но и нескольких сорокинцев атаман тоже позвал… игнорируя гневные взгляды жены.
Вышли из Бурхан-речки… и пошли вверх по красавице Зее.
— Куда мы? — удивилась Чакилган.
— Надо зайти в Северный, — улыбнулся Сашика. — И еще в пару мест.
Северный городок (на острожек он не тянул, так как не имел стен) стоял далеко от реки, страшной своими разливами, но у берега Зеи были отстроены крепкие мостки и несколько балаганов на сваях. До Якуньки добрались быстро. Ткач не ждал гостей, но расстарался, накрыл стол… И тут Сашика всё испортил.
— Мне ткань нужна, Яков.
— Что? Ты ли мне говорил, что мое то будет, что я содею⁈ — вскочил Якунька. — А теперь в тягло меня тащишь?
— Не, тягло, Ткач. Всё по слову нашему будет, — Сашика смотрел хмуро, разговор ему не нравился, но он был тверд. — Мне за един раз надо. Более требовать не стану — будет только честный обмен.
— Ныне — раз, опосля — два! — Якунька сел за стол и зло оттолкнул от себя чашу. — Знамо! Видали уж… Нету ткани! Моль поела!
— Ничего тебе не «знамо», Яков! — прикрикнул обиженный Сашика. — Я тебя грабить не собираюсь! Но и ты не тово! Ишь, обиженка! А как тебе всем миром помогали обустроиться? Как овец из общего дувана дали? И людишек! И после сколько всего, пока ты обустроился? Было ль?
— Было, — буркнул Якунька.
— Ну, и что, считаться ты со мной решил? Давай, сочтемся! — муж Чакилган распахнул кожаную плоскую… «коробочку» и вынул из нее лист пергамента. — Вот. Всё, что мы тебе дали. За глаза твои красивые. Считай!
— Не разумею я энти значки твои…
— А зря! Учи цифру, с ней у тебя дела лучше пойдут.
И лоча за столом смолкли.
— Яков, я ж не обобрать тебя хочу. Не ради себя. Для общего дела нужно было мастерскую обустроить — и мы всем миром обустроили. А теперь для общего дела нужна ткань.
— Какого еще общего дела?
— Я еду на Ушуру местных ясачить. Хочу с любовью это сделать, с дарами. Дать им ткань, чтобы поняли тамошние, что с нами им будет и спокойно, и выгодно.
Якунька фыркнул, глядя на сторону, показывая, что ему до этого «общего дела».
— Сколь потребно? — спросил глухо.
— Думаю, кусок на три аршина вполне пойдет. Ну и таких отрезов… ну, два десятка.
…Ткань загрузили еще до темноты. Оставаться на ночь у Якуньки Сашика не захотел, так что в сумерках пошли на Молдыкидич. Тем более, до него рукой подать.
— От шишиги! Вовсе не стерегутся! — выругался Тимофей, когда дощаник в полной темноте подошел вплотную к стенам крепости, а их даже не окликнули.
— Это плохо, — согласился Сашика. — Не зря, значит, пришли.
Переночевали прямо на воде, половина народу забилась под палубу, так как моросило. Чакилган тихо лежала рядом с мужем, но даже кончиками пальцев погладить его не решалась. Что мешало в городок попроситься? А с рассветом Сашика поднялся и пошл в Молдыкидич. Один!
— Если князь Бараган на месте, то быстро обернусь. Можно и на берег не сходить, — сказал он всем, даже не подумав, что, может быть, кому-нибудь хочется сойти!
Видимо, Бараган оказался дома: муж быстро вернулся, ничего не объяснил и повел дощаник вниз по реке. Чакилган сидела хмурая и оглядывала берега.
— Милая, не сердись, — Сашика тихо подошел, сел и ткнулся лбом в ее плечо. — Знаешь… Путь-то длинный. И дело долгое. Потому я так и спешу. Может… Давай, я тебя к отцу в гости отведу? Чохары ведь где-то здесь кочуют?
Чакилган вся затвердела. Отвела плечо в сторону. И устыдилась.
— Я больше не буду сердиться, Сашика. Но я еду с тобой.
