Своеволие

Глава 20

Зима пришла быстро. Жизнь в Темноводном затихла. По-прежнему, огромные усилия приходилось тратить на обеспечение прокорма увеличившегося народонаселения. Санька, как мог, рассовал людей. Помимо даурского, до холодов отстроились еще два выселка: в холмах, где жили углежоги, и на северных зейских лугах. Несколько совсем малых групп построили еще пяток заимок. В самом Темноводном осталось жить около двухсот человек, но даже от этого числа острожек трещал по швам. Надо строиться, правда, сейчас рук на это не хватало.

— Такой вот парадокс, — вздыхал Санька. — Рук много, а работать некому.

Большая часть в режиме нон-стоп искала еду в окрестных лесах. Дереба забрал часть народа на заготовку леса для постройки сразу двух новых дощаников. Ну, и конечно, многие работали на кузню. Пока не замерзла земля, нужно было накопать побольше руды, теперь же требовалась уйма древесного угля. И вообще, в хозяйстве Ши Гуна работы всегда хватало. И ее надо было как-то оплачивать.

Это Якуньку с его ткацкой мануфактурой Дурной сразу сориентировал на самоокупаемость. А кузня… это пока как бы госпредприятие. У ребят уже два горна и четыре наковальни, они вовсю чинят всё, что поломано. Но это малая часть их работы. А большая прибыли не приносит и не принесёт.

Кузница должна сделать сильнее войско Темноводья. Только как и когда — это всё еще нерешённые вопросы.

К зиме у Гуньки скопилось почти три пуда стали и более ста кило плохонького железа и чугуна. Поначалу всю сталь он забирал себе: делал хорошие инструменты. Но теперь смилостивился и сам спросил Дурнова: что ковать будем?

— Можэна копии да саб’ли, — говорил он. — Можэна лаботший вещи; можэна шилема и куйяка.

Все-таки какая-то гордость в его словах промелькнула: мол, всё могу я, Санька. Вели, что хошь…

Увы. Вредный Санька хотел невозможного.

— А пищали можешь? — спросил он, поверив во всесильность китайского коваля.

Огнестрела — замкового и фитильного — у него было почти сто стволов. На фоне прошлого года — уже неплохо. Но хотелось еще больше. Именно огненный бой здесь, на Амуре, является решающим фактором.

Надо признать, Ши Гун на пару мгновений призадумался, взвешивая за и против. Но всё равно грустно покачал головой.

— Неможэна… Холоший пищали — неможэна. Можэно свалить из полоссы… Но плоха! Размел — он свёл пальцы в колечко, давая понять, что говорит о калибре. — Размел нетошный. Зелие бах-бах — полоссы лопасса.

— Не, так не пойдет, — отмел идею атаман. — А, если отковать цельную болванку ствола и высверлить?

— Для свелыла нужэна сталь клепка-клепка, — начал пояснять Гунька. — Такой сталь… нэта. Инда — ствол пищаль куйят из мягка-мягка железа.

— Это тоже фигня… Слушай, — Санька вспомнил одну свою старую фантазию. — А из одного ствола два сделать сможешь?

Невозмутимый китаец даже брови вздел. Дурной, как мог, изложил ему свою фантазию, как из длинноствольных пищалей сделать двуствольные обрезы. Это сразу решило бы проблему и огневой мощи и нехватки рук. Пятьдесят бойцов смогут стрелять, как сотня! Длина стволов пищалей достигает метра — так неужели нельзя из них сделать полуметровые?

— Можэна, — наконец, вынес вердикт Ши Гун. — Два ствола — можэна. На огонь — и зубило бить. Дылка — завалима. Но зашем? Плохой пищаль. Мала ствол — зелий фух! Вылетал и не голеть. Пуля летает близко, сила нет. Точно — нет. Плохо. А самок? Где искать самок?

— Неужто воспроизвести не сможешь? — с надеждой спросил атаман, хотя, чувствовал, что и здесь ему не обломится. Но даже свою пищаль дал китайцу для изучения.

Гунька почти ласково водил пальцами по элементам кремневого замка. Зацепился на винте, который зажимает кремень.

— Ошэнь тлудна, — вздохнул он. — Можэна, но долга-долга.

Потом пощелкал ногтем за скобу пружинную.

— Такая сталь нема… Сложэна… Не, атамана, не надо. Не.

Так рухнули мечты Саньки на массовый огнестрел. Тут не то, что передовой не создать, даже имеющийся не воспроизвести! И закупить вряд ли удастся. Из Китая или Кореи за такую контрабанду сразу четвертуют, а из России… да там не лучше ситуация! И пищалями на базаре особо не торгуют.

— Тогда будем делать доспехи, Ши Гун!

Тут же Санька набросал схемку наручей-лодочек, которых, по его мнению, так не хватает казакам. Даже странно, что они не носили наручи, ведь в рукопашной схватке предплечья страдают в первую очередь. По крайней мере, предплечье боевой руки. Гунька сделал первую пару легко и быстро. К концу зимы этот нехитрый элемент доспеха научились ковать два подмастерья — китаец и даур.

Вторая задача — шлемы. Их в Темноводном хватало едва на половину войска, да и то часть из них были несчастные мисюрки. Иерихонки выглядели в разы надежнее, но казались такими сложными…

— Я зная! — китайский мастер. — Я делал шилем. Плоста и халашо! Давай Ши Гун одна ковать — ты глядеть. Ннада — не ннада?

— Пойдет!

Пока кузня занималась «госзаказом», атаман сосредоточился на организации своих сил. Опыт весенней войны показал, что уровень ее низок, а с приходом сорокинцев стал еще ниже. Наученный жизнью Дурной теперь не стал заморачиваться с делением на рода войск. Глупо! В каждом отряде, пусть самом малом, нужны и стрелки, и копейщики. Так что, по итогу, вся речная рать Темноводного была поделена на три отряда по 40–50 человек в каждом. Именно столько человек могло разместиться на одном дощанике, не выпихивая друг друга за борт. Отряды вышли разными. В первом, что возглавил Нехорошко, имелось всего 15 пищалей. Получился бронированный, ударный отряд. А вот в полусотне Ивашки «Делона» стрелков было вдвое больше. Поскольку Саньке стыдно стало, что он выдвигает вверх только своих ближников, то третью группу возглавил Васька Мотус. Вышло логично — ведь в эту полусотню и входили почти одни сорокинцы. К тому же, стоило отблагодарить непутевого «вора» за помощь в низвержении Пущина!

Все-таки в реорганизованном войске Темноводного имелся один обособленный род войск. Конница. И возглавить его мог только Митька Тютя. Никто больше. В него вошло также около полусотни человек, причем, на четверть конница состояла из дауров. Вот тут огнестрела практически не было: только шесть карабинов да единственный на весь острог пистоль. Зато луки имелись почти у всех. Одна беда — коней на всех пока не хватало. Немало лошадок поели голодным летом. Но Чакилган обещала помочь.

Конная полусотня предназначалась для решения быстрых боевых задач на суше. Хотя, в теории их также можно было посадить на дощаники и отправить сколь угодно далеко… Но уже без коней.

За минусом четырех отрядов в остроге оставалось еще десятка два мужчин, которые были максимально непригодны к боевым действиям. Но, как говорится, на фронтире мирных жителей нет! Так что этих людишек свели в Рать. Ополчение, которое будет собираться в крайнем случае, и которым станет руководить Рыта Мезенец. Ему же подчинялись все жители выселков. И вот для этих людей, мало знакомых с искусством ведения войны, Санька решил заготовить почти забытое оружие.