На том и порешили. Дощаник вышел в Амур. Черная Река поражала своим запустением. Там, где раньше были поля, теперь росла дикая трава, подавляя редкие выжившие посадки. Заброшенные городки еще можно рассмотреть, но скоро природа захватит и их.
«Как непохоже на нашу Зею… Словно, другая страна, — вздохнула Чакилган и перевела взгляд на мрачного мужа. — А что, если… Это всё, только благодаря ему? Он поставил свой городок на устье Зеи и оберегает наш маленький мир…».
Подходя к устью Сунгари, шли самой северной протокой, подальше от вражеских земель. Но, кажется, зря. Чакилган слышала, что раньше это были самые людные места на Амуре. Но сейчас и здесь всё выглядело опустевшим.
— Вы прямо всё уничтожаете? — не удержалась девушка и спросила вслух.
Спросила у Тюти и Ивашки, у Старика и Ничипорки, у Нехорошко и Васьки Мотуса.
У мужа.
Тот опустил глаза.
Река неотвратимо поворачивала к северу.
— Атаман! — окликнул Сашику Тютя. — Не там ли протока на Ушуру? Пройдем же!
— Да, там, Митька, — кивнул тот. — Но мы сейчас не туда идем.
Сашика приказал идти к правому берегу. Вызвал никанцев, подвел их борту и стал тыкать пальцем в гору на юге — одну, посреди равнины.
— Хехцир, — только и смогла она разобрать.
Сашика с пленными что-то долго высматривали, обсуждали шепотом… И разошлись. Дощаник бойко шел вниз. Вот он стрелой промчался мимо высокого скалистого утеса, что нависал прямо над рекой. Чакилган поймала взгляд своего мужа, который просто сверлил скалу… и столько в его глазах было боли! Сердце девушки невольно сжалось.
Так и шли до полудня. А потом Сашика что-то разглядел в бесконечном буйстве зелени и сухо скомандовал:
— Харош! Кидай якоря! Дальше не лодке пойдем.
Тут и Чакилган увидела устье маленькой речушки. Отобранный десяток уже спрыгивал в потянутую к борту лодку, как девушка обула мягкие сапожки и решительно полезла за всеми.
— Куда ты? — удивился Сашика.
— Я не сержусь. И я с тобой, — коротко ответила княжна.
Муж оценивающе посмотрел на нее. Улыбнулся. И протянул весло.
«Ну да, всё верно, — вздохнула она. — На лодке ты либо гребешь, либо ты — груз».
Речушка оказалась ужасно извилистой. Одно хорошо, течения почти не ощущалось, и гребцы не особо уставали. Пару раз им дорогу перегораживали упавшие поперек гнилые стволы, так что пришлось вылезать и по пояс в воде тащить лодку через них. Но в летнюю жару такое даже в радость. Лес становился всё гуще, накрывая куполом всю речку. Всюду цвела тина, несло болотом. Подлесок обрастал лианами и мхом, изгибался в самые причудливые формы… Чакилган даже не сразу поняла, как они оказались в селении.
Но это было именно оно. Десяток балаганов из коры, один совсем ветхий домишко из тонких почерневших от времени бревнышек. Всё буквально вплетено в лес, даже тропинки еле приметны.
И полная тишина.
Сашико оставил весло, в волнении поднялся во весь рост и стал выглядывать. Не удержался, прыгнул прямо в воду (всё равно и так мокрый) и широко зашагал к берегу. Выбрался на сухое, стал бродить меж балаганов. А потом закричал во всё горло. Громко. Почему-то почти испуганно.
— Кудылча! Кудылча-ама!
Он кричал снова и снова, пока казаки медленно подводили лодку к берегу и тихо высаживались, смущенные видом своего атамана.
— Кудылча! — не останавливался Сашика. — Ама! Кудылча!
Он не увидел, как качнулись ветки за его спиной. А Чакилган заметила: маленький сморщенный человек, весь в латаной одежде из тонкой кожи. Княжна никогда раньше не видела речных людей, но сразу поняла, что это один из хэдзени.
— Саника? — потрескавшимся голоском спросил тот.
Муж Чакилган резко повернулся. Застыл на несколько вдохов — а потом кинулся к рыбоеду и стиснул его в объятьях. Старичок охал, нелепо приподняв руки, а Сашика застыл и не выпускал его из рук.
Почти никто не заметил слезы на его лице.